Нулевое досье
Шрифт:
– Что это? – спросил Милгрим.
– Макет одного из первых совместных продуктов «Тазер интернешнл», который выпускает электрошокеры, и «Моссберга», который делает помповики. – На Бигенде были прозрачные одноразовые перчатки из тех, что продаются рулонами, как полиэтиленовые пакеты. – Оружие подчинения.
– Подчинения?
– Так они его называют. – Бигенд одной рукой взял помповик и покрутил, чтобы показать Милгриму с разных сторон. На вид ружье было невесомым. Полым, из какого-то пластика. – Я пытаюсь понять, аналогично ли это тому, что Роберто Кавалли моделирует тренчкот для H&M.
– Меня засекли, – сказал Милгрим.
– Что? – Бигенд поднял взгляд.
– Сегодня утром меня сфотографировала полицейская.
– Что за полицейская?
– Американская китаянка. Одета как учительница воскресной школы. На свитере вышит флаг Южной Каролины.
– Сядьте, – сказал Бигенд.
Милгрим сел, примостив на колени пакет из «Хакетта».
– Откуда вы знаете, что она из полиции? – Бигенд снял перчатки, смял и бросил на стол.
– Просто понял. Не обязательно из уголовной, хотя тоже не исключаю.
– Вы ходили по магазинам. – Бигенд смотрел на пакет. – Что купили?
– Брюки. И рубашку.
– Мне сказали, Ральф Лорен покупает одежду в «Хакетте». Исключительно сложная концептуальная информация. Вне зависимости от того, верна ли она. – Он улыбнулся. – Вам нравится делать там покупки?
– Не понимаю этого, – ответил Милгрим. – Но мне нравятся их брюки. И некоторые рубашки, что попроще.
– Чего вы не понимаете?
– Про англичан и футбол.
– В каком смысле?
– У них это всерьез? У «Хакетта»?
– Вот за это я вас и ценю. Вы без усилий зрите в корень.
– Так всерьез?
– Некоторые считают, что двойное отрицание равносильно утверждению. Где эта женщина вас сфотографировала?
– В кофейне возле гостиницы. Севн-Дайлс.
– И вы сообщили…
– Вам.
– Не говорите больше никому. Кроме Памелы. Я ей скажу.
– Оливеру не говорить?
– Нет, – ответил Бигенд. – Оливеру ни в коем случае. Вы с ним сегодня разговаривали?
– Он велел мне оставить телефон в номере, включенным и на зарядке. Сказал, что должен его перепрограммировать. Я еще туда не возвращался.
Бигенд уставился на розовый помповик.
– Почему он розовый? – спросил Милгрим.
– Сделан на три-дэ-принтере. Не знаю, почему там все розовое. Наверное, цвет по умолчанию. Телефоны – проект Оливера. Поэтому не забывайте, что вас могут прослушивать, будь то разговор, эсэмэс или мейл. Впрочем, мы в Англии, а здесь так и так могут прослушивать всё.
– Вы не доверяете Оливеру?
– Не доверяю, – ответил Бигенд. – А пока продолжайте заниматься своими делами, будто не заметили, что вас сфотографировали.
– А какие именно у меня дела?
– Вам понравилась Холлис Генри?
– Она мне показалась… знакомой, что ли.
– Она пела в рок-группе. «Ночной дозор».
Милгрим вспомнил большую черно-белую фотографию. Плакат. Холлис Генри (моложе, чем сейчас) стоит, поставив на что-то ногу, коленкой вперед. Узкая твидовая мини-юбка, преимущественно из распоротых швов. Где он это видел?
– Вы будете работать с нею, – сказал Бигенд. – Новый проект.
– Переводить?
– Вряд ли. Тоже по поводу одежды.
– Тогда в Ванкувере… – начал Милгрим и осекся.
– Да?
– Я нашел сумочку. В ней была крупная сумма денег. Телефон. Бумажник с карточками. Ключи. Сумочку с бумажником, карточками и ключами я бросил в почтовый ящик. Деньги и телефон оставил себе. Вы начали звонить. Я вас не знал. Мы стали разговаривать.
– Да, – сказал Бигенд.
– Поэтому-то я сегодня здесь?
– Да.
– Чей это был телефон?
– Помните, в сумочке лежало кое-что еще? Черный пластмассовый блок, примерно в два раза больше мобильника?
Милгрим кивнул.
– Это был шифратор. Мой. Сумочка, которую вы нашли, принадлежала моей сотруднице. Я хотел знать, у кого телефон. Оттого и позвонил.
– А почему вы звонили снова и снова?
– Потому что вы меня заинтриговали. И потому что вы отвечали. Потом у нас начались разговоры, которые привели к встрече и, как вы говорите, к тому, что вы сейчас здесь.
– Это обошлось вам… – Милгрим задумался, – дороже, чем «тойота-хайлюкс»?
У него было чувство, будто на него смотрит психотерапевт.
Бигенд легонько склонил голову набок:
– Не уверен, но, возможно, да. А к чему это?
– Вот и я хочу спросить, к чему? Отчего вы так поступили?
– Я слышал про клинику в Базеле. Очень дорогая, с очень неоднозначной методикой. Мне было интересно, получится ли у них с вами.
– Почему?
– Потому что я любопытен и могу себе позволить удовлетворять свое любопытство. Врачи, смотревшие вас в Ванкувере, мягко говоря, оптимизма не выказали. Я люблю трудные задачи. И даже в тогдашнем своем состоянии вы были потрясающим переводчиком. Позже, – Бигенд улыбнулся, – стало ясно, что вы примечаете много интересных подробностей.
– Меня бы уже не было в живых, да?
– Насколько я понял, да, если бы вы слишком быстро завязали, – ответил Бигенд.
– Чем я могу вам отплатить?
Бигенд потянулся было к помповику, словно хотел постучать по нему пальцами.
– Не считайте, что должны отплатить мне жизнью. Я удовлетворял свое любопытство, и то, что вы живы, – просто побочный продукт.
– Столько денег…
– Цена моего любопытства.
У Милгрима защипало глаза.
– И я не жду выражения благодарностей.