Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи (книга 2)
Шрифт:
– Рад это слышать, - отвечал Клайв.
– Как же сотворили вы это чудо, Ф. Б.?
– При помощи здравого смысла и предприимчивости, мой мальчик, а также знания света и простой благожелательности. Вы увидите, часовня леди Уиттлси имеет теперь совсем другой вид. Этот мошенник Шеррик признался, что обязан мне произошедшей переменой; он прислал мне несколько дюжин вина и никакого векселя с меня не взял, дескать - в благодарность за услугу. Случилось так, что вскоре после вашего отъезда в Италию, сэр, я явился к Шеррику на дом по поводу расписочки, которую необдуманно подмахнул один мой приятель, и хозяин пригласил меня выпить чаю в кругу его семьи. Я изнывал от жажды - я шел пешком из Хэмстеда, где в "Шалаше Джека" мы съели с бедным Кайтли по отбивной, - и охотно принял его приглашение. Когда мы покончили с домашними булочками, дамы угостили нас музыкой, и тут, еэр, меня осенила идея. Вы знаете, как замечательно
– Я просто хотел сказать, почему бы не исполнять им церковную музыку Генделя и прочие там церковные песни в часовне леди Уиттлси. Петь они будут за ширмой на хорах, что тут худого? Ваши мальчики - певчие сбежали в "Музыкальную пещеру"; распался ваш хор - так почему бы вашим дамам не заняться этим делом". Он ухватился за мою идею. Такого пения вы никогда еще не слышали, и оно было бы еще лучше, если бы прихожане не шумели. Это была прекрасная затея и вполне безобидная, сэр, сказать по-мирскому - отличный номер! И костюмы очень удачные, сэр, - нечто вроде монашеского одеяния; у миссис Шеррик душа артистки, ведь если человек вдохнул когда-то воздух кулис - это у него навсегда, сэр, так и знайте! Дамы репетировали в часовне вечерами, при лунном свете, а потом отправлялись к Ханимену откушать устриц. Спектакль получился, сэр! Народ стал разбирать ложи - я хотел сказать, скамьи, - и Чарльз Ханимен, приободренный щедрой помощью вашего благородного родителя, а возможно, вдохновленный новым успехом, стал проповедовать красноречивее прежнего. Он кое-чему научился у Хаслера из театра Хэймаркет, сэр. Проповеди его, по-моему, все те же, но поданы, так сказать, в новой постановке - с новыми костюмами и прочими эффектами, сэр. Часовня разубрана цветами, сэр, - предполагается, что это дар благочестивых прихожанок, однако, entre nous {Между нами (франц.).}, Шеррик подрядил на поставку их Натана или кого-то другого с Ковентгарденского рынка. А еще... только, смотрите, никому ни полслова!
– Ну выкладывайте, Ф. Б.!
– просит Клайв.
– Я навлек на вашего дядюшку гонения за его близость к папистам; созвал сходку в "Скороходе" на Болинброк-стрит. Биллингс, торговец маслом, токарь Шарвуд, он же специалист по изготовлению ваксы, и достопочтенный Фелим О'Карра, сын лорда Скаллабога, держали речи. Два или три почтенных семейства (в том числе ваша тетушка, миссис Как-ее-Там Ньюком) в возмущении покинули часовню. Я выступил в "Пэл-Мэл" со статьей в жанре моих полемических биографий, ^поднялся спор в газетах - словом, общий интерес, сэр. Часовня стала приносить доход священнику, а заодно и Шеррику. Дела Чарльза идут превосходно, сэр. Особенно помногу он никогда не занимал; и если это грех избавить нашего друга от старых долгов, удовольствовать его кредиторов и дать ему вольно вздохнуть, то, должен признаться со всей откровенностью, что Ф. Б. повинен в сем грехе. И пусть бы на моей совести не было большего греха, Клайв. А Чарльз, право, очень подошел бы для роли мученика, сэр; например, Себастьян, изрешеченный бумажными катышками; или Варфоломей на холодном рашпере. А вот нам и омара принесли! Ей-богу, Мэри, я никогда не видывал лучшего!
Надо думать, что именно этот рассказ о делах и успехах дядюшки Ханимена привел нашего Клайва в часовню леди Уиттлси; и уж, во всяком случае, не слова мисс Этель о том, что они с бабушкой ходят туда, побудили его направить свои стопы в упомянутое место. В следующее же воскресенье он явился в часовню и, проведенный сторожихой к скамье настоятеля, застал там мистера Шеррика, который восседал с превеликой важностью и преогромными золотыми булавками в галстуке и при первых звуках гимна вручил ему толстый молитвенник в золоченом переплете.
