Шрифт:
Предисловие.
Лиза сбежала. Сбежала из города, из страны, с планеты. Хотя ей и казалось вначале это невозможным, но у неё все получилось! Накидав первых попавшихся шмоток под руку в клетчатый чемоданчик, схватив дочку за руку и выбежав во двор, под яркое полуденное солнце, она точно знала, что не вернется сюда. К мужу, в эту убогую, с покрашенными в зеленый цвет стенами, квартиру. Казалось, что эта квартира никогда не мылась, хотя она прибиралась каждый день. Убогости жилищу добавляли шторы на окнах – они выцвели и скорее напоминали половые, истерзанные шваброй и временем, тряпки, с пятнами потертостей. А еще были сами окна – деревянные, расщепленные, отторгнувшие голубую масляную краску, что теперь так небрежно и кудласто махрилась с двух сторон. Кривая входная дверь, не желавшая закрываться с первого раза, изъеденная мебель, пузырь телевизора на треноге, и вездесущая пыль в косых столбах света. Все это так выглядело, словно бы они, жившие в веке современном, зайдя к себе домой, вдруг перемещались в середину девятнадцатого века, в рассвет промышленной эпохи.
В последнее время Лиза часто плакала, растирала слезы кулаками, пыталась разозлиться и найти в самой себе силы сопротивляться обстоятельствам. Но ей все реже это удавалось и все чаще, натыкаясь на стену неприятия такой жизни, понимала, что не удастся ничего изменить. В этом месте они втроем: Лиза, их маленькая дочурка Алиса и её муж, отец ребенка Орбан, жили последние два года. И хотя, Лиза это точно знала, у Орбана были деньги для безбедного существования, её муж ничего не хотел менять, просил потерпеть, просил подождать. Только она уже не могла больше мириться с такой жизнью! Алиса, уже такая взрослая и интуитивно все понимавшая, чаще стала задавать неудобные вопросы. Но, что еще хуже – уже скоро ей придется идти в школу, где дети, искренне не понимающие тонкости случайной жестокости, будут ненасытными в колкостях и унижениях чудачки из бедного района.
Иногда ей удавалось отвлечься от окружающего их мирка, утянуться вслед сытым и лощеным картинкам, испускаемых пузатым аквариумом на треноге, помечтать о другой своей жизни, неведомой, фантастичной:
«…Абсолютная воля и все время только ваше! Здесь осуществятся все ваши мечты – страстные, тайные, великие! У нас, в городе подлинного счастья, вы не узнаете старости, просто потому, что она не знает сюда дороги. А наша, не побоюсь этого слова, ведь так на самом деле есть, прогрессивная и на десятки лет опережающая земной прогресс, медицина, подарит вечную жизнь. Приезжайте к нам за отдыхом, за восстановлением сил и здоровья. Приезжайте к нам жить. Приезжайте к нам за вечностью! Напомню – мы находимся на темной стороне Луны, в городе под куполом. Сегодня нам уже исполнилось пятнадцать лет, поэтому всех ждут подарки! И с сегодняшнего дня, дня, ознаменовавшего собой новую эру человечества, мы сменили имя города! И дали ему его настоящее, самое достойное и великолепное! ВОСТОРГ!…»
Однажды она решилась, плюнула на все, забежала с дочкой на биржу труда, отстояла короткую душную очередь, благодаря вежливое и молчаливое терпение Алисы. Терпеливо прослушала возмущения безработных, которых не устраивал график, удаленность от мест проживания, маленькая социальная страховка, трудности адаптации, частые коммандировки или название фирмы. Подошла сама. Оказалось, что никакой биржи не было. Но был стол с белой скатертью, на котором лежали бумажные листки с черными буквами – названиями вакансий, зарплатой и остальным, необходимым. За столом сидела женщина, лет сорока, с копной черных волос и измученными глазами, посмотрела на неё и девочку, кивнула на листки. Лиза не стала выбирать, схватила первый попавшийся листок, сложила в руках и отошла от стола. Не стала смотреть в него, не пошла возвращаться к столу, как просили, чтобы записать её данные. Тихо вышла из пропитанного недовольством помещения, выдохнула из себя воздух биржи, успокаивая бешено колотившееся сердце, посмотрела на ребенка. Алиса держала её за руку и смотрела на неё в ответ, сейчас так похожая на беззащитного котенка, всё понимая. И она не зная, как отблагодарить ребенка, купила ей мороженное. Потом, уже на лавочке, что таилась в сумраке близкого и случайного парка, когда Алиса увлеченно занялась лакомством, она все же решилась. Достала сложенный листок, развернула и торопливо сложила вновь. Она не поверила, в то, что увидела и, решив перепроверить, вновь открыла. Там было следующее:
Оператор манипулятора. Сектор Д. База – 386BIS. Бассейн Эйткен. Луна.
