О, марсиане !

Шах Георгий Хосроевич

Участники актива негромко переговаривались между собой, президиум сгрудился вокруг председательствующего. Наконец тот обратился к Зую, молча ожидавшему на трибуне:

– Чем же вы... гм... товарищ, докажете свое марсианство, виноват, свое марсианское происхождение.

– Я читаю мысли.

Гул разочарования.

– Ну хорошо, признаюсь: это я с помощью психоаналитического искателя системы академика Буя отправил в полет оперативного работника. Приношу извинения пострадавшему и обещаю впредь подобных опытов не допускать.

По

реакции актива было видно, что и этот аргумент не произвел впечатления. Тогда Зуй решился на отчаянный шаг.

– Сейчас, - сказал он дрогнувшим голосом, - я нарушу еще один пункт своей инструкции и приму частично марсианский облик. Вот моя рука смотрите!
– На глазах у всех пальцы вытянулись, кисть изменила свои очертания и приобрела щупальцеобразный вид. Послышался истеричный женский вопль.

Зуй, решив, что ему удалось наконец убедить этих скептиков, закивал головой, как бы говоря: "Не сомневайтесь, здесь нет никакого обмана", с известной бравадой помахал два-три раза своей марсианской конечностью и, вернув ее в прежнее состояние, собрался сойти с трибуны.

Но тут вдруг из зала послышался громкий возглас:

– Ерунда, Акоп Акопян и не такие штучки выделывает, все дело в рукаве!

И посыпалось: "Циркач он!", "Иллюзионист!", "Фокусник!"

Всех перекричал чей-то злобный голос:

– Нет, товарищи, не циркач и не фокусник! Не позволяйте себя обманывать! Это стопроцентный жулик, еще один Гудаутов или из одной с ним банды.

– Гудаутов?
– остановился Зуй и, вновь обернувшись к залу, с достоинством заявил: - Не отрицаю, Жора Гудаутов - мой друг.

– Вот, сам признался!
– с восторгом завопил обладатель злобного голоса. Дело марсианина было явно проиграно. Колебнувшийся на какое-то время актив уверился, что перед ним очередной мошенник. Зуй окончательно растерялся. Потоптавшись еще с минуту и не зная, что сказать, он сошел с трибуны. Внимательно наблюдавший за его действиями Гвоздика мигнул своему сотруднику в первом ряду. Тот кивнул, встал с места и, сунув руку в карман, занял позицию у выхода.

– Что ж, - сказал председательствующий, - кажется, все ясно...

– Нет, не все ясно, а скорее все неясно!
– Выкрикнув эти слова, Звонский, бледный от волнения, направился к трибуне.

– Прошу вас, товарищ Звонский.
– Председательствующий был уверен, что поэт собирается порассуждать на темы морали, а это всегда полезно. Зал затих.

– Поразительно, но мы не хотим верить очевидным фактам, - неожиданно начал оратор.
– У всех у нас одна задняя мысль: как бы, упаси бог, Заборьевск не стал посмешищем, когда выяснится, что все эти разговоры о марсианах - бред. А если наоборот? Вы не подумали, как будут потешаться над нами, если мы, грубо говоря, проморгаем контакт? Пожалуй, не только потешаться.

– Куда вы клоните, Иван Иванович?
– мягко спросил кто-то из президиума.

–

Я клоню к тому, что перед нами самый настоящий марсианин. Все, что говорил здесь Зуй, - чистая правда. И я, и присутствующий здесь радиотехник Геннадий Будушкин готовы ручаться за это головой.

– Точно!
– крикнул с места Будушкин.

– Ну а доказательства, какие у вас доказательства?
– спросил тот же член президиума.
– Не играет ли здесь роль, простите, просто поэтическое воображение?

– Вы не поверили марсианину, поверьте своим согражданам. Дело в том, что нам довелось раньше познакомиться с Зуем, и в беседах...

– Я говорил, я говорил!..
– опять вступился злобный голос. На этот раз Дубилов, рысцой пробежав по залу, вскочил на трибуну, отпихнул Звонского и стал ораторствовать в микрофон.
– Вот вам, товарищи, наглядный пример того, о чем здесь говорилось. Сам себя, можно сказать, разоблачил! Наш интеллектуал, видите ли, ведет философские беседы с прохвостом, а весьма возможно, что и шпионом империалистических держав. Чего там...

– Позвольте, Дубилов, - сказал Звонский, в свою очередь, отталкивая соперника и овладевая микрофоном.
– Ведь вы провозгласили кампанию против марсиан, а теперь с пеной у рта оспариваете их существование. Как это...

– Не позволю!
– отвечал Дубилов, опять беря верх над щуплым поэтом; со стороны это выглядело как парный конферанс.

– Не позволим, гражданин Звонский, вводить в заблуждение актив. Я считал необходимым и сейчас считаю, вести бескомпромиссную борьбу с марсианством, а не с марсианами, коих и в помине не было. А вы стакнулись с антиобщественными элементами...

– Это оскорбление!
– закричал Звонский.
– С такими, как вы, и надо по-настоящему бороться!

– Кишка тонка!
– ехидно отрезал Дубилов.
– Найдем на вас управу, марсианцы-вольтерьянцы!

Задыхаясь и выкрикивая бессвязные ругательные слова, они вели битву за микрофон и в конце концов оборвали шнур. Колокольчик председательствующего надрывался, сам он безуспешно пытался призвать к порядку, Гвоздика кинулся разнимать дерущихся, зал ходил ходуном.

На этом собрание и закончилось.

Грустным было возвращение домой. Звонский переживал жгучий стыд за сцену драки на виду у всего городского руководства. Зуй был подавлен: он рискнул взять на себя ответственность за раскрытие марсианского присутствия, полагая, что это отвечает высшему благу двух миров. И что же? Земляне его отвергли, приняв за проходимца, марсиане от него отвернутся, как от предателя. Он вообразил себя умнее мудрецов из Марсополиса, а они были правы: время для прямого контакта еще не назрело. С ужасом Зуй подумал, что отныне обречен жить изгоем. Угадывая мысли марсианина, Будушкин испытывал чувство глубокой вины - ведь в немалой степени под его воздействием было принято роковое решение.