Нью-Йорк 2140
Шрифт:
Один из излюбленных воздушных маршрутов Амелии Блэк пролегал от востока Монтаны, над рекой Миссури, к югу в сторону Озарка, затем на восток в Кентукки, через Делавэр Гэп и по сосновым равнинам, затем ненадолго в море и сразу в Нью-Йорк. Все это расстояние ее дирижабль «Искусственная миграция» летел по воздушным коридорам над дикими территориями, и если она достаточно снижала высоту, а она ее снижала, то почти совсем не замечала признаков людей – только редкие башни или свет огней на ночном горизонте. Конечно, в небе было и много других судов – от одиночных аэростатов до грузовых дирижаблей и вращающихся небесных деревень и много чего еще. Можно было подумать, что небо загружено, но материк, протянувшийся внизу, выглядел столь же незаселенным людьми, каким был пятьдесят тысяч лет назад.
Конечно, это было не так. Когда Амелия достигала пункта назначения, то получала наглядное напоминание о реальном положении дел, но все четыре дня пути материк казался диким. Облачное шоу Амелии было посвящено поддержке миграции исчезающих видов в экозоны, где у них было больше шансов выжить в условиях изменившегося климата, поэтому вид почти необжитой земли, что она часами наблюдала внизу, был для нее довольно привычен, хотя от этого не менее приятен. И Амелия, и ее облачная публика не могли не понимать, что на самом деле это были всего лишь экокоридоры для животных, где те могли жить, питаться, размножаться и передвигаться в любых направлениях, куда их вынудит передвигаться климат. Они могли мигрировать ради выживания. А некоторым даже повезло «ухватить билет» на «Искусственную миграцию».
Нынешнее путешествие началось в Экосистеме Большого Йеллоустоуна, одном из ее любимых мест. Ультразум-камеры показывали зрителям стада лосей, преследуемые стаями волков, а также самку гризли и ее детеныша, уже известных как Мэйбл и Эльма. Затем появились плато, в основном заброшенные людьми даже до создания экокоридоров и теперь заселенные крупными стадами буйволов и диких лошадей. Затем извилистые хребты северного Озарка, зеленые и угловатые, а после них широкие разветвленные поймы Миссисипи, забитые стаями птиц. Здесь она зависла, чтобы сфотографировать небесную деревню, которая парила над просторным яблочным садом, развернув лопатки и сети для сбора урожая, почти никогда не опускаясь к земле. Далее цепь холмов Кентукки с бескрайним ковром североамериканских лиственных лесов.
Направляясь отсюда в сторону Делавэр Гэп, Амелия сбросила высоту, чтобы поближе рассмотреть верхушки дубов, орехов и вязов. Разглядывать местность можно было с высоты не более пятисот футов. И вот привлекательная женщина спускается с аэростата на подвешенной гондоле, где потом раскачивается туда-сюда, будто девушка Гибсона [24] на качелях под деревом, хотя в данном случае Амелия качалась над деревьями. Сегодня на ней было красное платье без рукавов. И наверняка среди зрителей найдутся такие, кто надеется, что Амелия войдет в раж, снимет платье и сбросит его, развевающееся, на деревья, где оно как раз будет хорошо сочетаться с осенними листьями. Она не собиралась этого делать, потому что давно завязала с этим, о чем неоднократно заявляла своему продюсеру Николь. Но в этом платье Амелия выглядела особенно эффектно, тем более что время от времени оно надувалось парашютом и задиралось вокруг талии.
24
Образ, созданный американским иллюстратором Чарльзом Дана Гибсоном и представляющий собой идеал женской красоты рубежа XIX–XX вв.
Раскачивание над поверхностью было одним из фирменных приемов Амелии. Сейчас она выполняла его вновь, предоставив управление «Искусственной миграции» своему крайне умелому автопилоту Франсу. Расположившись на своем сиденье, Амелия принялась тянуть за веревки, покуда ее движения не стали напоминать колебания маятника. Внизу расстилалось бескрайнее колышущееся одеяло из осенних листьев, и она упивалась великолепием пейзажа. Но затем Франс сообщил ей, что лебедку опять заело – такое иногда случалось, когда трос натягивался до предела.
Она застряла на конце троса, о нет! Сколько можно?!
Продюсеры заверяли, что лебедку починили, но вот Амелия снова зависла в двухстах футах ниже дирижабля, над самыми кронами. В одном платье, на пронизывающем ветру. До Нью-Йорка в таком положении не дотянуть.
Но Амелию не зря прозвали Непогрешимой, у нее всегда под рукой был Франс. Ветер дул слабо, и, после краткого совещания, Франс опустил дирижабль настолько, чтобы Амелия смогла соприкоснуться с верхушками деревьев. Благодаря чему она ухватилась за верхние ветви высокого вяза и сумела на них закрепиться. Ура! По бедра в листве, словно дриада, Амелия с залихватской улыбкой посмотрела вверх на «Искусственную миграцию» и дроны, с которых велась съемка.
– Смотрите все сюда, – произнесла Амелия. – Кажется, мы с Франсом нашли выход из трудной ситуации… Ой, смотрите, белка! Не знаю, то ли рыжая, то ли серая. Их не так-то легко различить…
Франс продолжал опускать дирижабль, трос скрылся где-то в глубине леса, пока судно не заслонило небо над Амелией, а гондола едва не стукнула ее по голове. Она пригнулась, велела Франсу открыть люк. Медленно раздвинув листву, раскрылись створки. Амелия ухватилась за них и забралась внутрь. После чего расстегнула ремень и вручную вынула трос, несколько раз хорошенько дернув, чтобы вырвать его из веток. Когда тот оказался внутри гондолы, Амелия приказала Франсу закрыть люк и начать подъем, а сама поспешила наверх, чтобы выпить горячего шоколада.
Наблюдавшим за всеми этими эскападами зрителям понравилось такое приключение, о чем свидетельствовали многочисленные отзывы. Разумеется, нашлись и разочарованные тем, что Амелия все время оставалась в одежде. На стороне последних была и продюсер Николь, предостерегавшая, что шоу скоро начнет терять популярность. Но Амелия не обращала ни на кого внимания, тем более на Николь. «Искусственная миграция» отправилась дальше: сначала над равнинами, поросшими низкорослыми сосенками, затем над зеленым необитаемым побережьем Нью-Джерси, затопленным задолго до главных наводнений, и, наконец, вошла в синеву Атлантики.
Амелия напомнила своей аудитории, что они сейчас пролетели лишь по одному экокоридору из множества, которые делили теперь материк с его городами и садами, федеральными автострадами, железными дорогами и линиями электропередачи. Словно разные миры накладывались друг на друга, образуя случайную мегаструктуру, посткарбоновый пейзаж, где каждый играет свою роль в великом танце природы, а экокоридоры создают жизненное пространство нашим «младшим братьям и сестрам», как называла их Амелия в своих передачах.
Экокоридоры приносили пользу всему живому. Они создавали впечатление совершенно дикой природы. Пролетая в пятистах футах над ними, легко было прийти в восхищение. Критики программы Амелии и искусственной миграции в целом не уставали указывать, что сама она была не более чем одним из наиболее харизматичных представителей мегафауны, подобно ее любимым зверушкам, и летала над миром лишайников, грибков, бактерий, над сложным следствием работы фотосинтеза и других процессов, не замечая их. Когда-то она тоже внесла свой вклад в создание экокоридоров, в чем мог убедиться любой, кто интересовался прошлым Амелии, но теперь для нее настало время парить.