О любви

Трудно найти у Сергея Есенина стихи не о любви. Любовь – мирочувствование Есенина. Он явился на свет, чтобы любить, жалеть и плакать над каждым теленочком, сломанной березой, деревней, удавленной стальными дорогами городов…

Его любовь к Земле, родившей каждое деревце – чувственна. Под небом, обнимающим землю, березка задирает юбку… Всеохватность эротического чувства, доходящего до религиозности… Есенин чужд пантеизму, он православный

крестьянин, только христианство его – на вольном ветре рязанщины, другое. Правую щеку он подставляет пурге, урагану. Жалость – разлита в его творчестве, жалость к каждому кобелю…

Гораздо меньше у Есенина стихов, обращенных к женщине. В этих стихах Сергей Есенин как бы перебарывает свою природу. В деревне не принято, глубинно, исторически не принято, выказывать свои чувства… От невесты до жены – расстояние как от неба до земли.

Он не мог бы, например, подобно Блоку, назвать Русь женой, для крестьянского уха – это почти кощунственно по отношению к Родине…

Не гляди на меня с упреком,Я презренья к тебе не таю,Но люблю я твой взор с поволокойИ лукавую кротость твою.Да, ты кажешься мне распростертой,И, пожалуй, увидеть я рад,Как лиса, притворившись мертвой,Ловит воронов и воронят.Ну, и что же, лови, я не струшу.Только как бы твой пыл не погас?На мою охладевшую душуНатыкались такие не раз.Не тебя я люблю, дорогая,Ты лишь отзвук, лишь только тень…

Есенин сравнивает женщину с хитроумной лисой, ему ближе и понятней лиса, чем женщина. В деревне все ясно, вот девушка-невеста, ее век краток, как ранняя весна. А вот – мать семейства, быстро теряющая молодые черты в круговых заботах о доме. Невеста – это девство в самом сакральном смысле этого слова. Мариенгоф пишет в своей книге: «Зинаида (Райх, мать двоих детей Есенина. – Е. М.) сказала ему, что он у нее первый. И соврала. Этого – по-мужицки, по темной крови, не по мысли – Есенин никогда не мог простить ей. Трагически, обреченно не мог… Всякий раз, когда Есенин вспоминал Зинаиду, судорога сводила его лицо, глаза багровели, руки сжимались в кулак: «Зачем соврала, гадина!»

В городе, да еще начала ХХ века, да еще в богемной среде, невестой остаются чуть не на всю жизнь. Манящей, ищущей жениха, но невестой скорее от лукавого…

Поэтический дом Есенина расширен до мироздания, где «в уши сыпятся звезды… вода есть символ очищения и крещения во имя нового дня».

Муза Есенина помнит «тайну древних отцов вытираться листвою… долг жизни по солнцу», «отношение к вечности, как к родительскому очагу» – в этом благословение жизни для Есенина. Такова его «избяная Литургия».

Другое, чуждое его миропорядку, восприятие, душа Есенина не приемлет и не смирится с ним. Его бунт – в самоистреблении, бунт не просто против стальной конницы, бунт этот против разрушенного мироздания, созданного предками…

Там, где капустные грядкиКрасной водой поливает восход,Клененочек маленький маткеЗеленое вымя сосет.

Стихи 1910 года, написанные в 15 лет, Есенин таким оставался до могилы…Он никак не мог жить взрослой прагматичной жизнью, по Есенину, для души – это гроб. Его проклятья

в адрес женщин происходят от великой любви, от недосягаемого, созданного еще в ранней юности воображением поэта Образа…

Сыпь, гармоника. Скука… скука…Гармонист пальцы льет волной.Пей со мной, паршивая сука,Пей со мной.Излюбили тебя, измызгали –Невтерпеж.Что ж ты смотришь так синими брызгами?Али в морду хошь?В огород бы тебя на чучело,Пугать ворон.До печенок меня замучилаСо всех сторон.Сыпь, гармоника. Сыпь, моя частая.Пей, выдра, пей.Мне бы лучше вон ту, сисястую, —Она глупей…

Но вот конец стихотворения, —

К вашей своре собачейПора простыть.Дорогая, я плачу,Прости…прости…

В глубоко чуждом, где чиста только гармонь, которая становится одушевленной, поэт, прозревая святую женскую природу, говорит: «Дорогая, я плачу…»

Если перенестись во времени и пространстве, вспоминается знаменитая сцена с Марлоном Брандо в фильме «Последнее танго в Париже», где герой посылает проклятья уже во гроб своей любимой, но изменявшей жене…

У Есенина скандал – почти всегда Плач, тот самый народный Плач, с заглавной буквы…

В детстве, первую свою влюбленность (это была Анна Сардановская), он пережил словно гётевский Вертер – трагично, напился уксусной эссенции, но испугался и выпил много молока… Анна – это дочь родственников константиновского священника, которые приезжали на лето. Два лета девочка увлечена была поэтическим Сергеем с конфетной внешностью Леля, они уже считались женихом и невестой, а на третье – выросла выше крестьянского мальчишки и влюбилась в другого…

В эти годы написано:

Выткался на озере алый свет зари.На бору со звонами плачут глухари.Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.Только мне не плачется – на душе светло.Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,Сядем в копны свежие под соседний стог.Зацелую допьяна, изомну как цвет,Хмельному от радости пересуду нет…

Любовь – это слишком больно… Сергей Есенин, похоже, решил заглушить в себе саму возможность влюбиться – эта боль не совмещалось с желанием стать известным поэтом…

В Москве он сошелся с нелюбимой, но замечательно чуткой и культурной барышней Анной Изрядновой, родился сын… Есенин презирал себя за нелюбовь, за некий расчет в этих отношениях, что никак не вписывалось в его понятия о чести… «Мое я – это позор личности. Я выдохся, изолгался и, можно даже с успехом говорить, похоронил или продал свою душу черту, – и все за талант. Если я поймаю и буду обладать намеченным мною талантом, то он будет у самого подлого и ничтожного человека , – у меня…Если я буду гений, то вместе с этим буду поганым человеком…» – пишет он своему другу Марии Бальзамовой. Подпись в письме – «прохвост Сергей Есенин».