О Боге Живом
Шрифт:
Ревниво оберегается чистота представлений о Боге. «Чистота» же означает, что о Нем не должно говориться ничего изменчивого, конечного, вещного, человечески ограниченного. Бог должен пребывать в незапятнанной, неизменной духовности, в ничем не ограниченной бесконечности. И если тогда оказывается, что в Священном Писании говорится о том, как Он грядет «на крыльях бури», то остается думать, что это - красивое поэтическое сравнение. А если спросить, надо ли это принимать всерьез, в собственном смысле, то это будет отклонено с недоумением: как же так, Бог и вдруг «грядет»? Как может Бог смотреть на людей строющих башню, да еще опускаться с неба чтобы лучше увидеть, что они делают? Как может он разгневаться и смешать их языки? Ведь Бог - вечный смысл, вечная истина, все наполняющая бесконечность!
Но потом происходит новое превращение. Чувство бесконечности, свойственное
Тогда тоже становится ясным, что тот образ Бога еще не был последним. От одной заботы сохранить чистоту представления о Боге он превратился в нечто застывшее иди в нечто ускользающе-неопределимое. Теперь к этому добавляется новая определенность и новая жизненность: решающая жизненность личности. Бог видит человека, - склоняется к нему, - ведет его, - дарует ему Себя Самого, - все такие выражения приобретают новый смысл. Человек начинает чувствовать, что вся та «духовность» и неизменность не стоит задушевной глубины приближающегося теперь к нему нового образа Бога. Словно смелея, человек доходит до «че-ловеко- образия» Бога, т. е. до Его историчности, которая и проявляется всюду в Священном Писании, приводя в негодование «мудрецов мира сего», - к которым, ведь, и сам наш человек недавно еще принадлежал и считал необходимым принадлежать ради достоинства духа! Но вот теперь он смелеет, сознавая, что пробивается к чему-то гораздо более существенному и глубокому: к тому Богу, с Которым можно говорить та можно приходить к согласию.
При этом нет речи о том, чтобы терять что-либо из действительно имевшегося у него прежде. Неизменность и бесконечность остаются, но среди них вырисовывается нечто новое. Точно прежде мы видели только звезды в холодной строгости их взаимоотношений, или только море с необозримым чередованием его волн, - а теперь среди всего этого ясно проявляется живое лицо. Все что было раньше остается, но теперь оно определяется тем, что Бог есть Личность. Теперь это уже не «Бог философов», также и не «Бог поэтов», а «Бог Живой», о Котором говорится в Священном Писании.
Эта история, самая возвышенная ив всех, имеет еще продолжение. Но покамест хватит того, что сказано.
Это - история о том, как представление о Боге Живом и наше отношение к Нему приобретают свой образ из материалов нашего существования.
Правда, то, что в Священном Писании понимается под Богом Живым, представляет собою нечто еще гораздо большее и иное, чем все сказанное выше. Детская вера, духовность и понятие бесконечности, опыт глубины и серьезности личного отношения - все это только подготовка, только предчувствие. В самую суть вводит нас только Откровение. От него мы и должны научиться, а все до сих пор сказанное служит только дверью, через которую мы входим, начиная при этом предугадывать, о чем, собственно, ищет речь.
Промысл
Одна мысль все время повторяется в Новом Завете, выражая совокупность того, что принес нам Христос: Промысл. Столько притч говорит об этом: притча о воробье, который не упадет с крыши без воли Божией, или о птицах, которых Бог питает, и о цветах, которые он одевает. Нам напоминается, что мы не должны боязливо заботиться о пище и одежде, о хлебе не только на сегодня, но и на завтра, - будущее в руках Отца и мы должны на Него уповать. И вновь и вновь одна и та же тайна звучит в задушевности, этого выражения: «Отец ваш небесный»...
Все это означает: в своем существовании и в своей жизни со всем, что вам принадлежит, вы окружены бесконечной благостью.
