Новый русский попугай

Александрова Наталья Николаевна

— Чем? — переспросила официантка.

Она была девушка скромная, несовременная, воспитанная бабушкой-учительницей, и в большинстве иностранных слов ей слышалось что-то неприличное.

— Подбором актеров. Кстати, вы не хотели бы сниматься в кино? У вас такое замечательное лицо! И это платье! Оно вам так идет! Его просто необходимо снимать!

— Что вы! — Официантка попятилась, ее лицо порозовело. — Я девушка порядочная… я не готова сниматься в эротических сценах!

— Что вы! — Леня галантно поклонился. —

Я никогда не предложил бы вам ничего такого!

— Но вы сказали… снимать платье…

— Совсем не в том смысле! Вас нужно снимать в исторических мелодрамах! У вас такой типаж!

— Да, пара лишних килограммов у меня есть, но если надо, я похудею… — Девушка порозовела еще больше, приближаясь цветом к малиновой настойке на соседнем столе, и добавила, доверительно понизив голос: — Вообще кино — это моя заветная мечта… — Тут же она спохватилась и положила перед Маркизом меню: — Вы будете обедать или только слегка перекусите?

— Для начала принесите мне чего-нибудь попить, — попросил Леня. — Чего-нибудь такого… патриархального!

— Вот, пожалуйста, у нас есть квас архиерейский… или морс монастырский…

— Пусть будет монастырский, — согласился Леня. — Но снимать вас мы будем обязательно. Как вас, кстати, зовут?

— Алла…

— Замечательно! Так вот, Аллочка, в моей новой картине вы будете играть дочь обедневшего помещика, невесту драгунского офицера. Ее жених ушел на войну, и от него несколько лет не приходило писем, так что она уже почти смирилась с тем, что ей так и не удастся устроить свою судьбу… Кстати, вы позавчера тоже здесь работали?

— Да, — кивнула официантка, глаза которой мечтательно затуманились: она уже видела себя драгунской невестой. — Да, а что?

— Дело в том, что один мой знакомый ужинал у вас позавчера, и видел здесь необычайно темпераментную женщину. Именно такую, какая нужна нам для нового фильма из жизни испанских контрабандистов… рабочее название — «Каталонский оборотень». Может быть, вы ее тоже заметили. Брюнетка в красном платье… Она ворвалась сюда, как тропический ураган, и устроила бурную сцену своему неверному возлюбленному…

— Да, ее трудно было не заметить… ворвалась в ресторан и устроила скандал, — подтвердила официантка. — Между прочим, он мне показался таким симпатичным… сидел здесь с невестой… такая приятная пара…

— Так вот, мой режиссер ищет именно такую женщину. Что касается меня — я предпочел бы вас, но он… режиссеры — это такой капризный народ! Видите ли, ему теперь просто необходима та скандальная брюнетка! А я должен ее искать… Кстати, вы ее хорошо запомнили? Может быть, какие-то особые приметы?

На лице Аллы появилось особенное выражение — как будто она хотела что-то сказать, но не решалась. Так бывало, когда старомодное бабушкино воспитание диктовало ей одно, а бурная окружающая действительность — другое.

Маркиз уловил эти колебания

и проговорил с интонациями опытного искусителя:

— Если бы вы помогли мне отыскать ту женщину, я замолвил бы за вас словечко перед нашим режиссером…

— Дело в том, — Алла понизила голос и склонилась к Маркизу, — дело в том, что она, та женщина… она кое-что здесь потеряла.

— Потеряла? — оживился Леня. — Что именно? Терпение? Лицо? Веру в людей?

— Она потеряла сережку! — выдохнула официантка.

В это время в проеме двери, ведущей в ресторанную кухню, показалась представительная фигура метрдотеля. Павел Васильевич негромко откашлялся и поманил Аллу пальцем.

— Одну минутку! — прошептала девушка Маркизу и торопливо направилась к метрдотелю.

— Ты почему, Земляникина, возле шестого стола застряла? — прошептал тот одними губами, сохраняя при этом приветливое и гостеприимное выражение лица. — Тебя за четвертым столом уже полчаса дожидаются, а ты с мужчиной лясы точишь!

— Я не лясы, — огрызнулась официантка, — я ему рекомендации даю по поводу наших фирменных блюд! Посетитель у нас первый раз и не в курсе, чем баклажаны верченые отличаются от баклажанов печеных.

— Ну смотри у меня, Земляникина! — прошипел Павел Васильевич — Ты лично отвечаешь, чтобы он десерт заказал и наливку! Иначе срежу тебе премию под корень!

— Постараюсь, Пал Васильич! — Алла захлопала ресницами и вернулась к Маркизу.

— Начальство ругается? — проговорил тот с пониманием.

— Зверь! — призналась девушка.

— Поставь мне в счет все, что он хочет, только расскажи про ту сережку.

И Алла Земляникина поведала Лене, что, когда все участники скандала покинули ресторан, она нашла на полу возле шестого столика, того самого, за которым сейчас сидел Маркиз, красивую золотую сережку с кроваво-красным камушком.

— Я ее в карман сунула, хотела начальству отдать, да потом закрутилась и забыла…

— Так, может, это вовсе не та женщина потеряла, которая скандалила? Может, это вторая, которая за столиком с мужчиной сидела?

— Да что вы! — изумилась Алла глубине Лениного невежества. — Та ведь блондинка была, с голубыми глазами!

Леня вынужден был признать, что серьги с кровавыми рубинами скорее могут принадлежать скандальной брюнетке, чем слезливой романтической блондинке.

— А самое главное, она мне потом позвонила!

— Кто позвонила? — переспросил Маркиз, даже утратив от удивления врожденную грамотность. — То есть кто позвонил?

— Ну она, брюнетка эта! Позвонила вечером в ресторан, попросила официантку, которая шестой стол обслуживала, и спросила, не находила ли я чего… Я, конечно, сразу сказала про сережку, а она: это семейная реликвия, я за нее хорошо заплачу, только принеси… А я говорю: конечно, что за вопрос, я девушка честная…