Ньюгетские подземелья
Шрифт:
Наконец Мармузэ обратился к Рокамболю:
— Господин, — сказал он, — у меня есть новость.
— А я было усомнился в этом; Ванда что-то очень грустна.
— Как? — вскричал сэр Роберт. — Вы опять за свой явайский язык?
Мармузэ улыбнулся.
— Ну, да Бог с вами. Надо подчиниться, ведь это последний вечер, и тогда величайшая тайна будет в моих руках.
В это время на часах пробило три четверти одиннадцатого часа.
Жена губернатора и ее дочери встали, чтобы удалиться.
— Через
— Вы честные и храбрые люди, — ответил ему Рокамболь со вздохом.
Сэр Роберт, вероятно, ничего не понимавший из их разговора, только с беспокойством посматривал на часы.
Он с нетерпением ждал той минуты, когда узнает настоящее имя Серого человека. Наконец пробило одиннадцать часов.
Тогда Мармузэ сказал Рокамболю по-английски:
— Не правда ли, джентльмен, что если бы решили судить вас, не зная вашего имени, вы бы не стали больше скрывать его?
— Конечно, нет!
Сэр Роберт чуть не вскрикнул от радости.
— Значит, теперь вы его скажете?
— Почему же это теперь, милорд?
— Потому что вас решили судить, не добившись от вас вашего имени.
— Может быть, милорд, вы этим хотите заставить меня высказаться?
— Пустяки, джентльмен, вот вам в доказательство моих слов предписание лорда, главного судьи.
Но Рокамболь не обратил ни малейшего внимания на министерскую депешу и только спросил:
— Когда, вы говорите, меня будут судить?
— Завтра.
— А когда, по вашему мнению, повесят?
— Послезавтра.
— И вам хочется знать мое имя?
— Я готов на коленях умолять вас об этом.
— Извольте! Меня зовут — Рокамболь!
— Рокамболь!.. Это вы?..
— Да.
И Рокамболь еще не перестал смеяться, как из передней послышался глухой шум.
Немного погодя раздался отчаянный крик, затем падение чего-то грузного и, наконец, все опять смолкло.
Сэр Роберт почти без памяти вскочил с места и бросился к дверям.
Но Мармузэ загородил ему дорогу и, приставя нож к горлу, произнес твердо и решительно:
— Один звук или шаг с места — и я всажу вам нож в горло.
Во всю свою жизнь сэр Роберт еще никогда не испытывал ничего подобного.
Сначала вся кровь бросилась ему в голову, а затем смертельная бледность покрыла его лицо.
Наконец, он как бы машинально посмотрел на Рокамболя, Ванду и Мармузэ.
А в соседней комнате находилась целая толпа вооруженных людей.
Тут только он все понял.
Серый человек — называйся он там хоть Рокамболем или кем другим — имел сообщника, и этот-то сообщник был Мармузэ, который так ловко одурачил и французское посольство и его самого — сэра Роберта.
У этих людей были еще сообщники, их и пришлось теперь узреть сэру Роберту собственными глазами.
Милон, Полит, Смерть Храбрых, Жан-мясник и Шокинг, с кинжалами в зубах и пистолетами в руках, ввалились теперь в открытую дверь.
Когда сэр Роберт увидел перед собой всю эту вооруженную силу, то до того обезумел, что, недолго думая, бросился на колени и сложил на груди руки.
— Ради Бога, — простонал он, — пощадите? Мармузэ расхохотался.
— Никто и не думает вас убивать, — сказал он, — будьте только благоразумны.
Несчастный только махнул рукой. Тогда его связали по ногам и рукам и заткнули рот большим платком.
Бедняга губернатор даже заплакал.
— Кончено! — заметил тогда Мармузэ. — Пора и уходить.
— Пароход готов? — спросил Рокамболь.
— Он ждет на Темзе, неподалеку от входа в подземелье.
— А мисс Элен?
И голос господина как бы дрогнул.
— Мисс Элен уже давно на пароходе!
— А-а! — пробормотал Рокамболь и направился было к выходу, но, бросив взгляд на Ванду, он невольно остановился.
— Что с тобой? — спросил он ее.
Ванда была бледна и казалась напуганной. Она сидела в кресле и не шевелилась.
— Что с ней? — спросил в свою очередь и Мармузэ.
— Мне страшно, — ответила наконец Ванда.
— Чего же ты боишься?
— Сама не знаю… но только боюсь…
— Ведь с нами господин, — заметил ей Мармузэ, — вставай… идем!
Ванда с трудом поднялась на ноги. Колени у ней сгибались, и она двигалась, как бы оглушенная чем-то.
Рокамболь посмотрел на нее и вздрогнул.
— Странно, — прошептал он.
— Верно, нервное расстройство, — заметил тогда Мармузэ и, взяв Ванду за руку, повел ее с собой.
Но когда они дошли до того места, где лежала кухарка, Ванда снова приостановилась.
— Не пойдем дальше, — произнесла она.
— С ума ты, что ли, сошла? — пробормотал Мармузэ.
— Поздно, — ответил Рокамболь, — мы зашли уже слишком далеко, чтобы возвращаться назад.
Грустное предчувствие молодой женщины как будто отразилось немного и на нем.
— Боюсь… боюсь! — повторяла она, трясясь всем телом. Прошло два или три мгновения.
— Пойдемте! — вскричала наконец Ванда. — Бог не покинет нас.
Они спустились во двор, где перед тем оставили свой зажженный фонарь.
— Друзья, — сказал Рокамболь, — я желаю спускаться последним.
— Мы спустимся вместе, — заметил ему Мармузэ.
— Почему?
— Может быть, вы опять вздумаете раскаяться, что не фениане освободили вас.