Новый выбор оружия
Шрифт:
— Почему?
— Вас легко убивать.
— Было бы легко, мы б сейчас не болтали тут. Воцарилась тишина, потом он вновь подал голос:
— Вас трое осталось.
— Точно, до трех считать умеешь. А до шести?
— Умею. Нас — шестеро.
— Да, слишком мало, — согласился я, — нам вас легко убить будет.
— Уходите, Химик.
— Уходить? — удивился я. — Куда уходить?
За насыпью произошло движение, и Шрам с Пригоршней приникли к автоматам. Голос капитана Пирсняка прокричал с акцентом:
— Отходите, дайте нам перебраться.
Я покачал головой, хотя они не могли видеть этого.
— Шутишь, солдатик? Вы нас за собой не выпустите. Шестеро, говорите? Но из них одна — девчонка, второй — шкет, который стрелять не умеет.
— Я есть умею стрёлить! — выкрикнул Уильям Блейк.
— А ты молчи, иуда! — заорал на него Пригоршня. — Предатель!
— Я есть сделал это от любви, — растерянно ответил Уильям.
Я толкнул Никиту в бок, и он склонился ко мне.
— Поговори с ними. С Медведем, с капитаном… С Медведем лучше: расспроси, что ему было нужно от Картографа, как тогда дело было. Может, не захочет отвечать, но ты все равно тормоши его, спрашивай…
— А ты? — прошептал он.
— Я сверху видел кое-что… туда поползу, а ты их отвлекай. Появилась одна идейка, сейчас нет времени рассказывать. Вернусь — у нас еще где-то минута будет. Тогда растолкую. Ну, давай, не молчи!
— Медведь! — заорал Пригоршня. — А мы вычислили, кого ты в том домике на склоне видел. Слышишь, умник?!
Я шепнул Шраму: «Нож у тебя есть? Дай сюда. И контролируй здесь». Получив оружие, сунул ломик за ремень, прополз мимо сталкера и стал передвигаться за камнями, вдоль подножия горы, с вершины которой недавно обозревал дно пещеры, — в противоположную от военных сторону, краем уха прислушиваясь к разговору.
— Легко догадаться было, — ответил Медведь напарнику. — Даже такие идиоты, как вы с Химиком, могли.
— Точно! — не стал спорить Никита. — И то, как ты, урод, ребят Курильщика положил, — об этом тоже догадались.
— Он сам виноват. Надо было дать мне, что я просил, но людей своих не навязывать.
— Да он тебя просто хорошо знает. Хрен бы ты с ним барышом от поля артефактов поделился.
— Полем? Каким… — Медведь вдруг хрипло рассмеялся. — Ты всерьез, Пригоршня? Я не поле здесь искал!
Я отполз уже достаточно далеко, крики теперь звучали тише, да еще эхо разносило голоса по пещере, будто перемешивая отдельные слова, отчего их трудно было разобрать.
— У Картографа пробойник и стрелка! — пояснил Медведь. — Я их увидел, когда в первый раз сюда…
— Какие еще Стрелка с Белкой?
— Пробойник реальности. Не знаю, как назвать. А стрелку Картограф из артефактов смастерил-. Вроде компаса, который показывает слабые места… ну, такие, где стоит пробойник использовать. Можно самому пузыри создавать, можно с места на место по Зоне перескакивать… Это ж могущество! Какое там поле, зачем, если ты такими вещами владеешь?
— А, так вот для чего ты сюда снова пожаловал… Картограф ведь тебя спас в первый раз — вывел отсюда, а ты, значит, так его отблагодарить решил?
Я преодолел уже две трети расстояния. Один из горящих прожекторов стоял неподалеку от моей цели, и резкий белый свет его слепил глаза — я полз будто по выцветшему черно-белому миру, попадая то в глубокие, как океан, тени, то в слепящий свет.
— Одного не пойму, Медведь! Как вы с Троповым здесь в первый раз прошли, мимо чудищ всех этих? Да ты ж еще и раненый, он же тебя вез…
— А ты его видел? Он не как человек, он… Ни звери его не трогают, ни мутанты, никто… Он мимо них… как проскальзывает, они не замечали ни его, ни меня, а если замечали — отворачивали морды.
Что-то здесь не так, решил я. С чего Медведь такой словоохотливый? Он, вообще-то, угрюмый мужик, может, не настолько диковатый, как Шрам, но все же. С чего он вдруг там разливается соловьем, рассказывает все…
Я понял причину и застыл посреди черно-белого пространства, став одной из его теней. До круглой дыры было совсем недалеко. Теперь я видел, что прожектор на покосившейся треноге стоит почти точно над ней. Толстый кабель тянулся, завиваясь широкими кольцами, к бассейну, исчезал в ртутной жидкости — должно быть, освещение было подключено к источнику энергии где-то в лаборатории. Я лежал, замерев, лишь зрачки двигались из стороны в сторону.
И наконец я заметил его: капитан Пирсняк полз вдоль бассейна.
Вот почему Медведь так охотно стал отвечать на вопросы: они, как и я, под прикрытием разговора решили провернуть кое-что. Капитан — самонадеянный тип, не отдал приказ солдату, сам пополз. Они знали: нас всего трое. Ему достаточно было обогнуть бассейн, подобраться со стороны, откуда мы никого не ждали, и пристрелить одной длинной очередью…
Он приподнял голову, глядя над бортиком в ту сторону, где остались Никита со Шрамом. Воспользовавшись этим, я прополз немного в сторону, оказавшись под прожектором. Дыра в полу была совсем близко: черная и бездонная.
Опустив голову, капитан вновь пополз — теперь нас разделяло лишь несколько метров. На спине его была короткоствольная винтовка неизвестной мне модели, что-то модерновое, навороченное, с рычажками и верньерами. Лежа на боку, лицом к водоему, я застыл, даже моргать перестал. Прожектор гудел над самой головой, направив в сторону лаборатории слепящий белый столб. Тот казался материальным — будто колонна из белоснежного мрамора, опрокинувшаяся на бассейн, дальним концом упирающаяся в борт плавучего сооружения и частично погруженная в серебряную воду. Нож Шрама я сжимал в правой руке. Не армейский — просто большой выкидной нож на пружинке. Кривая рукоять удобно лежала в ладони. Ломик был вдет за ремень на спине, чтоб не звякнул о камни, сейчас его не достать так, чтобы капитан не заметил. Но он и не нужен, хватит ножа: когда Пирсняк будет проползать между мною и бортиком, до которого всего-то полтора метра, выщелкну лезвие и вобью ему между лопаток.