О богах, шакалах и детях
Шрифт:
Азамат притягивает его к себе, потому что сквозь рыдания уже ничего не разобрать, и ребёнок плачет, уткнувшись носом в отцовскую рубашку, а я держу его за руку и глажу по плечу, чтобы напомнить и о своём существовании.
Где-то через полчаса он засыпает, вцепившись в Азамата. Мы осторожно укладываем его поудобнее на диване и Азаматовых коленях. Я приношу мужу бук, чтобы не скучал пока ребёнок спит, а сама, за неимением других дел, принимаюсь готовить обед. В конце концов, у нас сегодня особый гость вечером.
Глава 14
— Азамат, я надеюсь, ты понимаешь, что это так оставлять нельзя, —
— Что именно? — расеянно уточняет муж.
— Ситуацию с приютами. То, что там убивают детей. Что их не учат.
Азамат тяжело вздыхает и молчит. Оборачиваюсь. Он закрыл бук и смотрит на меня снизу вверх внимательно и тяжело.
— Лиза, я знаю, что муданжские традиции и здравый смысл в твоём понимании не всегда совпадают, и мои собственные этические представления тебе бывают чужды. Но не надо путать меня с Киром. Это он — забитый ребёнок, не видевший в жизни ничего лучшего. У меня, всё же, сформировались некие смутные представления о том, что можно, и чего нельзя делать.
— Лапуль, я понимаю, что ты злишься, — хмурюсь, — только не надо на мне это вымещать. Я тоже не в восторге. Извини, если неправильно выразилась. На самом деле я хотела спросить, что именно ты собираешься предпринять.
Азамат долго выдыхает и допивает гармарру, оставшуюся у Кира в пиале.
— У меня есть пара идей, но их надо обсуждать с Советом. Законы принимаю не я. Но вообще любопытно было бы выяснить, что они знают о ситуации. Кто-то же даёт имена этим детям. Кто-то видит их судьбы, — он замолкает, задумавшись. Потом трёт глаза. — Прости, я действительно на тебя сорвался. Я так хотел быть хорошим Императором, всё делать в согласии с традициями и спокойно наращивать благосостояние. А придётся всё-таки переворачивать горы. Люди-то не хотят перемен. Не хотят думать о плохом, о смерти и несчастьях. Я сам был твёрдо уверен, что уж проблему безродных до меня никаким ветром не донесёт. А оказывается, у меня есть такой мальчик… — он осторожно кончиками пальцев, чтобы не разбудить, проводит по волосам Кира. Мне кажется, даже к Алэку он не относится с такой нежностью.
Кстати, между прочим, надо ещё раз позвонить Тирбишу, Алэк сейчас не должен спать. Да и молоко стравливать пора. Скорее бы уже добраться до столицы, а то что-то я совсем загуляла. Ещё неизвестно, как Азаматовы дети друг к другу отнесутся…
Мою руки и выхожу в прихожую с телефоном, чтобы не разбудить Кира, если Алэку вздумается повизжать. Тирбиш берёт трубку мгновенно.
— О, Хотон-хон! Хорошо, что позвонили. Домой-то собираетесь? Алэк уже весь извёлся, в Алтонгирела игрушками швыряется.
— Думаю, мы сегодня ночью прилетим, — говорю. — Я сейчас видеорежим включу, покажи мне мою деточку.
Деточка меня узнаёт, радуется и принимается изо всех сил колотить погремушкой по перильцам манежа. Я улюлюкаю и машу рукой в маленький экранчик. Боже, как же хочется домой, и чтобы всё было, как позавчера. Но теперь, с Киром, наверное, всё изменится. Азамату с ним интереснее, чем с маленьким, а я вообще непонятно как должна себя вести. Ясно, что мальчишке нужна поддержка, но меня он, кажется, от стенки не отличает. Алэк вот зато отличает, пищит и улыбается. У него-то мамин загул на пару дней — худшее несчастье. Его все любят, все ему рады, как же, князь ведь, престолонаследник. И как он будет править этими людьми, которые его всю жизнь носили
Впрочем, как выясняется, демон со светским визитом — это не то мероприятие, которое можно пережить, не включая мозг.
Остаток дня Кир спит, я вожусь по хозяйству, Азамат разбирает какие-то отчёты. Приезжает фермер, привозит свежих продуктов. Мы с мужем угрюмо молчим, думая каждый о своём. Хорошо, что ребёнок спит.
Однако вот уже и стемнело, а демона всё нет.
— Думаешь, он придёт? — спрашиваю нетерпеливо. — Может, спросонок ляпнул, а потом одумался? Я не хочу тут до утра сидеть, у меня там младенец с ума сходит.
Азамат глядит на часы.
— К ночному кормлению ты всё равно уже не успеешь, а потом Алэк до рассвета будет спать. Можем ещё подождать.
— А чем мы демона кормить будем, если придёт? — продолжаю занудствовать я.
— Сурчатиной, — пожимает плечами Азамат. — Они её любят. Конечно, можно предложить на выбор… Вряд ли он захочет жареного или варёного.
— А пить он будет? В смысле, спиртное?
— Вряд ли… Слушай, ты по поводу визита Ирлик-хона меньше переживала. В чём дело?
— Я просто нервничаю, — сообщаю и для убедительности принимаюсь нарезать круги по кухне. — И хочу в столицу побыстрее. Тебя уже, небось, с собаками ищут.
— Никто меня не ищет, я отзвонился ребятам, все знают, где я.
— Ну, отлично, а я вот…
— Тсс! Слышала?
— Что? — я затыкаюсь и прислушиваюсь. Тишина.
— Какой-то звук от двери был. Пошли посмотрим.
Мы выходим в прихожую, причём я стараюсь держаться у Азамата за спиной. Он открывает дверь. В свете лампочки под козырьком видно удаляющийся хвост.
— Э, куда? — вырывается у меня.
Хвост останавливается, темнота за ним разворачивается, появляются горящие глаза. И начинают неторопливо приближаться. У меня шерсть дыбом встаёт от этого зрелища, хоть и понимаю, что чёрного зверя в темноте не видно.
Перед самым порогом он преображается и неуверенно заходит в дом.
— Здравствуй, — Азамат слегка кланяется. — Что же ты так робко стучишь? Мы едва услышали.
Демон пожимает плечами.
— Дёрнул дверь — заперто, — сипит он.
— Люди обычно держат двери запертыми, — говорю. — Надо просто постучать или позвонить. Ну ладно, проходи на кухню, поешь…
Демон хмурится. Он невысокий, только чуть-чуть выше меня, на лицо подросток, узкий, тощий, с большими руками и ногами. Из-за копны спутанных волос голова кажется слишком большой. Одет он по-прежнему в свои лохмотья, хуже даже, чем на Кире были.
Азамат открывает дверь кухни и приглашает гостя пройти, но тот медлит, принюхивается и поводит ушами. Боится, что там ловушка, что ли? Ох уж мне эти обиженные дети.