Новый свет
Шрифт:
— Понятно. Все понятно, — сказал Коля и поправил воротник на собачке. — А теперь еще одно дело.
И он стал пристраивать на голове у Эльбы свою только что полученную форменную фуражку. Фуражка съезжала, и ее пришлось привязать веревочкой. Когда операция была завершена, Коля отошел в сторону: Эльба выглядела превосходно.
— Ко мне, Эльба.
Собака, виновато поджав хвост, подошла к другу.
— Сейчас пойдем на линейку.
Первым, схватившись за живот, стал раскачиваться, давясь от смеха, Слава Деревянко. За ним стали смеяться ребята.
Коля Почечкин
А строй ребят развернулся, и все глядели на Эльбу и на Почечкина, который важно шествовал рядом с собачкой. И воспитатели тоже смеялись. Волков смеялся, Сашко хохотал, и даже Шаров едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. С большим трудом он выдавил из себя:
— Товарищи, это же государственное имущество. Государственная форма!
Слова эти произвели магическое воздействие. Мигом исчезли на лицах улыбки. Строй вытянулся. Слава Деревянко, которого временно назначили исполнять обязанности начальника штаба, а также председателя Совета коллектива, и председателя дежурного сводного отряда, и начальника дружины ПВО, так вот Слава, облаченный во все эти важные должности, крикнул что есть силы: «Смирна-а-а!» — отчего все вытянулись, а бедная Эльба со всех ног пустилась наутек, и картуз съехал у нее с головы и волочился где-то сбоку, но китель ладно сидел на ее тяжелом теле, и так как ноги были зажаты кителем, она тут же осваивала иноходь, выбрасывая обе ноги вперед, как заправский конь.
— Немедленно догнать собаку. Раздеть и форму на склад! — почему-то приказал Шаров, и десятка два мальчиков во главе со Славой Деревянко ринулись за Эльбой.
Эльба была сообразительным животным. Она знала все потайные места и, добежав до амбаров, нырнула в дыру.
— Молодец, Эльба, — тихо сказал Коля Почечкин.
— А мы ее огнем оттуда, — закричал Слава.
— Ты с ума сошел. Спалить можно, — это Витя Никольников.
— А мы дымом, — настаивал Слава.
— От дыма тоже может загореться!
— Не загорится, — крикнул Слава и побежал за сарай.
Там он нашел старое ведро, набил его соломой и поджег. Как только из ведра пошел дым, так Коля Почечкин кинулся на Славу с диким, нечеловеческим воплем, прокусил Славе руку, сбил большого начальника с ног, схватил ведро и побежал д ним в сторону ограды. Там он швырнул ведро, перепрыгнул через канаву и направился к лесу. Откуда в тех местах взялся вдруг завхоз Каменюка, никто не знает. Только как увидел Коля Почечкин Каменюку, так и кинулся прочь от завхоза в сторону болота. И Каменюка бросился за ним вслед с криком: «Ох, хлопчатке, вертайсь зараз же назад!» А Коля вбежал в болото, ступил в холодную воду и пошел спокойно, как бог, по воде.
— Я кому говорю, — кричал завхоз. — А ну назад! А Коля шел, и вода уже была ему по пояс.
— Та утонешь, бисове дитя, а ну назад, говорю! — все еще кричал Каменюка, бегая по берегу.
Коля не обращал внимания. Как и положено богам, он был чужд суете. Он шел туда, откуда не было выхода. Он, наверное, мстил за обиды. За Эльбу. За себя.
— Ну гляди, шо я тоби дам, если вылезешь! — закричал Каменюка, показывая новенькие плоскогубцы. — Насовсем отдам, чертова дитина.
Коля замедлил шаг и даже, казалось бы, чуть повернул голову в сторону завхоза.
— Еще вот шо у мэнэ есть! — кричал Каменюка. — Складной ножичек. Вылазь — отдам.
В это время прибежали Шаров, Слава Деревянко, Волков и я.
Волков направился к воде.
— Нельзя, — схватил его за рукав завхоз. — Болото. Лошадь утонула, так трактором еле вытяглы.
— Коля, дорогой, вернись, — сказал Шаров, едва не плача. Коля, не обращая внимания, продолжал идти к середине.
— Давай всю технику сюда, веревки, лошадей давай, — это Шаров тихонько Каменюке сказал, который тут же ушел, чертыхаясь про себя.
Коля остановился, вода была уже выше пояса. Рыжая голова его спокойно возвышалась у камышей. Я все же влез в воду. Но стоило мне сделать шаг, как Коля делал тоже шаг, и вода уже подходила к плечам. Сашко говорил, что в болоте есть бровка, так вот, ему кажется, что Коля по бровке идет, иначе бы его стало засасывать. Мы молчали. Ждали, что же и с чем придет Каменюка. И вдруг все резко изменилось. Тишина разорвалась собачьим лаем. Эльба неслась что есть мочи в Колином новеньком кителе, с картузом, привязанным к шее. Эльба жалобно завыла, увидев Колю в болоте. Она покрутилась у берега и решительно вошла в воду.
— Эльба, назад, — тихо сказал Коля, но собачка не послушалась друга.
Она плыла навстречу своему товарищу, и форменная фуражка волоклась по воде, и желтые металлические пуговицы поблескивали у нее на спине.
Трудно сказать, чем бы кончилась эта история, если бы Эльба не стала вдруг захлебываться. То ли потонувшая фуражка ее тянула на дно, то ли китель сдавливал лапы, только она действительно, поскуливая, стала тонуть, вскидывая голову кверху. Коля кинулся к своему другу. Схватил ее за туловище и приподнял над водой. Эльба потянулась мордой к Колиной голове и стала облизывать ему лицо. Коля медленно шел с собакой к берегу. Я подхватил его на руки, и мы втроем вышли на берег. К этому времени прибежал Каменюка с веревками, брезентом — что он уж собирался делать с брезентом, никто не знает. За Каменюкой на бричке подъехал Злыдень. Колю с Эльбой погрузили в телегу и, к общей радости, отправили в интернат.
11
Настоящим другом Коли Почечкина был все-таки не Слава Деревянко, и не Витя Никольников, и не Леночка Сошкина, и не Маша Куропаткина, а Валентин Антонович Волков.
Волков был музыкантом, игравшим на всех инструментах, которые есть на свете и которых нет на свете. У нас он играл на тех инструментах, которых не было на свете: тростниковые и бамбуковые палочки, пищики акации, ложки и склянки, струны, натянутые между двумя корытами, тазами, ведрами. Вместе с тем Волков чем-то отпугивал Колю Почечкина: иногда бывал злым и раздраженным, и тогда Коля обходил его десятой дорогой.