Нужный
Шрифт:
Дама в ответ прищурилась, словно пыталась узнать в нем знакомое лицо. Когда же это не получилось, просто кивнула. Мол, и вам, молодой человек, хорошего дня.
— Ха-ха-ха! — громко рассмеялся Рафи, чувствуя, как его распирало изнутри. Хотелось, прыгать, бегать, в конце концов. — Жизнь-то, похоже, налаживается после всего этого дерьма…
А этого самого пресловутого дерьма у него, действительно, в последнее время хватало. Скажем даже, иногда через край выплескивалось, грозя не просто запачкать, а с головой залить. Пальцев не хватит, чтобы перечисть все мало-мальски важные проблемы, что вставили перед ним. Это и похищение
— Да-а, пошли все эти проблемы к черту! Все! Теперь только хорошее! — фыркнул Рафи, бодая головой воздух. Словно молодой барашек, пытавшийся забодать свою тень. — Только хорошее! Хватит, нахлебался…
Уже представлял, как через пару дней на выписку сестры из больницы устроит для нее праздник — шумный, веселый, с вкусными угощениями, с самодельными фейерверками, с красочными играми. Даже мягкие игрушки для нее приготовил — белого котейку с большими глазками и пухлого, словно шар, медвежонка с большими ушками. Сначала их купить хотел. Но, когда не нашел ничего похожего, сам сделал из кусков ткани и обрезков меха.
А еще его ждал пасхальный прием в императорском дворце! Это ли не настоящая удача и не чудо?! И если ему удастся удивить высший свет, а лучше саму императрицу, то можно, вообще, забыть обо всех неприятностях. У него будет самый настоящий золотой билет, страхующий его от всего возможного и невозможного.
— Только хорошее…
Вот с таким настроением и широкой улыбкой до ушей Рафи и вошел в холл гимназии, встретившей его обычным шумом и гамом. Классной дамы нигде не было видно, оттого все и «стояли на ушах». «Малышня» неслась вперед, ничего вокруг не видя и не слыша. Гимназисты постарше тоже не отставали, с воплями толкаясь и прыгая. Лишь «старшаки», особенно отпрыски знатных семейств, вышагивали степенно, снисходительно, а то и презрительно, посматривая вокруг.
Словом, все было, как и всегда. Начинался новый учебный день.
— ОЙ!
Этот возглас прозвучал особенно жалобно, словно раненная птица вскрикнула. Вздрогнув, Рафи тут же «сделал стойку». Опять что ли какая-то жесть случилась? Гимназия, как он давно уже понял, был еще тот серпентарий, где могло что угодно случиться.
— Такое настроение испоганили, уроды, — со вздохом пробурчал парень. — Головы бы оторвал…
Чувствовал, как бесследно исчезает недавнее ощущение внутреннего подъема. Вместо этого «заныло где-то под ложечкой», словно предупреждая о чем-то плохом.
— Не дай Бог этот черт опять решил в свою долбанную игру сыграть, — скрипнул зубами Рафи, сразу же вспомнив князя Сабурова и его жестокое развлечение. Сильно захотелось «почесать кулаки». — Не посмотрю на его родовитость…
Зло усмехнувшись, пошел в ту сторону, откуда донесся тот странный вскрик. Дошел до конца коридора и свернул к лестнице, где все и увидел.
— Ого-го! — вырвалось у него от увиденного. — Это я удачно зашел.
Прямо на него «смотрела» округлая девичья попка, туго обтянутая синей форменной юбкой. И вместе со стройными ножками в черных чулках это было просто убойное зрелище, напрочь сносящее подростковые мозги.
— Ой, как больно, — и жалобно прозвучавший голос был под стать этим очаровательным ножкам. Был таким же таинственным, завлекательным, обещавшим такое, отчего голова шла кругом. — Кажется, ногу подвернула. Наступать больно.
«Баюкая» ногу, девушка повернулась, оказавшись более чем симпатичной особой. Очаровательные темные кудряшки, большие зеленые глаза, смотревшие с надеждой, чуть вздернутый носик и ямочки на щеках. Совсем не роковая красотка, а скорее беззащитная жертва, которой требовалась помощь от «рыцаря». И, естественно, такой рыцарь нашелся.
— Не дергайся! Лежи смирно! Если открытый перелом, то только хуже сделаешь! — Рафи решительно придержал ее, предостерегая от попыток подняться. К своему собственному удивлению, он, оказывается, знал, как нужно оказывать первую помощь при переломах и ушибах. Похоже, знания прошлой жизни снова напомнили о себе. Перед глазами у него оказался весь порядок действий, едва ли не пунктам расписанный. — Спиной облокатись на перила. Это немного разгрузит позвоночник. Легче сидеть станет.
Сам же начал осматривать правую ногу, на которую он с жалобным видом показывала. Не обращая внимания на немного задравшуюся юбку, осторожно коснулся ее колена. Нужно было понять, где точно болит. Ведь, внешних повреждений, к счастью, не было видно.
— Здесь болит? Нет? А здесь? Хорошо. А тут? Вроде бы? Это как? Есть боль или нет? — его пальцы поднялись по ноге чуть выше. — Странно…
Какая-то «непонятка» получалась. Перелома у нее точно не было: ни закрытого, ни тем более открытого. В противном случае было бы все видно или орала бы, как резанная. С ушибом, правда, было не все так однозначно. Боли особой нет, но строит из себя «умирающего лебедя». У него даже мысль мелькнула, что это его так «склеить» решили.
— Ты толком можешь сказать, где у тебя болит? — чувствуя какой-то подвох, Рафи уже не стеснялся. Крепко сжал ей ногу, уже окончательно убеждаясь, что никакой болью здесь и не пахло.
Чувство тревоги, едва появившись, уже «ревело» в полный голос. Ведь, таких совпадений или случайностей просто не могло быть. Красотки в коротких юбках и ажурных чулках просто так на дороге не валяются. А если и валяются, то, значит, это кому-нибудь нужно. Но, к сожалению, здравые мысли имеют привычку опаздывать, приходя в голову тогда, когда уже слишком поздно. Именно это и случилось.
Едва Рафи скривил лицо и начал подниматься, как сидевшая на ступеньке девица вдруг оглушительно взвизгнула. Просто на глазах начала преображаться из беззащитной жертвы в неистовую фурию: лицо покраснело, запылав огнем; засверкали глаза и зло изогнулись брови. Прямо волшебство, по-другому и не скажешь.
— А-а-а! Прочь! — от ее вопля парень едва не свалился с лестницы. Хорошо успел в перила вцепиться. — Подлец…
Тут же в плечо Рафи крепко вцепилась чья-то рука и резко развернула его назад. А там его уже ждал крайне недовольный классный надзиратель господин Вольф со своим неизменным стеком в руке. Высокий и чрезвычайно худой, черном гимназическом мундире и сверкающим стеклом монокля в глазу, он смотрел на Рафи так, словно тот был изначально виновен в чем-то очень и очень ужасном. И парень, хоть и не чувствовал за собой хоть какую-то вину, сразу же почувствовал, как по его спине пробежал холодок.