О чём молчал Атос
Шрифт:
Маке отправляется по библиотекам в поисках сюжета для вдохновения. К процессу он подходит обстоятельно, о чем упоминается в предисловии к роману: "С тех пор мы не знали покоя, стараясь отыскать в сочинениях того времени хоть какой-нибудь след этих необыкновенных имён, возбудивших в нас живейшее любопытство. Один только перечень книг, прочитанных нами с этой целью, составил бы целую главу, что, пожалуй, было бы очень поучительно, но вряд ли занимательно для наших читателей".
Перерывая книги, Маке все глубже и глубже погружается в историю политической интриги начала XVII века. И вот однажды, в библиотеке ли, у кого-то у друзей ли, ему попадается одна рукопись...
"Воспоминания
Возможно - и даже скорее всего - это были воспоминания вовсе не графа де ла Фер, а кого-то другого, участвовавшего в тогдашних интригах и достаточно близкого ко двору, чтобы рассказать в своих воспоминаниях. Может быть, это были мемуары д'Артаньяна, не те, которые написал Гасьен де Куртиль, а настоящие, написанные самим гасконцем. Но, скорее всего, нет. Кто-то, спрятанный в романе за псевдонимом "граф де Ла Фер" описал ту самую историю, которая выглянула из-за кулис известного нам романа. Историю о трех мушкетерах, которые участвовали в интриге королевы Анны, с описанием самой интриги. С окручиванием герцога Бэкингема, с испанскими эмигрантами... Неизвестный автор воспоминаний оказался достаточно объективным, он не пожалел самого себя и рассказал об истории своей неудачной женитьбы.
Маке загорелся.
И бросился излагать прочитанное в романе, названном им "Три мушктерера". Была в те времена традиция называния романа именем главного героя - "Айвенго, "Граф Монте-Кристо", "Роб Рой" - а здесь героя - три, значит, и роман назван "ТРИ мушкетера". Да, там упоминался некий гасконский юноша, но всего лишь на третьих ролях. Как Рошфор - в романе участвует, но главной роли не играет.
Дюма в написании романа практически не участвует. У него как раз начались трения с женой, Идой Ферьер, закончившиеся фактически разводом, так что ему не до романов на бумаге. Иногда интересуется: "Огюст, как роман?". "Пишу" - отвечает Маке.
И вот роман написан. Не совсем роман, скорее костяк, "рыба", в которую осталось добавить "немного Дюма". Сам Дюма, узнав, что роман закончен, сообщает об этом в газету, договаривается о сроках предоставления первых глав, после чего берется за рукопись, с тем, чтобы доделать заготовку Маке.
Он вчитывается...
И курчавые волосы Дюма начинают распрямляться и вставать дыбом. "Огюст..." - говорит он севшим голосом - "Что ты написал?! Это печатать НЕЛЬЗЯ".
5
Казалось бы, что такого? Что неприличного или опасного в той версии романа, которую изложил я? Ну, королева, ну интриги, ну и что? Что такого-то?
Все дело во времени написания романа.
1844 год.
Последние годы Июльской монархии.
В стране разрасталась коррупция и казнокрадство при откровенно слабом правительстве. Король-дюбряк Луи-Филипп потихоньку переставал быть добряком и начал закручивать гайки, что приводило к росту народного недовольства, что, в свою очередь, вызывало очередной виток закручивания.
КОМУ в таких условиях нужен роман об интригах королевы?
Королю? Вроде бы королевская власть в романе выглядит достаточно привлекательно... Ага. Привлекательно выглядят действия королевы из династии Бурбонов, то есть ПРЕДЫДУЩЕЙ династии. Для короля из Орлеанской династии такой роман выглядит как откровенное издевательство - мол, смотрите, люди добрые, при Бурбонах даже королева о государстве заботилась, а сейчас что? Э-эх...
Особенно пикантно выглядит ситуация, в которой оказался мсье Дюма из-за своего недальновидного компаньона, если сравнить ситуацию семнадцатого века в романе и современную (современную
Нет, Дюма не был трусом. Участник Июльской революции, штурмовавший королевский дворец, участник столкновений с войсками на похоронах генерала Ламарка... Нет, трусом он не был. Вот только нести в издательство данный конкретный роман не стоит. На короля Дюма наплевать, но вот на читателей наплевать он не сможет.
Читателей Дюма того времени можно поделить на две группы.
Одни взовьются, только увидев в романе королеву-патриотку, да еще из той же династии Бурбонов. Революция, в которой был сброшен последний король из этой династии, прошла всего четырнадцать лет назад, в 1830-ом. Представьте где-нибудь в 1931-ом написанный в СССР роман о восемнадцатом веке, в котором патриоткой выведена, скажем, Елизавета Петровна. Представили? Убить не убьют, посадить не посадят, но напечатать что-нибудь ты сможешь ой как нескоро... Хорошо, если в спину плевать не начнут.
Вторая же группа читателей привыкла видеть в Дюма приверженца стиля романтизма: со страстями, с любовью... А это что? Ни любви, ничего романтичного, скучная политика, никаких роковых страстей. Нет, все ясно: Дюма исписался, гонит халтуру, нанял ленивых литнегров... Короче, почитайте комментарии к романам Лукьяненко или Злотникова, и сможете представить, что сказали бы Дюма те, кто увидел бы, что из-под его пера вышло что-то, не отвечающее их чаяниям и ожиданиям.
Роман не понравится НИКОМУ.
А Дюма не может писать романы исключительно для собственного удовольствия. Он - профессиональный писатель, он с этих романов живет, и он вынужден учитывать настроения публики, если хочет, конечно, и дальше быть известным писателем, пить вино и любить женщин.
А договоренность с издательством уже существует...
Что делать?
Бежать в редакцию и говорить, что нужно отложить печать романа? Не выход. Репутация - это такая вещь, которая долго зарабатывается, но быстро исчезает. По той же причине нельзя просто взять и выбросить неудачную рукопись, а затем броситься писать новую, с нуля: получится халтура, и следующие твои романы, если и возьмут, то с большой неохотой.
Ситуация практически патовая.
Но Дюма был гением.
6
"Огюст! Будем исправлять!" Дюма дьявольски улыбается.
Перо зависает над романом, как скальпель пластического хирурга...
Во время прочтения заготовки Маке, Дюма понимает, что эта история ему НРАВИТСЯ (если бы она не понравилась, то ничего бы не произошло, а мы бы получили пустой выхолощенный романчик, один из многих и многих). И ему искренне жаль, что такая отличная история не может увидеть свет только потому, что она не соответствует требованиям публики. И тогда мсье Дюма решает сыграть над своими привередливыми читателями (а заодно и над его величеством Луи-Филиппом) огромную, как пирамида, шутку.