Новый мировой порядок
Шрифт:
Влияние глобализации.Угроза со стороны мультикультурализма не является единственной. Американская национальная идентичность в XXI веке будет находиться под угрозой мультикультурализма,наносящего удар снизу,и космополитизма(порожденного глобализмом) — сверху.Эта верхняялиния водораздела в американском обществе будет пролегать между «денационализированной элитой и националистическим обществом. Обращенный к международным связям класс бизнесменов, официальных лиц, академических ученых и журналистов возник вследствие их постоянных путешествий, взаимодействия друг с другом, защиты политики расширения внешней торговли, инвестиций за пределы страны и получения именно там доходов, продвижения по всему миру либеральной демократии и рыночной экономики. Эти цели противодействуют экономическим интересам и культурным привязанностям основной массы американского общества. В результате, как и предупреждал Кофи Аннан, возникла националистическая,
638
638 Huntington S. Robust Nationalism («The National Interest», Winter 1999/2000, p. 39).
639
639 Huntington S. Robust Nationalism («The National Interest», Winter 1999/2000, p. 39).
Но есть и третьясила. Возникает очень существенное различие во взглядах американской элиты и основной массы населения. Согласно опросу Совета по международным отношениям (Чикаго), лидеров интересует распространение ядерного оружия, а общество — распространение наркотиков, наплыв иммигрантов, дешевый импорт, потеря работы американскими рабочими. 60 % общества считают необходимым повышение (сохранение) тарифных барьеров против импорта. А среди элиты такой позиции не наблюдается. Общественность выступает против программ экономической помощи и внешнеполитических авантюр, в чем ей противостоит американская элита. (Отсюда битва против ВТО в Сиэтле, массовые демонстрации против «восьмерки» в 1999–2002 годах).
Вначале элита реагирует на пассивность массы избирателей высокомерно. «Когда массы населения, — пишет американский исследователь Г. Уилле, — теряют интерес к внешней политике, внешнеполитическая элита приходит к заключению, что этот предмет находится за пределами понимания большинства. Эта тенденция быстро усиливается ростом секретности в вопросах национальной безопасности» [640] . Но потерю заинтересованности избирателей трудно компенсировать. Отстояние большинства населения лишит проведение американской внешней политики необходимой электоральной, финансовой, моральной поддержки. Единственный способ преодолеть эту апатию среднего американца — указать ему на страшные ракеты Северной Кореи сегодня и китайские ракеты завтра.
640
640 Wills G. Bully of the Free World («Foreign Affairs», March/April 1999, p. 55).
Само понятие «однополярность», полагают многие, все больше будет вызывать массовое противодействие, и в этом смысле был, возможно, прав С. Хантингтон, предложивший свой эвфемизм — «одно- многополярность», как бы намекая на то, что главенство США не будетжестокой гегемонией. Не будет тотальной и всепроникающей, иначе цена главенства во всем мире становится слишком высокой. Как выразился У. Кристофер, «любой кризис неизбежно становится нашим кризисом» [641] . И Вашингтон в этом случае должен превратиться во всемирное министерство по чрезвычайным ситуациям, число которых в мире, судя по всему, будет постоянно увеличиваться.
641
641 Bell С American Ascendancy. And the Pretense of Concert («The National Interest», Fall 1999, p.61).
Обстоятельства внешнего характера.Еще десятилетие назад, в условиях борьбы с коммунизмом США могли твердо рассчитывать на солидарность западноевропейских стран и Японии. Добившись своих официальных целей (сокрушив коммунизм) американцы продемонстрировали миру, что их подлинной целью является глобальный контроль. Они продолжают «патрулировать» мир и строят свою стратегию на долговременном присутствии своих войск в зарубежных странах точно так, словно холодная война не закончилась. Британский дипломат замечает, что «только в Соединенных Штатах складывается впечатление, что весь мир желает американского лидерства.
В реальности же речь идет об американском высокомерии и односторонности» [642] . Для реалистов всех оттенков однополярность — наименее стабильная из конфигураций, потому что огромная концентрация мощи на одном полюсе угрожает другим государствам и заставляет их предпринимать усилия по восстановлению баланса [643] . В прошлом «доминирование одной державы, — пишет К. Уолте, — неизбежно вызывало реакцию других держав, стремящихся создать противовес» [644] .
642
642 «Foreign Affairs», March/April 1999, p. 42.
