Няня для главы сыскной полиции
Шрифт:
Сжав пальцами мучительно пульсирующие виски, Мирон шумно выдохнул и поднял на посетительниц тяжелый взгляд.
– С кем имею честь говорить? – так громко гаркнул он, что все три барыни тут же замолчали.
Вскоре, правда отмерли и одна из них, самая смелая, в цветастом платке и пестром полушубке, уперла
– Дилайла Михайловна Жемчужная, – напевно произнесла она свое имя. – С ярмарки мы к вам, на Троицкой которая.
– Чем обязан? – Меньшиков даже не пытался скрыть сквозящее в голосе неудовольствие.
– Дык плутовка хитрая у нас на рынке завелась. Клейма ставить негде! – зло процедила одна из товарок Дилайлы Михайловны. – Ефросинья Андревна Золуйская я. Пирогами поторговываю. Всех заказчиков из-под носа, мерзавка, уводит. Людей учит скряжничать, копейки откладывать, чтобы они за ее сэ-ми-на-ры платили. У меня третий день дело из-за нее не спорится!
– Плутовка говорите? – не сдержал усмешки Мирон. – Так у вас их там пруд пруди. Чем эта не угодила? Обокрала кого?
– Так честных людей лопошит почем зря, шельмачка эдакая! Откликается то ли на дуру, то ли на гуру. Дармоедству обучает. Мужей от жен отваживает. Маткой дышать заставляет. Чакры им ломает. В космос отправляет.
Сидящие за столом полицейские надзиратели дружно повскакивали с мест. Помощник главы Елисей, громко закашлялся и спрятался за крепкую спину начальства. А само начальство, осознав, что свинцовая усталость сменилась неподдельным любопытством, удивленно приподняло правую бровь и почесало затылок.
– Дело ясное, что дело темное, – протянул Меньшиков и вытащил из кармана часы на цепочке.
До встречи с обер-полицмейстером оставался час, а значит можно скататься на ярмарку и взглянуть,
Решив для начала взглянуть на вероятную мошенницу лично, чтобы оценить глубину ее вины, Мирон направился к нужной палатке.
Подчиненные держались от него на приличном расстоянии, и были строго проинструктированы действовать только по приказу. А три свидетельницы, затаившись за прилавками, наблюдали за происходящим со стороны.
Вечером на ярмарке было не протолкнуться. И, с одной стороны, обилие народу создавало хорошее прикрытие. Но с другой – постоянная толкотня, шум и мелкие стычки уж очень отвлекали и мешали работе.
Успев как раз к началу, Меньшиков отодвинул полог, вошел внутрь и едва не присвистнул, когда увидел, сколько людей собрало начинающееся представление.
Все табуретки были заняты почтенными матронами. Мужчины жались к стенам палатки. Молодежь крутилась между рядами. Перед импровизированными подмостками стояло два здоровенных лба, что лениво чесали одинаковые бороды, изредка пробегаясь взглядом по гостям.
Чтобы не светить перед ними военным кителем, Мирон шагнул в тень. И вместе с остальными принялся ждать появление виновницы торжества. Вскоре до мужчины донесся ее голос. Тонкий, мелодичный. Отвлекающий внимание от непонятных, режущих уши слов.
– Мои уникальные, как прошел ваш первый трансформационный день?
Присутствующие сорвались с места, и как по команде разразились аплодисментами. В устремленных на подмостки взглядах читался восторг и восхищение. Чтобы разглядеть застывшую в центре хрупкую женскую фигурку, вызвавшую такой резонанс, Мирону пришлось сдвинуться еще на шаг и…
Конец ознакомительного фрагмента.