Новый Вавилон
Шрифт:
Еще пошла мода заменять имена более благозвучными. Вот и Вольный не так давно стал называть себя Сергием и еще не успел привыкнуть к новому звучанию имени.
На столе перед ним лежал учебник старославянского. В свободную минуту хозяин кабинета пытался, как и все, учить древние слова, но не мог сосредоточиться на буквах — мешали мысли о сыне, Афанасии.
Месяц назад Вольный повздорил с сыном, студентом закрытого Технического славянского университета, лучшего в стране, где учились только дети высших руководителей, чиновников и новых аристократов. Афанасий просил помочь устроить ему поездку на юг Африки, в Кадингир. Дело в том,
Вольный, занимающий один из важных постов в системе государственной безопасности, категорически возражал против полета сына в город, представлявший главную угрозу для стран Разделения. Он прекрасно понимал и поддерживал его стремление находиться в компании, утопающих в роскоши, отпрысков самых богатых семейств. Но всему, по мнению Вольного, должен быть предел. Слухи о замках, праздниках и охотничьих угодьях, посещаемых богатыми согражданами в Африке, несмотря на запретные меры, упорно просачивались в Сеть.
Афанасий вчера снова приехал к отцу в его загородный дом. Он рассказал про успехи в университете и, воспользовавшись хорошим настроением отца, снова принялся умолять, чтобы тот разрешил ему слетать в Африку.
— Я уже говорил, что я против! Посещение других стран запрещено, это, наконец, опасно для твоей жизни.
— На следующей неделе в Кадингире будут отмечать день рождения молодой княжны Павловой-Ногинской. Она невеста князя и наследника престола Андрея Николаевича Романова, и он лично пригласил меня на торжество, папа!
— Вот, как?! Он летит со всей свитой, конечно?
Афанасий в подтверждение кивнул, с надеждой глядя на отца.
— Да, будет полно молодежи — и Роснецкие, и Автуховы, и Горневы, и…
Вольный, защищаясь, поднял руку.
— Хватит, хватит, я понимаю, почему ты так настойчиво стремишься туда. Только учти — они все отпрыски богатейших семей, которые…
— Ну и что?! Зато я — постоянный партнер князя по теннису. Если окажусь на празднике, то попаду в их круг, — Афанасий поднял руку над головой, показывая отцу, как вырастает на глазах, — а князь Андрей успокоил, что лично утвердит у президента весь список гостей и разрешения на выезд.
Вольный в глубине души понимал — сын прав. Чем он хуже молодых лоботрясов, праздно проводящих время в бесконечных пирушках и развлечениях? Знакомство с новыми аристократами в будущем могло принести Вольному — младшему пользу.
Афанасий видел колебания отца, но терпеливо ожидал решения.
— Хорошо, — Вольный с удовольствием отметил, как обрадовался сын, — на этот раз сделаю исключение ради твоего будущего, но учти…
— Все что угодно!
— Выполнишь одно мое желание. Когда придет время, я его скажу. Договорились?
Афанасий кивнул, перекрестился на иконы и бросился на шею к отцу.
Он предвкушал волнения первого полета в запретную страну, предмет тайных восторгов университетских друзей — некоторые бывали в Африке, и не один раз. Жаль, что нельзя было поделиться радостью в Сети, обстановка в стране и так накалена, и даже упоминание далекого края вольнодумцев могли приравнять к измене. Ничего, как других выручают отцы, так и его прикроют — Афанасий, несмотря на молодость, был прекрасно осведомлен, что знатных и богатых запреты не касаются.
Сейчас, в своем кабинете, Вольный вспоминал вчерашний разговор. Правильно ли он сделал, позволив сыну лететь? Даже если его начальник, генерал Филарет, узнает, лучшим оправданием будет имя князя Романова и достойнейших людей, приглашенных на торжество, но странная тревога не давала сосредоточиться.
Должность приносила достаточно денег и ставила его высоко над обычными людьми. Не к этому ли он стремился? Но который год Вольного лихорадило от сомнений в правильности выбранного пути. Вот и сына интуитивно хотелось оградить от происходящего в стране. Отправить бы, как раньше, за границу учиться, подальше от окружающей мерзости, — думал Вольный, — только куда? Везде одно и то же: даже Великобритания — во все времена бывшая надеждой для беглых сограждан — медленно, но верно идет ко дну, раскалываясь на графства и города — государства. В свое время, Вольный тайно нанял учителя английского, и теперь Афанасий прекрасно владел иностранным языком. Может, и пригодится еще, как знать?
Он вызвал секретаря с последними сводками по группе Городничего. Ненужные мысли следовало прогнать, а голову заставить работать — труд всегда отвлекает.
3. Афанасий. Москва
Афанасий томился долгим ожиданием свидания со своей девушкой Ведой. Он полчаса простоял с цветами напротив входа в выставочный зал «Вечный Сад» на юге Москвы, торжественно открытый недавно.
Молодые люди познакомились в конце прошлого года на традиционном балу в университете Афанасия. Веда училась архитектуре и одновременно, как всякая молодая девушка, думающая о будущем, занималась народными танцами, неплохо пела и играла на фортепьяно.
Сегодня открывалась выставка картин современных художников — народников на религиозные темы. Тема религии не очень интересовала юного студента Технического университета, но могли появиться друзья — однокурсники, и поговаривали о приезде самого князя Андрея Николаевича Романова.
Афанасия куда больше занимала Веда, — как она будет выглядеть, а затем удивляться великому событию — отец дал согласие на поездку в Кадингир. Он давно решил, если это произойдет, непременно взять с собой девушку. Вольный — старший, естественно, не должен об этом знать, иначе быстро отменит разрешение, добытое с таким трудом. Молодой человек не сомневался, что получит, ее согласие — какая, молодая девушка, сможет устоять перед романтическими соблазнами, тем более, выросшая в провинции?
Веда приехала учиться из далекого сибирского города и снимала с двумя приезжими студентками небольшую квартиру в Москве. Афанасий несколько раз удостаивался чести побывать в ней, когда соседок не было дома, и вспоминал проведенные вместе, дни и ночи с удовольствием. Он не скрывал связи с простой провинциальной девушкой, хотя знал про большие надежды отца на его будущее и воспользовался этим в случае с Африкой.
Отец проверил Веду по своим каналам, не нашел ничего подозрительного и решил не препятствовать, но настойчиво просил не превращать чувства к ней, во что — то большее. Афанасий, как всякий молодой человек, естественно, был готов клясться и божиться чем угодно, лишь бы им не мешали.