643
643 Layne Ch. The Unipolar Illusion: Why New Great Powers Will Arise («International Security», Spring 1993, p. 5–51).
644
644 Waltz K. Globalization and American Power («The National Interest», Spring 2000, p. 54).
Не нужно быть Кассандрой, чтобы предсказать следующее развитие событий: вовне Соединенных Штатов случится исторически обычное — в дальнейшем требования дисциплины и солидарности неизбежно ослабеют, произойдет восстановление баланса в мире.Так было всегда. Антинаполеоновский союз, победоносный в 1815 г., развалился в 1822 г. Победоносная в 1918 г. Антанта распалась в начале 20-х годов. Антигитлеровская коалиция 1945 г. к 1948 г. превратилась в противостояние антагонистов. До сих пор ни один союз в истории никогда не переживал своей победы. Судьба лидера практически всегда одинакова: уступающие ей по мощи государства смыкают свои силы, противодействуя лидеру. И нынешний случай не будет исключением — природа человека и обществ в этом демонстрирует историческую неизменность. Или, как пишет К Уолте: «Облагодетельствованные чувствуют раздражение против своего благодетеля, что ведет их к мысли об исправлении нарушенного баланса силы… Особенно громкие жалобы слышны со стороны французских лидеров, страдающих из-за отсутствия многополярности и призывающих к росту мощи Европы» [645] .
645
645 Waltz K. Globalization and American Power («The National Interest», Spring 2000, p. 54).
Согласятся ли гордые державы на диктат сильнейшего? Будущее может быть для США более суровым. Уже сейчас, пишет Р. Хаас, «американское первенство, не говоря уже о гегемонии, далеко не всеми странами приветствуется — и среди противников столь разные государства, как Китай, Россия, Франция, Иран» [646] .
Однополюсная гегемонияпрактически неизбежно ведет к имперскому всевластию одной страны, ее обращению к силовому диктату, доминированию меньшинства над большинством. Такая ситуация — если мировая история хоть чему-то учит — вызывает у большинства ощущение безальтернативности будущего, чувство исторической обреченности, ожесточение в отношении новых форм эксплуатации, активное противодействие компрадорским кругам. Огромный внешний мир — даже при изначальной симпатии к Америке — не может восхищаться такой структурой мирового сообщества, когда функцию принуждения осуществляют владельцы технологии и распорядители финансов. Одна из немногих подлинных истин: лидера и распорядителя никто не любит. Ему могут подчиниться, но всегда не без задней мысли, не без желания сломать диктатуру, изменить отношения «лидер — ведомый» на более равные.
646
646 Haass R. The Reluctant Sheriff. The United States After the Cold War. N.Y., 1997, p. 41.
Предупреждения звучат постоянно. «Америке со все возрастающей силой будет противостоять недовольная их действиями коалиция… После пика напряжения Соединенные Штаты и их главные оппоненты возвратятся к более традиционной системе баланса сил» [647] . Такие мастера геополитики, как Г. Киссинджер, призывают заранее готовиться к многополярности как к естественному состоянию [648] . Складывается впечатление, что перенапряжение экономики, ослабление внутреннего лидерства, негативный эффект авантюр на международной арене возвратят многополюсный мир [649] . «Можно представить себе несколько вариантов будущего, — пишет профессор Йельского университета М. Райзман, — когда мощь Америки будет нейтрализована. Такое будущее могло бы возникнуть в случае более тесной организации Европы, имеющей собственную внешнюю политику и адекватно финансирующую эффективный военный механизм; либо речь может идти о сближении России и Китая, которые бросят вызов США» [650] .
647
647 Wilkinson D. Unipolarity Without Hegemony («International Studies Review», Summer 1999, p. 152).
648
648 Kissinger H. Diplomacy. N.Y., 1994.
649
649 CM: Kennedy P. The Rise and Fall of the Great Powers. N.Y., 1987.
650
650 Reisman M. The US and International Institutions («Survival», Winter 1999–2000, p. 79).
Самый свежий исторический опыт, подобный полученному Америкой в Югославии (стране, чей ВНП не достигает и одной шестнадцатой доли того, что США расходуют лишь на военные нужды) показывает, сколь удобны могут быть калькуляции на бумаге и как сложна реализация гегемонии в реальном мире. Внешний мир попросту неуправляем из одного центра — вероятно, что однажды этот вывод станет для американцев убедительным.
Сомнения испытывают сами американцы. Нельзя сказать, что американские политики и их советники, вся изощренная среда заокеанской политологии не ощущают хрупкости любого владычества, опасности подняться над другими. Здесь меньше, чем могло бы быть, иллюзий относительно союзнической верности и лояльности. Напротив, немалое число американских] политологов весьма критично оценивают теряющих критическое чутье идеологов имперской системы.