Новый Рай
Шрифт:
– Вот и конец!
– пронеслось у него в голове.
Он посмотрел на руку и удивился. В правой руке зияла большая рана, но сама рука была на месте. Теперь он знал, что находилось перед ним. Это были передвижные фотолазерные установки, мощность которых была относительно невелика, но вполне достаточно для того, чтобы отправить незащищенного человека на тот свет. А он вполне подходил на эту роль.
Непонятная злость охватила его. Он заскрежетал зубами, схватил бластер в левую руку и встал во весь рост, прижавшись к стабилизатору яхты. Непрерывная стена огня встала там где ползли чудовища. Раздались взрывы освобожденной энергии. Казалось, что началось круговое извержение. В лицо пахнуло нестерпимым жаром, горло перехватил спазм. Теряя сознание он услышал чей-то возглас:
–
Он даже улыбнулся. "Вот уже начался бред" - была его последняя мысль.
Симон стоял как изваяние, весь напружинившись. Он посмотрел на свои руки, развел их в сторону, и начал медленно сводить над головой. Над ними засветилось сияние, что-то вроде коронного разряда, затем начали сыпаться искры, а когда яркая полоса достигла уровня плеч, возникла стоячая светящаяся дуга, которая к удивлению Бенджамина перестала испускать треск и искры. Доктор орудовал возле своих приборов, что-то записывая и сверяя, снова записывая и сверяя. Запись велась на инфокристалл. Это была новинка, которая только начала внедряться в практику. Такая запись позволяла в минимальном объеме осуществить огромное накопление информации.
В таком положении, словно изваяние, Саймон простоял долгое время, пока Бенджамин орудовал у приборов. Наконец, решив, что запись должна получиться четкой, он махнул рукой. Сначала Саймон ничего не предпринимал, затем, через некоторое время, он резким движением опустил руки вниз и тут же поднял их. Светящаяся полоса растаяла в воздухе, а он повис над полом на расстоянии двух десятков дюймов.
Приборы Бенджамина словно ошалели. Они показывали невероятные данные и если бы при этом не присутствовали сам доктор, у которого волосы зашевелились на голове, то он мог бы сказать, что его диагност свихнулся, вышел из строя. Он сам готов был помешаться от увиденного. Но его спасло то, что он вынужден был следить за работой десятков разных приборов и не очень-то осмысливая создавшуюся ситуацию. Он должен был внимательно уловить тот момент, когда приборы могли выйти на опасный режим, чтобы своевременно ввести корректировку. А ток как приборы работали на пределе своих измеряемых параметров, то ему приходилось настраивать их чуть ли не ежеминутно. Хотя проходил только второй эксперимент, тем не менее, он взмок. Лицо покрылось потом, а цвет его приближался к ярко малиновому. Пульс стал учащенным, а дыхание прерывистым.
Чувствуя, что доктор на последнем пределе своих сил, Саймон остановил эксперимент и сказал чтобы Бенджамин выключил на время свои приборы.
– А то вы потеряете сознание через минут пять от такой напряженной работы!
– усмехнулся он.
Отдышавшись доктор забросал Саймона вопросами.
– Командор, как вам все это удается? Что вы чувствуете в этот момент? Вы можете описать то, что происходит с вашим организмом?
– Не знаю, док. Я сам хотел бы во всем разобраться, конечно с вашей помощью! Для этого я и пригласил вас участвовать в этих экспериментах. Вы должны помочь мне понять происходящее с медицинской точки зрения то, что происходит в момент экспериментов с моим организмом. Мне это нужно для того, чтобы как-то ориентироваться в своих возможностях, чтобы я мог управлять ими. Теперь, что я чувствую при этом? Постараюсь описать вам. Когда я вот так делаю руки - он показал как - у меня возникает ощущение, что в меня вливается сила. Почему возникает такое чувство - в этом вы и должны разобраться, доктор! Хотя я думаю, это связано с... нет, доктор, не буду мешать вам самому прийти к каким-то выводам. А потом мы сравним наши результаты. Вы понимаете, док, после всего этого, я чувствую себя как после хорошего, сытного обеда. Это повторяется всегда после окончания процесса "зарядки" и не зависит от продолжительности процесса. Что касается второго эксперимента, то ему нечего не предшествует, кроме моего желания взмыть вверх. Но как только я поднимаюсь, меня охватывает чувство полета. Наверное такое чувство испытывают пилоты планеров или ныряльщики в глубины океана. Оно прекращается вместе с прекращением полета. Вот пока и все что я могу сказать вам о своих ощущениях.
