Новый эклогион
Шрифт:
Должно рассказать и о других учениках преподобного: Моисее, Лонгине, Корнилие, Исайи и Клименте. Они начали жительство по Богу с великой ревностью и много подвизались в поте и трудах, чтобы стяжать все добродетели. Непрестанно упражняясь в спасительном делании умной молитвы и приобретя множество учеников, они мирно скончались предав души свои в руки Божий. Поскольку я вспомнил о дивном Клименте, справедливо будет немного рассказать о том, что даровал ему Бог.
Сей Климент был пастухом овец, родом из Болгарии. Однажды ночью, когда он стерег овец, то увидел странный сильный свет, осветивший все стадо. Весьма обрадовавшись, он начал размышлять, откуда мог возникнуть такой свет: может быть, внезапно рассвело и взошло солнце, пока он немного вздремнул, опершись на посох. Пока он так размышлял, свет начал понемногу отступать и взошел на Небеса. И снова сделалась ночь и тьма. Очень этому удивившись, Климент пришел на Святую Гору и, найдя в скиту Морфина, монаха–простеца, но благочестивого и добродетельного, стал у него послушником, но научился у него только молитве:«Господи, помилуй». Через некоторое время тот свет стал опять понемногу появляться и наполнил душу Климента Божественной благодатью. Был же Климент человеком весьма простым и безыскусным и внимал только Богу. Поскольку старец велел исповедовать ему все помыслы, он рассказал о бывшем ему видении, прося открыть, что бы это значило. Неспособный к этому старец вместе с Климентом пошел к божественному Григорию, которому они обо всем и рассказали,
Климент получил большую душевную пользу от поучений преподобного, и не только он, но и все те, кто слышали божественные его слова и принимали их с любовью и благоговением. Почти все монахи приходили к нему, будучи совершенно не в силах пребывать без его поучений, ибо преподобный сподобился приять от Бога великую духовную премудрость и благодать, доставлявшие пользу слушателям, как о том мне рассказывали те, кто испытал это на себе. Богоносный тот отец предлагал ученикам духовные и боголюбезные беседы, которые сопровождала Божественная благодать. Когда он начинал говорить об очищении души и о том, что человек становится богом по благодати, тогда в души наши приходила дивная и чрезмерная Божественная любовь. Подобно тому, как когда великий Петр учил в доме Корнилия сотника, и сошел на них Дух Святый, так произошло и с теми, кого учил божественный Григорий, по свидетельству самих учеников его. Присноблаженный прилагал множество усилий, чтобы склонить всех отцов–отшельников и общежительных заниматься умной молитвой и хранением ума.
Однако ненавистник добра диавол не успокоился, но воздвиг против преподобного наиболее образованных монахов, которые, как и обычные люди, подверглись страсти. Они позавидовали божественному Григорию и положили своей целью изгнать его со Святой Горы. По неведению с ними согласились и другие, которые, спутав упрямство с гордыней и возношением, говорили преподобному:«Не учи нас этому пути, о котором мы ничего не знаем», имея в виду умную молитву и хранение ума. Видя, что вместо мира разгорается зависть, а добро уступает место злобе, преподобный с одним из своих учеников и неким подвижником по имени Исаиа, который первым из всех построил себе келью в скиту Магула, ушли оттуда в Протат. Скажем несколько слов об Исайи. Этот блаженный много пострадал от латиномудрствующего царя Михаила Палеолога, потому что не хотел общаться с тогдашним патриархом Иоанном Векком из–за его нововведений в православное вероучение. Движимый ревностью по Богу, Исаиа много подвизался за Православие, неустанно учил, прилагал все свое старание и усердие, чтобы еще теснее соединить всех с Православной Церковью Христовой. Вместе с этим дивным учеником преподобный и пришел в Протат, но тогдашний прот, хотя и принял их с радостью, но начал, якобы по–дружески, язвить божественного Григория. Делал он это не потому, что тот учил о трезвении и умной молитве, ибо как можно противиться истине и преподобному, который был духоносным мужем и явно для общей пользы проповедовал о Боге, а потому, что тот учил без его разрешения. Узнав же о необычайной добродетели этого святого мужа и высоте его Божественного учения, прот оставил все свои насмешки и, примирившись с ним, приобрел большую пользу для себя. Беседуя с Григорием и Исайей, прот говорил:«Сегодня я беседую как бы с первоверховными апостолами Петром и Павлом». Увидев, с какой заботой прот Святой Горы принял их, а также узнав о его похвалах, и прочие отцы познали истину и с той поры все — и отшельники, и общежительные — приняли с большой душевной радостью божественного Григория, как общего учителя. Однако, из–за множества приходивших к нему людей обрести покой преподобному было нелегко. Поэтому, любя безмолвие, он много раз менял свое местопребывание. Иногда шел к честному монастырю святого Симона и оставался на безмолвие в его окрестностях, ибо дорога туда была труднопроходимой, а иногда безмолвствовал в глубоком лесистом ущелье, называемом Джегрея. И в этих пустынных местах он выстроил кельи, подальше от дороги, и в них часто скрывался от приходивших к нему, потому что весьма любил отшельничество и даже на один час не хотел прерывать своего духовного созерцания.
