О чем мы солгали
Шрифт:
Я не слышала, как Ханна последовала за мной из кухни наверх, тихо вошла в комнату и очутилась рядом.
– Мамочка? – позвала она.
Душа ушла в пятки.
– В чем дело?
Она посмотрела на мой живот.
– Все в порядке?
Ее манера говорить – чарующим мелодичным голосом, немного пришептывая, – была восхитительна, все это отмечали. Я преодолела отвращение и спросила:
– Что? Что в порядке?
Она изучающе посмотрела на меня.
– Ребенок, мамочка. Малыш в твоем животике. Он в порядке? Или тоже умер?
В
– С чего ты взяла, что ребенок мертв? – прошептала я. – Почему ты так говоришь? Не может быть, чтобы Ханна знала о самом большом из моих страхов – что ребенок, наше второе чудо, не выживет, появится на свет мертвым. Эти навязчивые мысли были следствием наших непростых с ней отношений, я думаю. Я почти чувствовала, что заслуживаю все это, ведь я такого наворотила с Ханной. В наказание у меня заберут мое нерожденное дитя.
Когда я посмотрела в ее глаза, по моей спине пробежал холодок.
– Стой здесь, – сказала я. – Не уходи, пока я не разрешу.
Этим же вечером я рассказала обо всем Дагу.
– Что мы будем делать? – спросила я. – Что, черт возьми, мы будем делать?
– Мы не знаем наверняка, что это была Ханна, – вяло отреагировал он.
– Тогда кто, черт побери?
– Возможно… Боже, я не знаю! Возможно, лиса или кто-то из слоняющихся соседских детей.
– Не будь дураком!
– У нас в саду все время шныряют лисы, – сказал он. – Ты уверена, что черный ход был закрыт?
– Ну… нет. Она была открыта, но…
– Мы должны были раньше предупредить Ханну, чтобы она не оставляла клетку незапертой, – добавил он.
Правда, Ханна любила кормить Луси, хотя знала, что ей не разрешалось открывать клетку без меня, может быть, она вертела щеколдой туда-сюда.
– Хорошо, а как насчет того, что она сказала о ребенке? – спросила я.
Даг устало потер лицо.
– Ей пять лет, Бет. Она пока не понимает, что такое смерть, так ведь? Вероятно, ей страшно из-за ее нового братика или сестренки.
Я посмотрела на него в упор.
– Не могу поверить… как ты можешь так говорить! Я знаю, что это Ханна. Да у нее на лице все было написано!
– А ты-то где была? – Он повысил голос. – Где, черт возьми, ты была в это время? Почему не следила за ней?
– Не смей меня обвинять! – прокричала я. – Не смей!
Обеспокоенные, утомленные, мы продолжили спорить, язвить, ершиться, нападать друг на друга.
– Мамочка? Папочка? – Ханна возникла в дверном проеме, сонная и такая очаровательная в своей розовой пижаме. В руке она держала мишку. – Почему вы кричите?
Даг встал со стула.
– Привет, малышка! – Он зазвучал неожиданно весело. – Как поживает моя принцесса? Обнимешь папочку?
Она кивнула и, осторожно подойдя ближе, грустно и тихо спросила:
– Это из-за Луси?
Мы с Дагом переглянулись. Он поднял ее на руки.
– Ты
Она помотала головой.
– Мамочка думает на меня, но я этого не делала! Мамочка любит свою птичку, и я тоже.
Из ее глаз хлынули слезы.
– Я бы никогда в жизни не навредила Лулу.
Даг крепко ее обнял.
– Я знаю, что ты бы этого не сделала, конечно, нет. Это всего лишь чья-то злая шутка, вот и все. А может, лиса озорничала. Ну же, солнышко, перестань плакать, пожалуйста. Пойдем обратно в твою кроватку.
Я знаю, что он сам себя обманывал, он был слишком напуган, чтобы признать правду, но мне никогда еще не было так одиноко, так скверно, как в тот момент. Когда они уходили из кухни, я подняла глаза и поймала невозмутимый взгляд Ханны, взиравшей на меня через плечо ее отца. Мы неотрывно смотрели друг на друга, пока они не повернули за угол и не скрылись из виду.
4
Когда Клара сняла трубку домофона, она услышала потрескивающий голос Мака, он раздавался словно из другого мира – обычного, невинного места, в котором сердце не перестает биться и кровь не стынет в жилах после получения электронных писем.
– Господи, – сказал он, когда она его впустила, – ты выглядишь ужасно. Я пошел к тебе на работу, но мне сказали, что после обеда ты не возвращалась, так что… – Он замолчал. – Клара, ты в порядке?
Клара, ничего на это не ответив, подвела его к компьютеру и ткнула в экран.
– Читай, – сказала она.
Мак послушно сел. Пока он читал, Клара наблюдала за ним: голова наклонена, густые черные волосы торчат во все стороны, стройный высокий мужчина, скрючившийся в маленьком офисном кресле в таком неудобном положении, что кажется, сейчас распрямится и выпрыгнет из него, как чертик из табакерки. Она была рада его видеть, сковавший ее страх стал понемногу ослабевать.
Мак, самый близкий друг Люка еще со школьной скамьи, проводил в их квартире почти столько же времени, как и они сами. Он был частью той жизни, которую Клара знала всего сутки назад: ночи в клубе «The Reliance», вечера дома с пивом и коллекцией дисков, долгие похмельные обеды по субботам в «The Owl» или «Pussycat», только им понятные шутки и истории, легкие, комфортные отношения людей, связанных давней дружбой; Мак поддерживал их, был свидетелем счастливой нормальной жизни – до того, как все стало ненормальным, настолько далеким от того, чтобы быть нормальным.
– Вот дерьмо, – сказал он, закончив читать.
– Ты знал о сообщениях? – спросила она.
Мак смущенно посмотрел на нее:
– Ну да, Люк говорил мне, что получает странные письма, но я понятия не имел, что их так много и они настолько ужасны.
В отчаянии Клара повысила голос:
– Почему, черт возьми, он мне не сказал? Поверить не могу, что он скрыл их от меня. Сплошная мерзость, а от некоторых просто тошнит.
– Да уж, – сказал Мак. – Он… гм, не хотел тебя волновать…