– Как я вам завидую, командор!
–
– Мне кажется, что я готов пожертвовать своей жизнью ради дня обладания теми чудесными качествами организма, которыми обладаете вы!
– Вы ошибаетесь, Бен, если думаете, что я испытываю счастье и блаженство от того, что я обладаю уникальными качествами. Они мне приносят много дополнительных забот. Забот о которых вы даже не можете подумать.
– Как?
– удивился доктор.
– Вы недовольны тем, что умеете летать? Тем, что обладаете невероятной силой, которая может служить вам самой надежной защитой?
– И одновременно служить невероятно опасным оружием в руках убийцы, если только оно попадет в нечестные руки - закончил за него Саймон.
Бенджамин при этих словах поперхнулся и замолчал.
Через минуту он произнес.
– Простите меня, командор. Я как сопливый мальчишка распустил нюни при виде того, что некоторые детские мечты могут наконец осуществиться. Я на мгновение забыл ради чего вы собираетесь передать мне те свойства, которыми владеете. Еще раз прошу простить меня.
– Очень плохо, Бен, но так уж устроен мир, что все новое, прогрессивное, мы узнаем через обратную сторону, а уж только потом пытаемся познать прелесть этого нового... Но обязательно в борьбе с его негативной стороной. И не всегда мы, впрочем, выигрываем в этой борьбе. Так повелось с тех самых пор, когда началась история человечества на старушке Земле. Я сейчас даже не уверен в том, что те супервозможности которыми я обладаю принесут в целом всему человечеству пользу. Это и является одной из причин того, что я держу это в тайне от своего начальника.
– Вы правы, командор. Большее счастье может в то же время обернуться страшным горем. Но мы отвлеклись. Я уже отдохнул и готов продолжать работу, - сказал доктор, но в его голосе уже не было ноток восторженного умиления.
Симон поднялся и прошелся по кабинету. Затем остановился в центре и произнес, вынимая из кармана иридиевые кубики и платиновый шарик.
– Теперь я покажу вам, док, что удается мне проводить с этими предметами. Сначала начнем с перемещения масс в пространстве.
Он наклонился, поискал что-то на полу и не найдя там того, что искал, подошел к столу и достал из ящика стола две салфетки, которые положил на разные концы стола. На одну салфетку он выложил два иридиевых кубика, а вторую оставил пустой. Затем он отошел на середину комнаты.
– Сначала я предлагаю вам посмотреть самому, док, а потом уже взяться за фиксирование приборами.
С этими словами Саймон вытянул вперед правую руку в кулаке которой был зажат платиновый шарик. Затем он раскрыл кулак и доктор убедился, что у него на ладони лежит шарик. Затем Саймон закрыл кулак и вновь раскрыл его. Теперь на ладони ничего не было. Но когда доктор перевел взгляд на стол, он невольно вздрогнул. На пустой ранее салфетке лежал платиновый шарик.
– Теперь, док, - продолжал невозмутимо Рэк, - мы немного усложним эксперимент.
Симон сжал кулак и начал поворачивать руку с сжатым кулаком так, чтобы тыльная сторона ладони была то внизу, то вверху. При этом каждый раз при повороте кулака кубики и шарик менялись местами на салфетках. Доктор был настолько удивлен, что сидел не шелохнувшись и во все глаза смотрел на манипуляции Саймона.
– Скажите - наконец выдавил он из себя, - для того, чтобы происходил такой обмен массами необходима такая манипуляция руки?
– Нет, доктор. Просто мне так удобно. Я могу это делать и мысленно. Но так мне проще...
– Мне можно начинать?
– Рокул вопросительно посмотрел на Саймона.
– Нет, я еще не закончил, - покачал головой Саймон и продолжал манипуляции с рукой.
Теперь он делал так - сжав кулак он поворачивал кисть руки влево, затем открывал ладонь, затем снова сжимал кулак, поворачивал вправо и вновь раскрывал ладонь. При этом происходило круговое перемещение шарика и кубиков. Сначала шарик оказывался на пустой салфетке, а кубики переходили в его кулак, затем кубики перекочевывали на пустую салфетку, а шарик на занятую. В следующее мгновение шарик переходил на занятую, а кубики ему на ладонь... И так до бесконечности.