Требуется оператор аппарели фрахтовщика, пикет 3456+08. Обучение. Зарплата 12000 $ за двое звездных суток. Контракт минимум десять суток. Медицинская страховка, жилье, отпуск, график, семейный хостел….
Она перестала читать после того, как поняла, что работать нужно на Луне. Это её полностью устраивало, все же остальное, Лиза воспринимала как приятные бонусы.
Вечером, в присутствии мужа, вела себя, как обычно, интересовалась его делами, рассказывала о своих планах, о тех, что были бы у нее до сегодняшнего дня. Они поужинали и потом, встав из-за стола, Орбан не пошел, как обычно бывало, на диван, к телевизору. Он подозвал дочку, нежно прижал её и пообещал, что он уже близко к какой-то, одной ему ведомой цели, и что она, как героиня старой сказки, откроет ему дверь в волшебную страну. Поцеловав их, он, вопреки сложившейся традиции, пошел спать.
А на утро, они с Алисой, уже ехали в серебряном автобусе, плавно покачивающийся на дорожных волнах. В автобусе работал кондиционер и телевизор, который вещал в пространство над головами пассажиров:
«…– Помните те случаи с бактериофагами? – Говоривший был одет в белый медицинский халат, а на носу блестели стеклами очки. И вообще он сильно смахивал на доктора, поэтому, скорее всего, все, что он говорил, было правдой. Так считала Лиза, не подвергавшая сомнению верховенство высшего образования. – Это так нам говорили, но скорее всего там уже были побочные продукты, что-то типа верионов, со своими белковыми и генными наборами. Да-да. Это тот случай, когда каракатиц и медуз спутника Европы, пытались социально адаптировать к Земным понятиям. Проще говоря, разумную, но не понятую жизнь, стремились цивилизовать под человека. А потом что-то пошло не так в том эксперименте – космическая лаборатория спец карантина потерпела катастрофу, но не такую глобальную и разрушительную, и была впоследствии восстановлена. Но результаты исследований были утрачены. – Телеведущий прохаживался по студии, больше напоминавшую лабораторию. – Грубо говоря, пробирки с верионами пропали. А как выяснилось потом, эти бактериофаги были не совсем обычными, содержали геномный код одной из сотрудниц. Пропажа, конечно, нашлась потом на рейдере «Оби Микел». Как пробирки там оказались – объяснения не нашли, хотя и предполагали, что это обычная ошибка фрахтовщиков, которые неверно прочитали бортовой номер груза. Но не это самое интересное. – Ведущий резко остановился и сверкнул линзами очков в камеру. – Занятные события начались потом, когда выяснилось, что часть пробирок было разбито, а их содержимое, обнаружилось на мордах карликовых вомбатов, которыми и хотели заселять обжитые участки Марса. Ну, вы же знаете из наших предыдущих передач – недавно выяснилось, что вомбаты оказались неравнодушны к местным паразитам и охотно их поедали. Так вот, после соединения верионов с кровью животных, у последних проявилось человеческое сознание, вплоть до копирования смены настрояния. И не важно, что часть из этих животных, была мужского пола – все вели себя в соответствии с канонами женского поведения человеческой особи. Сначала было весело наблюдать, как ранее безмолвные и неуклюжие животные копируют человека. Но, потом, когда они стали между собой общаться и социализироваться, разделяя и делегируя зоны ответственности, и это стало приносить свои, исковерканные представлением животного о социуме, плоды – смех быстро прекратился. С той поры все эксперименты засекретили, а зону отчуждения вынесли на Луну, куда-то на темную сторону. Куда – никто не знает…».