Но что же случилось дальше? Однажды внезапно напало на Святую Гору варварское племя агарян и, схватив всех подвизавшихся там монахов, обратили их в рабство. Размышляя, с одной стороны, о том великом зле, что постигло его, когда он был обращен в рабство этими варварами, о чем я уже говорил вначале, а с другой, о том, что произведенный шум рассеял его ум, а варвары нарушили его безмолвие, преподобный решил снова отправиться на Синай, чтобы безмолвствовать там на вершине горы. Вместе с несколькими учениками мы пошли в Салоники, а потом, через два месяца, тайно от всех, только со мной и другим монахом, взошли на корабль и приплыли на Хиос. Там мы встретили монаха, направлявшегося в Иерусалим. Не знаю, что он сказал преподобному, но это помешало нам идти на Синай. Мы отправились на Митилену, откуда, пробыв немного времени на горе Ливан и не в силах обрести безмолвие, пришли в Константинополь. По причине суровой зимы мы провели там шесть месяцев, таясь, как странники. Царь же Андроник Палеолог, ревнитель и поборник Православия, узнав, что в Константинополе Григорий, милостиво пригласил его прийти к нему. Царь уже давно желал увидеть подвижника, ибо он знал о громкой славе преподобного. Андроник даже пообещал дать ему богатые дары, но святой, избегая славы человеческой, никак не соглашался прийти к царю. Покинув Константинополь, мы морем отправились в Созополь, где пробыли недолго, ибо о нас узнал некий монах Амиралис, который обитал в глубокой пустыне Парорийской и пригласил преподобного Григория к себе. Посетив Амиралиса, преподобный подумал, что место здесь тихое и будет способствовать исполнению его богоугодной цели, и решил поселиться там. Преподобный и его ученики своими руками построили небольшие кельи, находившиеся на расстоянии одной мили и от того места, где подвизался Амиралис, тоже имевший своих учеников, и друг от друга. Среди них был и один монах по имени Лука, который в самом начале был учеником божественного Григория на Святой Горе. Сейчас же на него напала страсть зависти, и он совершенно не мог себя сдерживать, по причине затаившейся в нем злобы. Однажды, сильно оскорбив святого Григория, он с великим бесстыдством бросился на него с ножом. Если бы другие ученики Амиралиса не помешали, то несчастный совершил бы убийство. Преподобный Григорий, как истинный
Спустя некоторое время и сам Амиралис, под воздействием началозлобного врага, позавидовал святому и, разгоревшись гневом, бесчинно кричал на него и пугал, что если тот как можно скорее не уйдет отсюда, то он подкупит множество разбойников, которые придут и убьют всех, что потом он и сделал. Вот такую награду божественному Григорию воздал притворявшийся монахом, однако напрасно трудился безумный, ибо Бог, по молитвам преподобного, сохранил нас всех невредимыми. Уйдя оттуда вместе со всеми монахами, что собрались ради него, божественный отец Григорий пришел на гору, называемую Катакекримени. Через несколько дней тот завистливый Амиралис подослал разбойников, которые, напав на нас как львы, всех схватили, а преподобного (о горе!) связали платком и стали искать деньги у того, который еще с юного возраста не желал иметь ни одного обола. Ничего не обнаружив, они нас отпустили.
Поскольку зависть полностью овладела душой Амиралиса, а страсть эта не проходит легко, мы ушли оттуда и пришли снова в Созополь, откуда в декабре вернулись в Константинополь. Пробыв там до весны, мы пришли вместе с преподобным на Святую Гору. Лаврские монахи приняли его с большой радостью, почитая приход его за духовное торжество. Близ Священной Лавры, в разных местах, святой выстроил несколько келий. Он попросил у Лавры разрешения занять и некоторые кафизмы пригодные для безмолвия, и, подвизаясь там, наедине беседовал с Единым Богом. По попущению Божию, варварское племя опять ворвалось на Святую Гору. Стало невозможно безмолвствовать за пределами монастыря и божественный отец вошел в Лавру, но беседы с монастырскими отвлекали его от безмолвия. Сильно печалясь по этому поводу и желая уединения, восхождения и созерцания, совершенно не имея покоя, он, никому не сообщив, взял ученика и на корабле отплыл в Адрианополь. Затем сушей пришел в Парорию, где, собрав множество монахов, поселился на горе Катакекрименской. Там жили также и разбойники. При этом любой благоразумный сразу подумает, что это было от лукавого, который завидовал добру и боялся, чтобы преподобный не сделал эту пустыню обителью монахов для непрестанного воспевания Бога, что как мы видим сегодня, по благодати Христовой, и произошло. Он не только основал Великую Лавру, но и способствовал за селению пустыни монахами. Кроме того, по благоволению Святого Бога, прославляющего божественного мужа, из–за множества собравшихся монахов были построены три другие Лавры в пещере Месомильской и в месте, называемом Пэзува. Человек Божий, уповая на Бога, нисколько не устрашился искушения от разбойников, но замыслил доброе. Через монахов, которые стали его учениками, он сообщил болгарскому царю Александру, что ушел со Святой Горы из–за частых набегов варварского племени агарян и, придя в эту пустыню ради безмолвия, снова обрел искушение в виде разбойников. Зная, что царь боголюбив, благочестив, милостив и во всем помогает находящимся в нуждах, преподобный попросил его с помощью дарованных ему от Бога мудрости и силы помешать нападениям разбойников.
