Ну здравствуй, муж!
Шрифт:
– Еще чего?! – Мара на всякий случай прикрыла ладонью то место на платье, под которым скрывалась неотъемлемая деталь любого тела. – Не принято в Холмах пупками сверкать.
– А в некоторых, к-хм, королевствах пупки наоборот наружу выставляют. Еще и украшают драгоценными каменьями, – Саша вспомнила свой «концертный костюм». Увидев такой крестьянка Качира умерла бы на месте.
– Бесстыдники! – дала свою оценку Мара. Она отвела глаза, когда Саша склонилась над тазом. А когда та скинула на пол панталоны, которые намокли от неумеренного плескания в воде, так и вовсе
– Попроще так попроще…
На свет появилось серое платье из тонкой шерсти – такой выбор Мара точно одобрила бы. «Мягонькое и удобное». Атласная лента, активно подчеркивающая талию, была немедленно снята. Правильная соседка досталась Саше – хаюрбатская танцовщица давно забыла бы, что она прибыла в академию прятаться, а не красоваться в великолепных нарядах, которые с избытком затолкала в дорожный кофр леди Дафой. А ведь ей ни к чему лишние пересуды!
Полосатый палантин надежно скрыл волосы и плечи, сделав Алекс Дафой безликой.
– Новенькая?! – строгости в голосе крепкого бородатого мужчины с закатанными по локоть рукавами было немерено. Такому бы лес валить, а не рыться на полках с тряпками. – Ежели новенькая, то мантийку выдам, а коли старенькая – сначала верни поношенную хламиду да объясни, что такого с ней сотворила. Небось на уроках артефакторики пожгла? А может, тварь из иного мира вызывала, и та кислотой отрыгнула? Ежели такое с твоей старой мантийкой сотворилось, то предупреждать надо. Неровен час сам вляпаюсь. У меня только-только язвы от никодимусовой слюны зажили.
– Никоди… А это что за зверь такой? – прошептала Саша, обращаясь к Маре, думая что та так и стоит за ее спиной. В мыслях рисовалось чудовище, брызжущее ядом. Но соседка в ожидании «отоваривания» подруги уже бродила вдоль длинных рядов полок, поэтому откликнулась не сразу. А посмотреть в огромной кладовой ключника Ежеля (теперь понятно по каким причинам получившего прижившееся имя) было на что: такого количества причудливых колб, книг и прочего снаряжения для магических дел Александра никогда не видела. Сейчас комната Сесилии, в которой та создавала амулеты иллюзии, казалась чуть ли не кустарной мастерской.
– Новенькая она, дядька Ежель. А Никодимус – это наш профессор риторики, – Мара крутила в руках спиралевидную стеклянную трубку. – Для активации любого артефакта нужно чисто произносить слова, иначе он не откликнется. А в бою промедление может грозить смертью.
– Положи перегонку назад! – рявкнул ключник и, убедившись, что студентка торопливо отошла от полки со стеклом, изволил порассуждать о профессоре. – Ежели студент не проявляет старания, лорд Никодимус впадает в дикую ярость.
– И его слюна становится ядовитой? – такого представить Саша не могла – профессор, плюющийся ядом!
– А то! – Ежель встряхнул очередную «мантийку», прикидывая, подойдет ли та по размеру миниатюрной ученице. – Он же из рода Отравителей, поэтому его злить не след… Не зря он похоронил девять жен.
– А-а-а разве профессор не должен быть осторожным? Мало ли куда его яд попадет? – Саша даже начала заикаться. Женитьба – дело согласованное, а вот куда податься бедным студентам?
«И как вообще такого допустили до юных магов? А если возненавидит кого?» – на ум пришло воспоминание, как ее, школьницу, «топила» математичка, невзлюбив за отстаивание собственного мнения. Сашка всегда допытывалась, почему ей была поставлена незаслуженно низкая оценка. Чувство справедливости не давало покоя. Училась она хорошо, а потому не понимала и не принимала учительские игры в «любимчиков», которым многое прощалось. Дай Ольге Николаевне природа ядовитую слюну, первой в неравной битве пала бы именно она, Александра.
– Зато студенты стараются и с первого раза произносят слова заклинания правильно, – наставительно изрек Ежель. – Бывалоча, на занятия по риторике до года уходило, а как поставили лорда Никодимуса в месяц укладываются. Вспомни, Мара, сколько наша принцесска с рябым лицом проходила? – вокруг глаз бородача морщинки сложились в веселые лучики.
«Ох, и не любят здесь королевскую дочь!»
– Да, почитай, недели две вуалью прикрывалась.
– То-то же! Бери, новенькая, на заметку.
– Дайте мне, пожалуйста, вуаль поплотнее. Береженого бог бережет, – тут же откликнулась Саша. Ежель и Мара громким смехом оценили ее предусмотрительность. Правда, одновременно со смехом закралось чувство, что только что ее вновь разыграли.
«Поживем, увидим», – решила Александра. На этом и успокоилась.
Выданные учебники несли в четыре руки. «История королевства Агридского», «Миры и твари», «Иерархия родов и власть» – каждая книга весила столько, что впору было искать тележку. Если бы не крепкая Мара, Александре пришлось бы раз пять сбегать в кладовую, чтобы вынести все то, что она взяла по совету соседки.
– А, кстати, почему ты не на занятиях? – поинтересовалась Саша, устраивая учебники на одном из двух столов. – Насколько я знаю, они заканчиваются далеко за полдень.
На соседнем столе лежала книга «Лечебное дело для немагийников», открытая на странице с рисунком человека, широко раскинувшего руки. От всякого его органа шла стрелка, заканчивающаяся за границей рисунка круглой впадиной, куда легко могла бы поместиться мелкая монета.
– Пока не выучу, какие амулеты куда прикладывать в случае болезни, меня на занятия не пустят, – соседка тряхнула коробкой, в которой лежали миниатюрные металлические кругляши с непонятными символами. – Наказали за бестолковость…
– Так ты, что ли, двоечница?
Лицо Мары опять вспыхнуло.
– Не даются мне эти закорючки. Сколько не зубрю, только глаза от учебника оторву и уже не могу вспомнить, что обозначает символ «луста», а что «вирика».
Александра взяла из рук Мары коробку. Стоило достать первый кругляш, как непонятные символы на нем сложились в слово «печень».
– Ты это видела? – воскликнула Саша и поднесла кругляш к глазам Мары. – Чудо чудесное! Только что ничего не понимала, а теперь легко читаю!