Так они попали в центр подготовки космонавтов южного филиала НАСА. Впрочем, их никто не спешил готовить, ограничившись стандартными процедурами, парами уколов в плечо и пробой на аллергические реакции. Уже через день, они и еще семеро смельчаков, облаченные в противоперегрузочные костюмы, рассаживались в безграничном нутре стратосферного гиперзвукового лайнера, с романтичным названием «Алита». Им предстояло подняться на высоту в почти двадцать пять тысяч метров и там, их капсулу, по шаттловской системе, подберет русский ядерный буксир «Зевс», который обслуживал систему космического лифта. Дальше будет пересадка на международной станции «ЮЛА», рассчитанной на триста тысяч обитателей, и вечно переселенной, а уже с неё, на лихтере «Калипсо», им предстояло добраться в конечную точку путешествия. На темную сторону Луны.
На лайнере всех удобно рассадили по мягким, противоперегрузочным креслам, которые своим объятиями напоминали водяные матрацы, пристегнули трехточечными ремнями, надели высотные маски, на случай внезапного кислородного голодания, и с напутствиями, дали добро на старт. Перегрузка буквально вдавила в кресла и только теперь они поняли всю прелесть в ватном сопротивлении перегрузкам. Только благодоря этим креслам, они смогли пережить чудовищные ускорения.
На высоте около двадцати трех километров, когда на электронном табло их салона, отобразилась высота, забортная и бортовая температуры, скорость полета в четырнадцать скоростей звука, их подобрал «Зевс». Сначала они почувствовали легкую вибрацию, потом толчок и следом плавный подъем. Цилиндрические внутренние бока капсулы стали прозрачными и пассажиры, даже те, для кого этот вылет не был первым, не удержали вздоха восхищения, когда голубая дымка стратосферы медленно растворялась в черном пространстве окружающего космоса. И так стало ей вдруг тоскливо, словно бы она покидала самого родного человека. Так же было, когда она прощалась со своей мамой, уезжая в супружескую выселку, на просторы неизвестного края. Лиза тогда, хоть и пыталась, но не удержалась – разревелась, как маленькая девочка, а её мама, все стояла и стояла на крыльце их фермерского старого домика и махали ей вслед потрепанной соломенной шляпой. Почему-то именно тогда, она поняла, что больше не увидит маму живой.
«Зевс», как и положено ему, доставил капсулу на высокую орбиту и там, она на химической тяге, в автоматическом режиме, в течение четырех часов, пристыковалась к «Юле». На станции всю команду сразу поместили в зону спецкарантина СК-3 и продержали еще пару часов, пока не появился доктор с медсестрой. В ожидании Лиза уставилась в экран телевизора, показывающий невероятные картинки космоса, а голос за кадром вещал:
«…Помните тот разбитый корабль, что мотается в астероидном поясе этаким покинутым «Голландцем», страшным напоминанием нам, о том, что космос все так же опасен для нас, человечества. Его как-то пытались эвакуировать, дотянуть до ближайшей утиль – фабрики. Но не тут-то было, там такая дьявольщина началась, разное привиделось тем десантникам, которые решились сойти на его борт. Вам любой скажет, что они вовсе не из робкого десятка – все поработали на орбитах внешних планет. Все знают, как не просто бывает в той же Юпитерианской системе…»