И тот дивный царь, весьма почитая добродетель и добродетельных мужей, с радостью воспринял слова преподобного, тотчас же послал людей, которые построили крепкую высокую башню, церковь, кельи и стойла для животных. Царь позаботился и обо всем другом, что было необходимо монахам, ибо это утверждают все те, кто ходит туда ради пользы душевной и на поклонение. Александр послал много денег и продуктов для находившихся там монахов, пожертвовал монастырю деревни, озеро с садком для разведения рыб, быков, бесчисленное количество овец и множество мулов. Таковы были удивительные и щедрые дары Болгарского царя.
Желанным делом для божественного Григория всегда было по–апостольски обходить вселенную и своим учением привлекать всех христиан к восхождению к Богу посредством деятельной добродетели и возводя их на высоту созерцания частым повторением умной молитвы. О великом Григории можно сказать словами Писания: «По всей земле проходит звук их, и до пределов вселенной слова их» (Пс. 18: 5), потому что он всем сердцем желал просветить всех светом Пресвятого Духа и не оставил почти ни одного места, не только у ромеев и болгар, но даже и у сербов, да и у других, куда бы ни распространилось через него и его учеников доброе учение о безмолвии и умной молитве. И как на Святой Горе он привел отцов к строгому и чистому безмолвию и умной молитве, так и везде, куда бы ни доходил он сам или его ученик, они передавали всем христианам сие богоугодное дело умной молитвы. Даже из Парории, глубокой пустыни, куда пришел преподобный, он сделал духовную мастерскую, изменяя приходивших к нему к лучшему. Так, например, случилось с теми дикими разбойниками и убийцами, злобный нрав которых он переменил на кроткий одним лишь своим видом, сделав их пастухами овец. Те, кто были раньше жестокими и кровожадными, совершенно изменялись по молитвам преподобного, и, припав к его ногам, катались по земле в горячем сокрушении и покаянии. Что они только при этом ни говорили и ни делали, выставляя на обозрение свою прошлую жизнь, что свидетельствовало об их душевном исправлении. Большинство из них, просветившись умом с помощью поучений божественного отца, истинно поработали Богу и стяжали спасение для своей души.
Таковы лишь немногие из многочисленных подвигов святого Григория. Таковой была его жизнь и подвиги по Богу блаженной его души, в которых он пребыл до последнего своего вдоха. Немного поболев, он предал блаженную свою душу в руки Божий и взошел на Небеса, чтобы в совершенстве насладиться Желанным Христом, Которому слава, и честь, и поклонение со Отцем и Святым Духом, во веки веков. Аминь.
(Написано Каллистом, святейшим патриархом Константинопольским)
Житие, славные подвиги и чудеса преподобного и богоносного отца нашего Максима Кавсокаливита, на Святой Горе Афон подвизавшегося в XIV веке
Сей преподобный наш отец Максим происходил из Лампсака, от родителей благородных, благочестивых и добродетельных. Будучи бездетными, они со слезами просили Бога даровать им дитя. Бог услышал их моление и дал им сего блаженного Максима, которого они назвали в Святом Крещении Мануилом. Приняв его как дар от Бога, как и было в действительности, родители воспитывали его с большой любовью и заботой, научив его и священной грамоте. Когда ребенок стал старше, они принесли его в храм Пресвятой Богородицы и посвятили Богу. Пребывая в храме Богородицы, Мануил с любовью к Богу воспевал песнопения и всегда с сильным умилением молился Божией Матери о своем спасении. Становясь старше и преуспевая в благодати, он поистине был подобен Самуилу. Его все хвалили и любили за то, что он мыслил не как дитя, но с самого начала имел ум старческий и часто посещал преподобных отцов, безмолвствовавших поблизости, чтобы послушать их душеполезные наставления. Общаясь с ними и прислуживая им, когда была такая возможность (потому что он пребывал еще в подчинении родителям), Мануил был наставлен ими на богоугодное жительство. Его сердце зажглось божественной любовью, которая понуждала его уйти от мира на безмолвие и облечься в святую монашескую схиму. Поэтому преподобный часто снимал свои мирские одежды и одевал одежды бедных, замерзая и дрожа от холода. Он тайно с щедростью раздавал хлеб голодным и, чтобы скрыть свою добродетель, прикидывался перед родителями и прочими безумным. Однако добродетель его не укрылась от них. Забыв о том, что они посвятили его Богу, родители стали готовить его к свадьбе, чтобы связать мирскими узами и, пока живы, иметь любимого сына при себе.