Нужна женщина - настоящая
Шрифт:
Останавливаю рукой, не даю приблизиться, беру за хвост и заставляю смотреть мне в глаза
— Скажи, что ты послушная, — требую, вытаскиваю кляп и прижав к носу втягиваю одуряющий запах. — Говори.
— Я послушная, — оттягиваю сильнее волосы, давлю в кулаке член. Зуд просто нестерпимый. Вожу им по ее раскрасневшемуся лицу, губам.
— Скажи, что выполнишь все, что я хочу.
А я очень много хочу с тобой сделать голубка.
— Выполню, — сглотнула, облизнулась, не отрывая взгляда от моего лица, — все что ты хочешь.
Смотрит
Смотри, смотри, скоро на месте руки, окажется твой маленький рот.
— Внизу миска. Лакай.
Она недоуменно смотрит. Не знала о таком, но и слова против не говорит.
Наклоняю ее лицо, ниже, задевая член, к миске и башню сносит от того, как ее язычок мелькает в миске, забрызгивает губы и щеки молоком, так похожим на капли спермы.
Обхожу ее по кругу, смотрю на истекающую влагой вагину.
— Пальцы вставь себе в пизду и трахай.
Он вздрогнула от звука моего хриплого, как у заядлого курильщика голоса, но подчинилась. Пальчики пробираются между складок. Проникают. Мелькают внутрь и наружу.
Заводит. Еще сильнее. Проблемы на работе сразу отходят на второй план, и вообще весь мир сереет кроме этих розовых манящих губ и движений.
Сейчас бы кончить и тогда совсем хорошо станет.
Смотрю на задницу, киску, на язычок. Больше не могу.
Подхожу, беру за лодыжки — надеюсь получится.
— Руки на пол, — ставит. — Мышцы напряги, спину выпрями.
Слушается. Наверное, удивлена. Еще бы. Нахуй нужен такой акробатический номер? И кроме «Хочу» на ум ничего не приходит.
Но сейчас если пойти в постель, то можно оттуда до утра не вылезти. С такой то бабой, с такой-то пиздой. Две розовые губки, как у девственницы, выбритые, сладкие. Не растраханные пёзды, а почти розовый сладко-пахнущий бутон.
Поднимаю ей вверх, подтягиваю, прижимая к себе и держу за талию. Напрягаю мышцы, зная что продержусь так минут пять.
— В рот бери, — новый приказ и волна экстаза огненной плетью прямо в мозг.
Взяла неглубоко, но стала отчаянно облизывать и посасывать головку. Её клитор перед моими глазами и я сразу толкаю его языком, рисую странные узоры, чувствую, как Олеся дрожит, и стонет с моим членом во рту. И по телу вибрация и пульсация крови в паху.
Ноги дрожат.
Поворачиваю и в такой позе иду на диван. Там загоняю член глубже, продолжая вылизывать сладко пахнущую щелку, лакать ее влагу, хлестко ласкать клитор.
Двигаю бедрами, всовываю член то глубоко в горло, то утыкаюсь им в щеку. Её руки стискивают мне задницу, а я уже пробрался одним из пальцев в ее щелку. Потом вторым, и третьим.
Послушная говоришь? Проверим! Загоняю сразу пять пальцев в нее, рычу «кончай»! И остервенело вылизываю клитор, чувствуя что еще мгновение и взорвусь.
Глава 9. Олеся
Вы когда-нибудь
Помните чувство, когда медленно тачка тянется вверх, а потом со всех дури летит вниз, так что дух захватывает. И ты кричишь, потому что восторг настолько невероятный, что губы просто не могут сомкнуться, они просто раскрыты и глотка рвется в крике и хрипит.
Вот и у меня сейчас так.
Я кончаю и кончаю, дрожу всем телом, чувствую, то самое сладостное падение, полнейший экстаз… И я кричала, если бы во рту не исторгал сперму огромный хер
Я проглатываю все, почти захлебываюсь, а когда Прохор вытаскивает со смачным звуком член, откашливаюсь. Клитор даже побаливает от тех трений языка, а внутри влагалище ноет и пульсирует.
Киске мало пальцев. Мне мало пальцев. Я член хочу. Чтобы внутри, чтобы еще раз вверх взмыть в небо и резко вниз с самое пекло к нему, в страсть, в похоть и разврат.
Прохор слезает с меня и встает в полный рост, в мать его охуенный полный рост. Метр сто девяносто, не меньше.
И я смотрю, как его еще не опустившийся член поддергивается, а сам любовник тяжело и рвано дышит, разглядывает меня, обводит по контуру влажное лицо, влажную промежность, живот и крупную грудь.
Смотрит наверное минуту, как на ценность.
Так, как не смотрел никогда Дима.
Даже во время свадьбы. Простенькой такой, чтобы не распыляться и экономить. Платье мне брали б/у-шное. Мама его сказала тогда, что раз не девственница, то и нечего выебываться. Да, она у него такая, любит крепкое словцо ввернуть. Мои родители, ну там… в общем им нет дела до ничего кроме их фермерских посадок.
Прохор мало говорит, но мне почему-то кажется, что он не матерится, как сапожник, как какая-то деревенщина, зато трахается очень даже по деревенскому. Как будто всю жизнь жил на свежем воздухе и впитал в себя природные инстинкты.
За это можно простить даже молчание.
Лежу, глубоко дышу, чувствую как несколько капель спермы все же стекают по подбородку и шее. Облизываю те, что застыли на губах.
Прохор тоже это видит, следит, как одна густая капля скользит по шее, ключице и дальше. Грудь и все-таки она задевает чувствительный сосок. Я вздрагиваю, но не шевелюсь. Жду указаний, кайфую от возможности не думать, а просто расслабиться.
Прохор чуть наклоняется, касаясь влажной головкой члена моего бедра, и тянется рукой к груди.
Сердце рвет грудную клетку, бьется как сумасшедшее, словно я не кончила только что, а лишь занималась прелюдией.
Я задерживаю дыхание, прикусываю губу и издаю тихий стон, когда его указательный палец подцепляет белесую капельку.
Он долго на нее смотрит, а потом подносит к моим губам, размазывает, чуть давит. Я беспрекословно беру палец в рот, втягиваю глубоко, чувствую все тот же сладко-соленый вкус. Как сыр маскароне, что добавляют в тирамису.