Аромат цветочных духов разлился в воздухе, когда Чарльз Ханимен в сопровождении церковного служки прошествовал мимо них из ризницы и занял свое место на кафедре. В прежние времена он носил поверх ниспадавшего складками стихаря еще и широкую епитрахиль; Клайв помнил, что мальчиком, заходя в ризницу, он наблюдал, как дядюшка расправлял на себе епитрахиль, приглаживал рукава облачения и выпускал на лоб кокетливый завиток, дабы на кафедре являть собой достойный образец церковного благолепия. Теперь он носил епитрахиль шириной не более галстука, которая свободно спускалась спереди и сзади; стихарь был прямой и не доставал до полу; правда, из-под узких рукавов, кажется, выглядывала скромная кружевная оторочка, а по подолу шли причудливые узоры из шелковой тесьмы или чего-то в этом роде. Что до завитка на лбу, то от него осталось не больше зримых
Когда настало время проповеди, Чарльз сбросил стихарь, перестал гнусавить, и священник уступил место оратору. Проповедь его была краткой и касалась событий дня. Как раз в это время некий юный отпрыск королевского дома, надежда нации и законный наследник престала, погиб в результате несчастного случая. Для сравнения Ханимен обратился к Авессалому, Давидову сыну. Он рассказал об обеих этих смертях, о скорбящих венценосцах и о судьбе, которая превыше них. Проповедь и впрямь была очень трогательной и взволновала собравшихся.
– Здорово, а?!
– говорил Шеррик, подавая Клайву руку, когда церковная служба закончилась.
– Заметили, как он вышел? Я просто не подозревал в нем таких способностей!
– Шеррик, очевидно, в последнее время был совершенно упоен талантами Чарльза и говорил о нем, - что за непочтенье!
– как режиссер о трагике, имевшем успех" Однако простим это Шеррику, он был человек театральный.
– На ирландца совсем не шли, - шепнул он мистеру Ньюкому, - я от него избавился, дай бог памяти, - да, на святого Михаила.
Принимая во внимание молодость Клайва и его природное легкомыслие, мы не будем строго судить его за то, что он не слишком внимательно слушал службу и часто оглядывался по сторонам. Церковь была заполнена представителями высшего света и шляпками по последней парижской моде. Сзади, в темном углу под хорами, сидел целый эскадрон лакеев. Ну конечно же, тот, с пудреной головой, облачен в ливрею леди Кью! Клайв принялся внимательно разглядывать лица под шляпками и тотчас узнал физиономию старой графини, зловещую и желтую, как ее медный дверной молоток, а рядом прелестное личико Этель. Едва прихожане поднялись с мест, он кинулся к выходу.
– Разве вы не останетесь повидать Ханимена?
– спросил с удивлением Шеррик.
– Да-да, я сейчас вернусь, - ответил Клайв и исчез. Он сдержал свое слово н тут же вернулся. При леди
Кью были также юный маркиз и какая-то пожилая дама. Клайв прошел под самым носом ее сиятельства, но этот почтенный римский нос не выказал ни малейшего желания хоть чуточку наклониться. Этель приветствовала его кивком и улыбкой. Маркиз нашептывал ей в ушко одну из своих аристократических острот, и она смеялась то ли над этой шуткой, то ли над ее автором. Подножка щегольского украшенного гербом экипажа с шумом опустилась. Желтоперый вспрыгнул на запятки и поместился рядом с другой Канарейкой, столь же гигантского размера; карета леди Кью укатила, уступив место коляске леди Кантертон.
Клайв вернулся в часовню через маленькую дверцу возле ризницы. Все прихожане к этому времени разошлись. Только две дамы стояли возле кафедры, да еще Шеррик прохаживался взад и вперед по боковому приделу, побрякивая монетами в кармане.
– Публика - первый сорт, не так ли, мистер Ньюком? Я насчитал, по крайней мере, четырнадцать титулованных особ. Принцесса де Монконтур с супругом, наверное, - такой бородатый господин, зевал всю проповедь - этак ведь и челюсть недолго вывихнуть! Графиня Кью с дочкой. Графиня Кантертон с высокородной мисс Фетлок, нет - леди Фетлок. Графская дочь, стало быть непременно леди, черт возьми! Леди Гленливат с сыновьями. Светлейший маркиз Фаринтош и лорд Генри Рой - это семь, нет, девять, и еще принц с принцессой. Джулия, милочка, ты была сегодня в ударе, никогда лучше не дела. Это мистер Клайв Ньюком, помнишь его?
Мистер Клайв отвесил поклон дамам, которые приветствовали его грациозным реверансом. Мисс Шеррик не сводила глаз с дверей ризницы.
– Как поживает старый полковник? Отличный малый - простите, что я так говорю, - но он человек простой и притом честнейшей души. Навещал я мистера Бинни, второго моего съемщика. По-моему, он что-то желтоват с лица, наш мистер Бинни. А эта дама, что у него живет, такая гордячка - не подступись! Когда же вы зайдете к нам в Ридженте-парк откушать баранинки, мистер Клайв? И винцо есть неплохое. Наш преподобный друг тоже заходит порой осушить стаканчик, не так ли, сударыня?