Няня на месяц, или я - студентка меда!

Рауэр Регина

«Еще» предложить не успеваю, на меня выразительно смотрят, и я замолкаю.

Во избежание.

Купания в фонтане, например.

— Вы хотя бы ели сегодня? — отнимая бутылку, спрашивает наконец Кирилл Александрович.

— Угу, — я активно киваю китайским болванчиком, в тишине, какой-то нашей с ним, поскольку внешний мир шумит все также, мне сидеть надоело, — мы два раза в кафешки заходили. Один раз в пиццу, а второй в нормальную. Суслики даже суп съели!

Водой, кою некоторые решили столь невовремя испить, Кирилл

Александрович давится и на меня ошарашенно смотрит.

— Что? — переставая долбить его спине, возмущаюсь я.

На всякий случай.

— Дарья Владимировна, они не едят суп.

— Ну… — я замешкалась, — я умею убеждать.

Шантажировать.

И обещать сотку, если съедят суп.

— Как?

От ответа меня спасают сами суслики.

— Кирилл! Кирилл! — раскинув руки, они наперегонки несутся от боковой дорожки и Милы с Ромычем.

На мгновение мне кажется, что Лавров не удержится и в фонтан купаться отправится вместе с монстрами, но он их ловит и по макушкам треплет.

И замирает.

Я же смотрю, как Мила в отдалении машет рукой и жестами показывает, что потом позвонит. Хорошо, ответить я не успеваю, потому что зловещее шипение заставляет оглянуться на Кирилл Александровича.

— Штерн…

Он разворачивает ко мне сусликов.

И я вздрагиваю.

Черт.

А точнее Чеширский кот, у коего улыбка больше на Челси тянет, и зеленое неопознанное чудовище.

[1] Топочка — топографическая анатомия и оперативная хирургия.

Глава 9

— А-а-а-а-а-а-а, — Ян завывает на одной ноте, старательно завывает.

И соседи снизу ему столь же старательно аккомпанируют по трубам.

— У-у-у-у-у, — продолжает дальше повторять алфавит суслик, когда я, удерживая одной рукой его голову, пытаюсь второй оттереть дурацкий грим с другой щеки.

Офигенно стойкий грим.

Ни водой, ни с мылом он стираться не стал, и купленные — до магазина, сверкая глазами, сгонял Кирилл Александрович — средства для снятия макияжа на любой вкус и цвет лишь слегка его размазали, ухудшив ситуацию.

Из неопознанного зеленого чудовища с желтыми глазами Ян стал… Гринчем. Об этом завороженно сообщает притихшая Яна, сидящая рядом с братом на стиральной машине в ванной. Ее отмыть тоже не получилось.

— Не, он Шрек, — я не соглашаюсь и переключаюсь на лоб, а Ян на протяжное: «И-и-и-и…»

— А, по-моему, больше на Халка похож, — вносит свою лепту от дверей Кирилл Александрович.

Он, к моему удивлению, даже почти не сердится, ибо смирился.

Кажется.

По крайне мере его бормотание: «ну хотя бы живы» вполне можно принять за смирение и осознание, что да, главное — все живы, а разнесенный в хлам дом, спаленная кухня или несмываемый красочный ужас — это уже второстепенные мелочи жизни.

— Или у суслика ветрянка, — глядя на гневно сопящую рожицу монстра, я смеюсь, — когда родители, не заморачиваясь, в зеленке полностью искупали.

— У нас однажды вызов был, — Кирилл Александрович ухмыляется, — дитё на себя полный флакон вылил и губы с языком все зеленые были, родители перепугались, что он ее напиться успел.

— И что? — я на миг оглядываюсь и даже Ян притихает, с любопытством слушая. — Посоветовали сфотографировать и наслаждаться зрелищем?

— Ага, — Лавров хмыкает, — он ее лизнул и пить не стал, ему видите ли не понравилось.

— Ну-у-у, — суслики тянут вместе и на дядю смотрят обиженно.

История их не впечатлила.

Меня же не впечатлили средства для снятия макияжа.

— Все, — я бессильно опускаю руки, — сдаюсь. Это несмываемо.

Оттолкнувшись от стены, Кирилл Александрович подходит ко мне, и сусликов мы меряем одинаково критичными взглядами.

— Через час Ника звонить будет, — хмуро сообщает Лавров и на мой недоуменный взгляд со вздохом поясняет, — моя сестра.

Мама сусликов?

— Ну звонить — не значить видеть… — бодро начинаю я.

Но Кирилл Александрович уточняет:

— По скайпу звонить.

— Значит видеть, — заканчиваю упавшим голосом.

И мы с ним уныло переглядываемся и снова смотрим на сусликов, а те, сложив руки на груди и гримасничая, показывают нам языки.

— Мама испугается, — зловеще сообщает Ян.

— Опять скажет, что ты за нами плохо следишь, — ябедничает Яна.

А лучший дядя, игнорируя мой взгляд, задумчиво информирует:

— Знаешь, у меня где-то мочалка была из сизаля.

— Это которая самая жесткая?

— Ага.

— А пенза есть? — я кровожадно предлагаю альтернативу.

— Наждачку можно поискать, — с энтузиазмом окликается он.

И глаза сусликов с каждым нашим словом округляются все больше, и улыбки медленно сползают с их бледнеющих лиц.

— Не надо пензы… — испуганно шепчет Яна, прикладывая ладошки к разрисованным щекам.

— И наждачки тоже, — сглатывает Ян.

Визжат они хором и, шустро лавируя, пытаются сбежать. Вот только Лавров их перехватывает поперек талии и поднимает, прижимая к себе. Ноги сусликов молотят воздух, вопят они радостно, хохочут.

И мой возмущенно-сердитый возглас вырывается раньше, чем я его даже осознаю:

— Кирилл Александрович, осторожней!

Они уже в коридоре, он их тащит под мышками, кружится и грозным голосом обещает позвать Мойдодыра для самых нечистых трубочистов. И от моего вскрика Лавров разворачивается, смотрит с удивлением, насмешливо приподняв брови.

— Штерн, я своих племянников никогда не уроню.

Он утаскивает их в гостиную, и счастливое повизгивание с рычанием раздается уже оттуда, а я смотрю на зеленый ватный диск, все еще зажатый в руке, и приваливаюсь к машине.