Новый мир. Книга 2: Разлом. Часть вторая
Шрифт:
— Как его зовут?
— Захери. Амир Захери.
На лице Клаудии какое-то время отражалась попытка отыскать это имя в своей памяти, однако она вскоре сдалась и неопределенно покачала плечами. Похоже, слава о проповеднике с пришитым языком еще не распространилась по Новому Бомбею.
— Он рассказал невероятную историю, — продолжил рассказ я. — Утверждал, что не существует никакой партии «Справедливый джихад», а он со своими единомышленниками якобы являются мирными диссидентами. По его версии, власти разработали спецоперацию, чтобы поставить его группу вне закона. Якобы наемники из «Эклипса» по заказу спецслужб сами же и устроили засаду моему отряду, чтобы свалить это
Клаудия сосредоточенно слушала, временами кивая. По-видимому, версия Захери не показалась ей такой же невероятной и нелепой, какой показалась мне, когда я услышал ее.
— Конечно же, я ему не поверил, — усмехнулся я. — Но затем… Люди из «Эклипса» пришли за мной. Я подумал, что это спасательная команда. Радостно выбежал им навстречу. Но вместо этого они попытались убить меня. Их главарь, его зовут Блэк, перед тем как попытаться меня прикончить, сам признался, что это он стрелял в меня, но промахнулся и попал в Бена. Ублюдок был так откровенен из-за уверенности, что я в его полной власти. Думал, что говорит, фактически, с мертвецом.
При воспоминании о Тайсоне Блэке у меня невольно сжались кулаки.
— Я чудом выбрался оттуда живым. Те, кого я преследовал, снова спасли меня. Помогли скрыться от убийц, оказали первую помощь, а затем провели по подземке на поверхность, аж сюда. Они ничего не потребовали взамен.
— Я очень рада, что ты выбрался целым и почти невредимым, Димитрис, — первым делом произнесла Клаудия, когда я прервал рассказ. — Это действительно чудо.
— Спасибо, — благодарно кивнул я, и усмехнулся: — Я тоже расстроился бы, если бы меня прикончили.
— Это ужасно, что тебе пришлось пройти через такое. Я лишь надеюсь, что эта история откроет тебе глаза на многие вещи, которые тебе прежде удобнее было не замечать.
Я тяжко вздохнул. А чего еще я мог ожидать от Клаудии? Для нее рассказанная мною история вовсе не переворачивала мир с ног на голову. Она была всего лишь лишним доказательством многочисленных злодеяний «преступной власти». И очередным поводом убедить меня, что я служу злу.
— Клаудия, ну пойми, это просто чья-то грязная игра! — воскликнул я. — Я никогда и не утверждал, что у нас там нет подонков. Еще как есть. Но у нас такие отнюдь не все! Я уверен, что мои командиры не знали, что затевается у них за спиной. Их подставили, как и меня. И они до сих пор одурачены. Наемники были уверены, что никто с нашей стороны никогда не узнает правды, а конспирологическим теориям «террористов» никто не поверит. Но когда я вдруг «воскресну» и начну говорить — меня не смогут просто проигнорировать!
— Тогда почему ты здесь? Почему до сих пор не явился к своему справедливому начальству?
В вопросе Клаудия чувствовалась тихая ирония. Мне оставалось лишь закусить губу, неопределенно пожать плечами и сделать еще несколько столь же растерянных жестов.
— Я не знаю, на что способны эти люди, как высоко они стоят. Не знаю, смогу ли их пересилить.
Это признание далось мне нелегко, но оно было необходимым. Еще лет пять назад я бы с легкостью смог представить себе, как мое неожиданное воскрешение путает все карты участникам заговора и дает начало громкому расследованию, которое закончится многочисленными арестами и разоблачениями. Но годы службы и непростой опыт поубавили во мне идеализм. Жизнь сильно отличается от
— И после этого ты продолжаешь утверждать, что живешь в «правовом государстве»?
Клаудия иронично покачала головой, и с чувством продолжила:
— Димитрис! Люди, наделенные властью, замыслили хладнокровно убить тебя, после того, как ты годами служил им верой и правдой. Ты считаешь, что за этим стоят единичные отступники, а система в целом не прогнила? Положа руку на сердце, ты веришь, что тебя защитит полиция, прокуроры и суды, журналисты и общественность? Нет, не веришь. Потому ты и здесь. Ты уже сам избавился от иллюзий. Еще до того, как пришел ко мне.
В словах Клаудии было много горькой правды. Но я не готов был принять ее подход полностью. Она была слишком заангажирована по отношению к властям. Обижена и зла, несмотря на все ее внешнее спокойствие. Эти обида и злость расцветали в ней долгие годы, и теперь стали частью ее существа. Но для меня Содружество никогда не будет «империей зла».
— Клаудия, просто пойми, что Сидней — это теперь мой дом. Другого у меня нет. Там живут мои друзья, коллеги, соседи. Все, кого я знаю и люблю. Большинство из них — хорошие, адекватные люди. Они не имеют никакого отношения к случившемуся…
— Димитрис, — проникновенно произнесла Клаудия, и заговорила по слогам, словно с маленьким ребенком: — Тебя пытались убить. За этим стоят власти. Аппарат. Ты это понимаешь?
Я лишь понуро опустил голову.
— Ты ведь пришел ко мне за советом, Дима, не как к воспитательнице в детском саду. Дело в моем прошлом. Так вот, ты прав. Я пережила то же самое. Я преданно служила им долгие годы. Верила им. Но как только я перестала быть им нужна — меня выбросили на помойку, как мусор. Еще печальней была судьба Володи, ставшего разменной монетой в их игре. И еще тысяч, миллионов людей. Все они в какой-то момент были полны иллюзий. А когда лишались их — зачастую было уже слишком поздно. Человеческая жизнь не является для них наивысшей ценностью. Ее святость им чужда. Они мнят себя богами, строящими Новый мир с чистого листа. Воспринимают это как игру в шахматы. И вот шахматисты посчитали, что одному офицеру пришла пора уйти с доски. Решили обменять тебя на что-то более ценное для них. Например, на право поставить вне закона и уничтожить группу людей, которая им неугодна. Вот и все. Чем скорее ты примешь это, тем лучше для тебя.
— И что же, по-твоему, случится, если я сейчас выскочу у них перед носом, как чертик из коробочки?
— Существуют тысячи способов ликвидировать опасного человека. Это не всегда убийство. Поверь, у них в арсенале есть такие инструменты, которые способны будут удивить тебя.
— Они не стали ликвидировать меня в 86-ом.
— Что было в 86-ом?
Я и забыл, что Клаудия ничего не знает о той истории.
— Я начал расследование против «не того» человека. Его влиятельные покровители потратили немало сил, чтобы отвадить меня от этого. Но они применяли и кнут, и пряник. Шантажировали, но и пытались договориться со мной. В конце концов, будучи вынужденным пойти им навстречу, я даже получил повышение…
— Ты пошел бы на такую же сделку с ними в этот раз? Согласился бы замять это дело?
— Нет, — твердо покачал головой я. — В этот раз погиб человек. Мой друг. Я этого так не оставлю.
— И они прекрасно это знают. У них есть твой полный психологический портрет. Они знают, как ты думаешь. Знают, что ты будешь делать. Удивить их тебе будет очень сложно.
— Я все-таки не спешил бы утверждать, что за этим стоит руководство спецслужб. Это ведь может быть чья-то самодеятельность. Кого-то из среднего звена.