О любви
Шрифт:
Думал ли он усерьезнить их отношения? И не раз. А однажды…
Она помогала ему составить план летней поездки на море. Они включили компьютер, влезли в интернет и стали выбирать отель поближе к пляжу и перелет без промежуточных посадок. Вдруг он неожиданно для самого себя предложил:
– А, может быть, поедем вместе?
Она вздрогнула, стянула брови к носу, прорезала на лбу морщинку. Ее долгий взгляд погрузился в разводы желтой краски на стене, потом она взяла тряпку и неторопливо стала стряхивать крошки со стола, где они только что пили чай с кексом.
– Что же мне тогда надо с Володей разводиться? – она задумчиво в неопределенном направлении покачала головой, потом, еще минуту помолчав, встала со стула, повернулась к нему и твердым голосом сказала: – Нет, не получится.
Больше к этому вопросу он не возвращался.
Ученые считают, что для сохранения психического здоровья, каждые 7 лет человек должен менять или место жительства, или вид работы, или… партнера своей судьбы. Еще лучше все вместе. Но как же трудно это сделать в 50 лет и, тем более, в 85. Каким героем, смельчаком или легкомысленным недоумком надо было бы быть, чтобы вот так сразу, наобум, вдруг, порвать со всем своим прошлым и начать жизнь заново. А он не был ни героем, ни храбрецом, ни беспечным ветрогоном.
Так что, не разница в возрасте их разлучила. А сам возраст. На старости, как в молодости, все также хочется, но уже не можется.
Он сидел у телефона и долго смотрел на кнопки набора номера. Его пальцы то нерешительно касались их, то стыдливо прятались в ладонях. Он ссутулился, сник, увял, за грудиной что-то больно сжималось. А в голове скреблись когтистые мысли-кошки, назойливые, приставучие, грустные.
Не придумал ли он себе все это, не вообразил ли? Не от своего ли одиночества, от своей неустроенности он к ней так сильно потянулся? А она просто-напросто его пожалела и откликнулась лишь потому, что он напоминал ей отца, уже ушедшего из жизни.
А, на самом деле, ничего между ними и не было. А, может, было?
Застойный период
Стагнация
Раньше все было иначе. Придешь с работы домой, а жена, минуту назад замарашкой, стоявшая у кухонной плиты, вдруг нырнет в зеркало, пошерудит там чего-то и выйдет оттуда прекрасной венерой из пены морской. Щечки, губки – античные коринфы, платье – барокко, прическа – рококо, а глазки светятся так, что бра тускнеет на стене.
Прошли годы, и вот теперь она выходит к тебе в замызганном халате, на лице белый мел и черный грифель под глазами. Несет тебе вчерашнюю котлету с позавчерашней гречкой, жалуется, что Сенька опять двойку получил, что свет в ванной перегорел и стиральная машина не фурычит.
И придется, как всегда, проверять арифметику у потомка, глядящего в потолок, лезть на табуретку лампочки вкручивать, возиться со шлангом у стиралки. А тут уж и спать пора. В туалет сходишь, зубы почистишь и, скинув шлепанцы, усталый повалишься на кровать, бывшую когда-то семейным сексодромом.
Жена тоже лениво сюда вскарабкается, угнездится рядом, по привычке ночнушку с коленок сдернет, и ты без особого энтузиазма спросишь: «Ну, что, будем?» Она посмотрит на тебя сонным взглядом и также безразлично ответит: «Ну, давай». И ты начнешь старательно трудиться, одновременно прислушиваясь к котлете в животе, вдруг вздумавшей затеять громогласное бурление. А она запрокинет назад голову, примнет затылком подушку, плотно закроет глаза и задышит глубже, реже, ровнее.
Продолжая усердствовать и на мгновение отвлекшись от котлетной бормотухи, ты подумаешь, что надо бы и супруге уделить внимание. Посмотришь на нее, прислушаешься – и (о, какой прикол!) тут же остановишься, замрешь, увянешь.
Что такое, что случилось?
А ничего особенного – просто она заснула…
Смольный
Они встречались в той съемной однокоечной комнатенке не так уж часто – тогда, когда удавалось перехватить ключ у таких же, как они, узников запретной свободной любви. Но однажды (такая удача) им прифортило вместе поехать в командировку в Ленинград. Вот уж когда они оторвались по полной, страсть бушевала целую неделю, и главное – где (!).
В знаменитом здании Смольного, который в 17-м году служил штабом для большевиков, а до революции был «Институтом благородных девиц». В хрущевские времена там находилось ведомственное общежитие для приезжих, и в святых стенах, слышавших когда-то шуршание бальных туфелек, топот солдатских сапог и картавый говор Ленина, наши любовники в штормовом экстазе бесстыдно скрипели видавшей виды пружинной сеткой узкой односпальной казенной койки.
…Но, увы, даже выкипающее от стоградусной температуры молоко в кастрюле остывает со временем. А уж любовь…
После той жаркой ленинградской командировки что-то в их бурной страсти перегорело, казавшаяся раньше такой крепкой связь как-то сама собой ослабла, пошла на убыль, потускнела, завяла, а потом и совсем прервалась.
Через пару лет они случайно встретились на улице. Зашли в ближайшую кафушку, посидели, поцедили чай из бумажных стаканчиков, погрызли присоленных орешков, помолчали, погрустили и снова ощутили печальную ненужность друг другу. Не говоря лишних слов, они поднялись из-за стола и пошли к выходу. У дверей прощально коснулись плечами, потом она тронула сухими губами его щеку и, опустив низко голову, ушла в темноту вечера.
Ничего не поделаешь. Большая страсть – это редкий счастливый случай, а он, как звезда эстрады, не любит выходить на бис по нескольку раз.
Он, она и чемодан
Они познакомились в московском Доме ученых, где он читал лекцию по археологии Дагестана, а она водила дочку в детскую секцию рисования. Весна скатывалась к лету, и он так же, как в прошлые годы, собрался ехать в экспедицию на Каспийское море. Там был пляж, солнце, мандарины, арбузы, мушмула. Договорились, что она тоже к нему приедет.