Нужна ли Америке внешняя политика?
Шрифт:
Какими бы ни были положительные стороны этих взглядов во время рискового перехода от коммунизма и какими значимыми бы ни были достижения Ельцина в управлении страной без кораблекрушений, сейчас мир имеет дело с новым типом российского руководителя. В отличие от своего предшественника, который собаку съел в политической борьбе за власть в рядах коммунистической партии, Путин вышел из мира тайной полиции. Продвижение в этом теневом мире предполагает сильную приверженность работе на благо страны и наличие холодной аналитической жилки. Оно ведет к внешней политике, сравнимой с той, что велась столетиями при царизме, наращиванию народной поддержки в плане миссионерства России и стремлению доминировать над соседями, если они не могут быть покорены. В том, что касается других держав,
31 декабря 1999 года, в день своего подъема на пост президента, тогдашний премьер-министр писал: «Россия не скоро станет, если вообще станет, вторым изданием США или Англии. …Крепкое государство для россиянина не аномалия, не нечто такое, с чем следует бороться, а, напротив, источник и гарант порядка, инициатор и главная движущая сила любых перемен»22. Путин ясно подтвердил имперскую традицию России в своем инаугурационном обращении в мае 2000 года: «Мы должны знать свою историю, знать ее такой, какая она есть, извлекать из нее уроки, всегда помнить о тех, кто создал Российское государство, отстаивал его достоинство, делал его великим, мощным, могучим государством»23.
Как Россия, так и Соединенные Штаты исторически отстаивают глобальное призвание для своих обществ. Однако в то время как идеализм Америки вытекает из концепции свободы, идеализм России вырос из духа разделенных страданий и общей покорности перед властями. Каждый имеет право на свою долю в соответствии с ценностями Америки; в соответствии с ценностями России таким правом наделяется только русская нация, исключая даже национальные меньшинства субъектов империи. Американский идеализм ведет к изоляционизму; русский идеализм толкал к экспансионизму и национализму.
Такой подход был отражен в Концепции национальной безопасности России, документе, принятом 3 октября 1999 года, когда Путин был премьер-министром. Он подписал его в виде закона, ставшего одним из его первых официальных актов после вступления на пост исполняющего обязанности президента в январе 2000 года. В ней содержится призыв: «Формирование единого экономического пространства с государствами – участниками Содружества Независимых Государств», то есть со всеми бывшими союзными республиками Советского Союза (за исключением прибалтийских государств, которые не являются членами Содружества, но которые, тем не менее, подвергаются постоянному российскому давлению) 24.
В документе не определяется смысл «единого пространства» или того, как такое устремление может быть достижимо в экономической сфере. Перед лицом практически единодушного сопротивления этим планам российская политика при Ельцине и даже больше при Путине вылилась в стремление предоставлять независимость, так болезненно воспринимаемую бывшими союзными республиками Советского Союза, – путем присутствия российских войск, поддержки гражданских войн или экономического давления. В такой обстановке возвращение в российское лоно представляется меньшим из этих зол.
Эта политика делает заметный прогресс. В Молдове коммунистическая партия выиграла самые последние выборы. Грузия находится под постоянным российским давлением: экономическим, путем манипулирования российским экспортом энергоресурсов, военным и политическим, путем российской поддержки диссидентских групп. Азербайджан и Узбекистан находятся под таким же давлением. Беларусь уже де-факто стала зависимой от России. И Украина разрывается внутренними расколами, причиной которых частично является Россия. Но Россия кое-кому представляется также неким решением для ставшего заложником правительства (которое само ответственно за некоторые из имеющихся трудностей). И по всей бывшей империи Россия распространяет свое внутреннее влияние, умело используя процесс приватизации, чтобы скупить промышленные предприятия в бывших республиках Советского Союза, тем самым наращивая свое экономическое влияние.
Одним из ключевых вызовов отношений стран Атлантики
Соединенным Штатам и их союзникам следует определить две первоочередные задачи в отношениях с Россией. Одна состоит в том, чтобы принять меры для того, чтобы голос России был с уважением услышан в создающейся международной системе – и должно быть обращено внимание на то, чтобы дать России ощущение соучастия в принятии международных решений, особенно затрагивающих ее безопасность. В то же самое время Соединенные Штаты и их союзники должны подчеркивать – хочется им этого или нет, – что их озабоченность балансом сил не закончилась с окончанием холодной войны. Соединенные Штаты должны делать больше, чем просто протестовать против поддержки Россией ядерной программы Ирана, ее постоянных нападок на американскую политику в районе Персидского залива, особенно в Ираке, и ее готовность патронировать группировки, чьими провозглашенными целями является разрушение того, что российские руководители продолжают характеризовать как американскую гегемонию. Соединенные Штаты должны уважать законные российские интересы в сфере безопасности. Но это предполагает, что российское определение законности находится в соответствии с независимостью соседей России и она со всей серьезностью воспринимает американские озабоченности в отношении ограничения распространения ядерной и ракетной технологии.
К внутренней эволюции России не следует относиться как к главному ответу на внешнеполитический вызов, с которым она всегда противостояла своим соседям. Взаимоотношения между рыночными экономиками и демократиями – и между демократией и мирной внешней политикой – не такое уж само собой разумеющееся дело, как это считает обыватель. В Западной Европе понадобились столетия для того, чтобы процесс демократизации дал свои результаты, не удалось избежать и ряда разрушительных войн. В России, не имеющей больших традиций капитализма или демократии и не участвовавшей ни в реформации XVI века, ни в просветительстве XVIII века, ни в эпохе великих открытий, эта эволюция, как представляется, окажется особенно сложной. И действительно, на ранних стадиях этот процесс может дать стимул российским руководителям для мобилизации внутренней поддержки за счет использования национализма.
С учетом всех этих сомнений и оговорок Соединенные Штаты и атлантические страны очень сильно заинтересованы в такой России, которая будет развиваться в экономическом плане и станет демократической в политическом, в такой России, которая впервые в ее истории будет отдавать предпочтение внутреннему развитию, нежели стремиться обеспечить безопасность за счет внешних авантюр. Им следует быть терпеливыми, однако им не следует жертвовать безопасностью соседей России или своей собственной ради этого начинания. Что касается самой России, то ей следует использовать все возможные стимулы для того, чтобы пересмотреть свои исторические приоритеты. Ее огромный арсенал ядерных вооружений, даже если он с технической точки зрения менее всего применим для наступательных операций – и, вероятно, именно по этой причине, – представляет собой подушку безопасности против планов захвата ее территории наполеоновского или гитлеровского характера. И даже неядерные вооружения приобрели такую мощь и точность, что войны старого образца между крупными державами становятся все менее и менее вероятными.