Нуманция
Шрифт:
Но и травить своего ребёнка она тоже не хотела.
Любая бы женщина, будучи рабыней, радовалась бы от подобного предложения — жениться, родить ребёнка, но Ацилия понимала, что это ошибка. Но и поменять что-то она была не в силах. Сейчас она полностью в его власти, и этот ребёнок ещё больше увеличил эту власть над ней. Куда она теперь с животом? Кому она нужна? Даже, если в Рим приедет — только позор для всего рода…
Куда ни кинь — безысходность! Что же делать? Что ей делать теперь?..
Как же ей с ним жить? Он жестокий, подлый, бьёт по
Ацилия вздохнула.
Всего однажды он был с ней нежен, но и тогда делал всё силой, она просто сдалась. Хотя не могла отрицать, что ей понравилось… Это был последний раз, когда они были вместе… Но вчера…
Она зажмурилась, словно претерпевала боль. Вчера он чуть снова не изнасиловал её, хуже — он чуть не убил её ножом. Дрожь пробежала по всему телу. И с ним жить? Считать его мужем? Растить детей такого отца?
Да он же непредсказуем, как осенний день!
Он то подарки вдруг делает, то бьёт по губам, набрасывается, как дикий, то вдруг бывает аккуратен и нежен… Если бы он был таким всегда, если бы он был постоянным, надёжным… Но нет! С ним же, как на вулкане… Всё время жди чего-нибудь.
Ацилия повернулась на спину и села на своей постели, расстеленной прямо на полу в её углу.
Но выбора у неё нет. Она не будет убивать своего ребёнка, и будет жить с ним, пока. А будущее покажет, может быть, она решится на третий побег.
Ацилия достала из-под подушки свою флейту, приложила к губам, взяла три аккорда, самых любимых, самых грустных. Часто играла их, переводя один в другой и обратно. Отец всё время удивлялся — почему такая грусть? Зачем печалиться? А она, как чувствовала тогда, что печали ей придётся хлебнуть с лихвой.
Словно на звуки, появился Гай:
— Господин зовёт.
Убрала флейту и вышла, запахивая руками на груди разорванную столу, ноги ещё, но у неё всего две руки, а не четыре.
Он сидел за столом, ужинал, или только собирался, глядел сбоку. Ацилия остановилась недалеко от него, чуть вздёрнула подбородок. Волосы, вымытые с утра, распущенные лежали по плечам, спине.
— Я хочу, чтобы ты поела со мной.
— Я не хочу есть. — Голос её был ровным.
— Да? — Марций изогнул одну бровь, — Тебя уже кто-нибудь покормил?.. Кто и когда?
Ацилия молчала на эти вопросы, соглашаясь качнула головой, прошла к столу, села напротив, разомкнула сухие губы:
— Хорошо, если вы так хотите…
Марций перевёл взгляд ей на лицо, в глаза:
— Может, ты хочешь заморить себя голодом?
— Ничего я не хочу! — нетерпеливо воскликнула в ответ и положила ладони на столешницу. Помолчала, разглядывая свои руки, подняла глаза. Смотрит на неё в упор. Что тебе надо?.. Спросила сама, — Раньше вы просили прислуживать вам за столом, а сейчас — садите наравне, что так? Что-то изменилось?
Марций промолчал, налил себе в кубок разбавленного вина, отпил несколько глотков, потом только ответил:
— Конечно, изменилось…
— И что? — перебила она, чуть наклонившись вперёд.
Марций улыбнулся вдруг совсем беззлобно, и Ацилия ещё более увидела ямочку на его подбородке.
— Ешь. Ты целый день ничего не ела, на чём ты живёшь?
Некоторое время она смотрела в сторону, в нерешительности покусывая нижнюю губу, спросила, переводя глаза:
— Вы приказываете?
Пожал плечами:
— Нет. Я не заставляю.
Принялся за еду. Неторопливо ел солдатскую похлёбку из миски, чистил яйца, съел кусок жареной рыбы и ничуть не чувствовал себя стеснённым. Ацилия следила за ним исподлобья. Она не ела с позавчерашнего дня и не сумела преодолеть голод, как ни старалась. Но поела совсем немного, зная, что будет тошнить на голодный желудок, но нисколько не жеманилась, поела того, чего хотела, чем вызвала улыбку у декануса.
— Редко встретишь женщину, которая в присутствии мужчины ест то, что хочет и в тех количествах, каких хочет.
— У меня нет желания вам понравиться, — отрезала она, — Какой в этом смысл?
Он приподнял брови, согласно кивнул головой:
— Разумно.
Ацилия выбрала себе яблоко, глянула в упор:
— Я могу взять нож?
Марций качнул головой. Ацилия отрезала себе половину яблока и аккуратно вырезала сердцевину, долго смотрела на лезвие ножа. Спросила:
— Вы правда смогли бы убить меня вчера? — подняла глаза на Марция и убрала нож на стол.
— А ты — меня?
Она помедлила с ответом:
— Я защищалась. И защищалась не от человека, а от животного, вы бы сами на себя вчера поглядели… Да! Я бы убила вас!
— А я бы — тебя!
Ацилия отвернулась, поджимая губы:
— Мы взаимно ненавидим друг друга…
— Нет! — перебил он её, — Я совершенно не чувствую к тебе никакой ненависти, я тоже, просто защищался, меня вывел из себя твой подлый удар, я его совсем не ожидал…
Ацилия хмыкнула, откусила кусочек яблока, откинулась назад, глядя на хозяина со стороны. Спросила вдруг:
— Вы действительно хотите сделать всё так, как собрались? Вы честно хотите этого ребёнка? И желаете свою жизнь связать со мной? Вы в самом деле этого хотите… Чтобы я была вашей женой? Правда?
— А почему бы и нет? — он вздёрнул подбородок, — Да, я этого хочу!
Ацилия усмехнулась:
— Вы сумасшедший! Вы же знаете, что я ненавижу вас. Я никогда не прощу вам всё, что вы сделали со мной… И у меня такое ощущение, что даже это всё вы делаете мне назло…
— Нисколько!
— Тогда вы эгоист! Вы желаете устроить свою жизнь, обзавестись семьёй за мой счёт, меня не спросив, а я не хочу! Не хочу! Вы хотите заставить меня, потому что я — ваша рабыня… Интересно, — она усмехнулась, — Вы сначала дадите мне свободу, а потом женитесь, или наоборот, станете по закону мужем рабыни, наплодив рабов и ублюдков?.. Если первое, то я, как свободный человек, могу не согласиться на брак с вами. Об этом вы подумали?