Нюша
Шрифт:
Я стояла опираясь поясницей о мойку, сбивая пепел прямо туда:
– Думаешь? А мне так не кажется. Где-то я уже это слышала, так что можешь не утруждать себя.
Мама стойко приняла каждое мое слово и не стала отводить твердый взгляд от моего лица.
– Я не пила.
– А мне какая разница чем ты занималась. По-моему это я ребенок, а ты взрослая и можешь делать что угодно.
Хотя я старалась быть холодной, даже грубой, на самом деле мне приятно было слышать подобное. Глядя на, пусть немного, но посвежевшее лицо, я ей верила.
– Понимаю. Заслужено.
– В мамином голосе и в самом деле не прослушивалось
– Отлично выглядишь. Молодец, что взялась за себя. Лицо такое чистое и, по-моему, оно значительно уменьшилось в размере. Да и сама ты…
– Я и без тебя это знаю, - оборвала я маму на полуслове.
– Это все, или еще что новое мне сообщишь?
Как бы в душе мне не было радостно за маму, я просто не могла снизить степень своей брони. Я все еще была обиженной, униженной и раздавленной ее последним жестоким обманом. Было выше моих сил в очередной раз купиться на ее бесполезный и, как выяснилось, пустой треп. Хватит, уже проходили. Потом слишком больно.
– Относительно тебя нет. А о себе мне действительно есть что рассказать.
– Считаешь, меня это волнует?
– Не уверена, но все же я должна поставить тебя в известность, для облегчения если не твоей, то своей души.
– Это ты правильно подметила. Мне плевать. А свою душу, дааа, свою душу облегчи, как же без этого.
– Я равнодушно сбивала пепел, хотя интересно было знать, где все это время бродяжничала любимая матушка.
– Я курить бросила.
– Поздравляю.
– Ну и пить, как я уже говорила.
– Рада, нет слов.
– Собственно я закодировалась.
Я громко рассмеялась.
– Ааа, тогда понятно.
– Сама бы я никогда не справилась… Когда там, в парке, я увидела твоего отца, такого счастливого и довольного жизнью, мне реально хотелось подохнуть. Сначала ноги привели меня в магазин где всегда была самая дешевая водка. Меня хорошо знали обе продавщицы и без проблем дали бы мне бутылку под запись но… не знаю каким чудом, но я смогла удержаться и побрела дальше. В голове постоянно звучал детский смех папиного мальчика и бабушкины слова о том, что он живет, а я…
На глазах у мамы не блестели слезы, как я того ожидала, и голос звучал ровно и спокойно. Что-то в ней изменилось, возможно она, как и я, просто перестала жалеть себя любимую и в самом деле взялась за ум. Хотя, я больше не верю в сказки.
– В общем, я вышла из магазина и ноги сами привели меня к монастырю. Я потерянно рассматривала купола и неприглядные белоснежные здания, когда ко мне подошла женщина в черном и предложила помощь. Я не отказалась. Не стану вдаваться в подробности, но все это время что меня не было, я жила у монахинь. Они дали мне чистую одежду, кормили и предоставили отдельную комнату для ночлега, я же ежедневно помогала им по хозяйству. Так уж вышло, что именно в нашем монастыре служит батюшка умеющий кодировать от всяких напастей. Было неимоверно тяжело, но я справилась. Я ежедневно исповедовалась, да и просто очищала до остатка душу перед этим святым человеком. Он на многое раскрыл мне глаза, и смог достучаться в нужные двери души. Я все-все переосмыслила и осознала.
– Рада за тебя. Может из тебя монахиня выйдет лучшая, чем мать.
Не знаю откуда у меня взялись эти слова, но они вылетели очень быстро и неконтролируемо. Это сломало маму. Она расплакалась.
– Прости, Танюша, если сможешь когда-нибудь. Я ничего не стану
Мама тихо плакала. С ней не случилось истерики, это были самые горячие и искренние слезы материнской любви и боли. Я это видела. Я это понимала. Но ничего не сделала, чтобы поддержать, или оттолкнуть. Я продолжала дальше играть в безразличие. Так проще.
– Я не могу тебе что-то запретить. Это твой дом. Делай что хочешь.
С этими словами я оставила мать на кухне, захлопнув за собой дверь в комнату. Если я в этот раз распахну перед ней свои объятия, разрыдаюсь и скажу что прощаю все-все-все, я перестану себя уважать. Я только-только начала новую жизнь в которой просто нет места на столько болезненным разочарованиям. Я не хочу вновь стать «бракованной». Я не желаю превратиться в то ничтожество под названием «никто», в которое я превращалась последние четыре года. Если у мамы в самом деле хватит ума не сдаться, я только порадуюсь. Я обязательно все-все забуду и прощу, время лечит, но оно должно пройти. А если мама-дура, так и будет.
18
***
– Ма, неси торт, я готова!
– Бегу, бегу!
– Бабушка, гаси свет, сейчас будут свечи.
Свой семнадцатый день рождения я праздновала в тесном семейном кругу. Мама, бабуля и я. Скромный праздничный стол, родные люди и одно-единственное желание - чтоб это счастье никогда не заканчивалось.
После того как мама вернулась из монастыря она ни разу даже не взглянула в сторону спиртного или сигарет. Ее реально отвернуло как от спирта, так и от никотина. Она стала такой мамой, о которой может мечтать любой ребенок. В мою жизнь вновь вернулось утреннее какао и хлопья с молоком. Еще в мою жизнь вернулась сама жизнь.
Мама стала мамой и спустя два месяца, я растаяла. Сначала было нелегко, и всякий раз когда вернувшись со школы я не обнаруживала ее дома, сердце обрывалось. Но я все же нашла в себе скудные запасы прощения. Я престала хамить и рычать, расслабилась и впустила в свою душу любовь и радость.
Со временем мама заняла мое место «кормилицы» и стала работать в две смены продавцом в хлебном магазине. С ресторанами было покончено, по крайней мере, на первых парах. А спустя еще два месяца тетя Кристина Карандашова предложила ей должность админа. Мама сразу согласилась, она знала, что больше не сломается; она стала сильнее; она больше не собиралась менять настоящее на пьяный угар. Да и денег ресторан приносил на порядок больше чем две смены за прилавком.
Что касается меня, тут тоже все зашибись! Тете Тане Добрыниной, с которой мама наладила отношения, я по-прежнему помогаю по хозяйству, но от подачек отказываюсь. В кинотеатр я теперь хожу по выходным на премьеры, а не драить туалеты. Я не стала гордячкой и если понадобится, без проблем возьмусь за любое грязное дело, но пока в этом надобности нет. Томилу Кирилловну я не кинула, я люблю ее «малышей», как родных, и прогулки с ними доставляют мне море удовольствия. Сама Томила частенько балует меня брендовыми тряпками и косметикой от которой я не отказываюсь, тем более мама тоже охотно пользуется качественным мейкапом. Но самое важное в области моих трудовых будней - реклама.