К этому нельзя относиться легкомысленно. Если посмотреть на окружающий нас мир, то отнюдь не кажется, что дело обстоит действительно так. В мире все протекает по своим неумолимым законам - и как часто за счет отдельной личности и ее счастья! Хорошие люди хиреют, не могут себя проявить, тогда как столько вещей нуждались бы в их заботливой и будящей руке. Творческие люди умирают, не успев принести своих плодов, а другие процветают, неизвестно, по какому праву. Благородные существа, неспособные защищаться, подвергаются насилию. Для чистых мыслей не оказывается места; ценное гибнет, низкое, посредственное, пошлое распространяется во все стороны.
Иногда кажется что царит бессмысленный произвол, разрушительная случайность. Порою можно даже подумать, что проявляется некая злая воля, притом именно тогда вдруг все ломается, когда могло бы расцвести нечто прекрасное или редкое свершение могло бы созреть.
Могут возразить, что в мире царит определенный порядок и все происходит по точным законам. Конечно, порядок существует. Только ему нет дела до человека. Этот порядок идет своим путем, с ним не считаясь. Разве похоже на то, чтоб он был направлен на жизненное свершение людей? Или на установление между ними справедливости, хотя бы только в самом скромном размере? Ведь, жизненное свершение у людей - вернее надо бы сказать: у данного человека, потому что в действительности существует всегда только отдельное живое существо!
– могло бы означать только удовлетворение его сердечных запросов, приобретение творческого простора, исполнение его влечения к великому. Но мироздание на него не смотрит; оно идет своим ходом. Животным нет дела до нас. Они взяты в тиски неизбежных данных своего существования. Деревья нас не замечают, даже когда мы едим их плоды. Они растут и потом исчезают. Горы на нас не глядят. Они стоят и больше ничего.
И вот Некто пришел и говорит о Промысле!
Чем же может быть Промысл?
Вот что было бы Промыслом: если бы я мог быть уверен в том, что я, своей живою личностью, включен в такой порядок, который меня не принуждает, как естественный закон принуждает атом, и не нуждается во мне, как завод нуждается в рабочем, но целеустремлен на меня. Все должно было бы идти ко мне. То, что происходит, должно было бы иметь ввиду меня. Ход мироздания должен был бы быть согласованным с сокровеннейшими запросами моего существа... Когда мы своим разумом и на основе своего опыта рассматриваем мир, мы приходим к заключению, что в нем господствует слепой и холодный порядок. «Промысл» же означает, что во всем, что происходит, есть не слепота, а зрение; и предмет этого зрения - я. Это значит, что есть предвидение, учитывающее, что для меня хорошо, - есть в мире око, внимательное ко всему, око, от которого не может ускользнуть ничто вредное для меня или полезное. Что «ни один волос не упадет с моей головы» незамеченным и без заранее принятого решения, притом такого решения, которое имеет целью мое спасение. Что во всем ходе мироздания есть замысел, есть сердце и забота, и есть мощь, которая сильнее всякой мощи мира, способная осуществлять замыслы этого сердца и волю, выражаемую этой заботой.
Не хорошо, когда тайну Промысла подменяют дешевкой и говорят о ней как о каком-то природном, слегка неправдоподобном, слегка сентиментальном мировом порядке. Вся вера со всей своей смелостью стоит за идеей Промысла. Верить в Промысл, следовать вере в Промысл значит преобразовывать картину мира. Это тогда уже не тот мир, который знаком естествознанию. Мир становится живым. Конечно, - не фантастической жизнью. Это не сказочный мир, в котором происходят диковинные вещи, и который исчезает, как только сталкиваешься с суровой действительностью. Промысл не означает устранения жесткости мира. Мир есть то, что он есть. Но согласно Промыслу мир, со всеми его естественными явлениями и закономерностями, не замкнут в себе, но подчинен силе над ним стоящей и служит намерению более высокому, чем он сам. Законы мертвой материи не теряют своей силы, когда этой материей овладевает жизнь; законы органического роста тоже не исчезают, когда в человеке сердце и дух создают свой особый мир. Все эти законы остаются в силе; но они служат более высокому началу. И кто видит это более высокое начало, тот видит и служебную роль, которую те силы и законы выполняют по отношению к нему. Промысл означает, что все в мире сохраняет свою сущность и свою реальность, но при этом служит тому самому высшему, что стоит над всем миром: любящей воле Бога.