О молитве
Шрифт:
Псалмопение — это молитва
— Геронда, я часто хожу на клирос потому, что чувствую: это — моя обязанность. Это правильно?
— Да, и церковное пение — это послушание. Поэтому священник молится и «о поющих» [155] . Певчий представляет весь народ, который стоит в храме. Но это не значит, что другие не должны умом говорить: «Господи, помилуй», — и ждать преуспеяния только от одного «Господи, помилуй» певчего.
155
Одно из прошений на ектенье.
В древности пели всё верующие вместе, и так на самом деле правильно. Но из-за того что получались паузы и путаница, Церковь, которая есть собрание верующих, стала выбирать определённых людей, которые
— Геронда, тот, кто просто слушает, что приносит Богу?
— Когда человек слушает и услаждается славословием Бога, разве такой человек не угоден Ему? Это тоже есть приношение Богу.
— Геронда, во время всенощного бдения, которое совершается ради какой-то определённой нужды, как я могу молиться об этой нужде, когда сама пою?
— Перед началом бдения можешь помолиться об этой нужде и потом, когда поёшь, в перерывах можешь творить молитву. Но и во время всей службы, если ум вместе с сердцем постоянно сосредоточены на нужде, ради которой совершается молитва, тогда поёшь ли ты, читаешь ли Псалтирь, каноны и т. д. — всё это молитва о конкретной нужде. Видишь ли, когда мы служим всенощную ради какой-то нужды, то только два–три прошения посвящены тому, о чём мы молимся. Всё остальное это то, что определяет Устав, однако же вся всенощная посвящена этой нужде.
Доброе духовное состояние
— Геронда, я пою тяжело. Имею помысел, что это из-за того, что у меня тяжёлое произношение.
— Я видел, что ты бываешь и… тяжёлой, и… лёгкой! Когда тяжёлая, тогда и поёшь тяжело. Это зависит от твоего внутреннего состояния, за ним следи. Человек, у которого тонкий голос, если он находится в добром духовном состоянии, то заливается как соловей, а если нет, то пищит как комар. У кого низкий голос, то если не находится в добром расположении, пение его похоже на ворчание старика. Если будете петь поодиночке, то поймёте, в каком состоянии находится каждая из вас в этот момент.
— Геронда, когда мы поём в храме, следим за тем, чтобы не фальшивить.
— Конечно, нужно следить, потому что всё должно совершаться «благообразно и по чину» [156] . Но прежде всего нужно заботиться о том, чтобы «благообразие» было в душе, был порядок в душе и в отношении к Богу. Когда человек поёт, не имея доброго духовного устроения, это хуже любой фальшивой музыки. Потому что как доброе вызывает доброе изменение, так плохое вызывает плохое изменение, и люди не могут молиться. Если у человека внутри неблагополучно, если у него неправые помыслы, мелочность в душе, то что хорошего он может спеть? Как он ощутит райскую сладость, чтобы петь от сердца? Потому и говорится: «Благодушествует ли кто? Да поет» [157] ! По–хорошему, у тех, кто поёт в храме, должно быть более чуткое и нежное сердце и более сладостное и радостное внутреннее устроение. Как человек станет петь «Свете тихий», если сам не имеет света?
156
1 Кор. 14:40.
157
Иак.5:13.
Всё дело в благочестии
— Геронда, когда мне говорят, что я плохо пою, стараюсь понять, что нужно исправить технически.
— Нужно стараться тебе приобрести монашеское устроение, благоговение, рассуждение, а не думать о человеческом искусстве, сухой технике. Искусство без благочестия — это… краска, нечто внешнее, ненатуральное, неестественное. В миру некоторые певчие по нужде «подкрашивают» свой голос, чтобы их взяли петь в более крупный храм, чтобы получать больше зарплату. Говорят: «Если меня поставят на небольшой приход, то чем я буду жить?» У них, в конце концов, есть оправдание, потому и давят из себя, и кричат. Но у монаха нет оправдания, он должен петь натурально. Смотрите, чтобы ваше пение было естественным, умилительным, пойте для Бога, а не ради искусства пения. В пении нужно отличать внутреннее и сердечное от внешнего и искусственного.
— Геронда, может, виноват мой голос, что я пою по–мирски?
— Не голос виноват, а мирское искусство. Ты поёшь с какой-то мирской напыщенностью, как поют некоторые певчие, которых ты слышала, живя в миру. Твоё пение ненатурально. Не насилуй свой голос. Знаешь, как это утомляет? Пой от души, естественно.
— Может быть, геронда, мне лучше какое-то время совсем не петь?
— Нет, пой. Будешь слушать других сестёр и постепенно это мирское уйдёт. Я вижу и на Афоне, что молодые монахи обычно поют по–мирски. Если у них нет ещё монашеского опыта, то как станут петь по–монашески? Вообще, раньше афонские псалты, когда меньше общались с мирскими певчими, пели более по–монашески. Теперь, когда стали больше общаться, потерялись немного; ведь и дыни теряют свой вкус, если растут рядом с какой-нибудь тыквой.
Всё дело в благочестии. Без благочестия церковное пение как выдохшееся вино, как расстроенный музыкальный инструмент, который, когда на нём играют, только дребезжит. И нет разницы, поёт ли человек громко или тихо, главное, чтобы пел с благоговением. Тогда и тихое пение звучит смиренно и сладостно, а не сонливо. И громкое — сильно и сердечно, а не дико. У отца Макария Бузикаса был громовой голос, но пел он естественно, благочестиво и с умилением, чувствовалось, как сердце у него трепетало и твоё при этом замирало. «Всю душу тебе переворачивает», — говорил про него один старый монах. Он один жил на Капсале, в келье монастыря Став–роникита. Ниже жил румын, он не был псалтом, но отличался благочестием. Вечером выходил отец Макарий на балкон своей кельи и начинал петь «Отверзшу тебе руку» [158] , а другой стих продолжал румын снизу! Что за красота!
158
Пс.103:28. Стихи этого псалма, начиная с 28–го и до конца, поются на праздничных всенощных службах.
Большое дело, когда у певчего есть благочестие. Знаете как это важно? Сам он внутренне изменяется, а так как это внутреннее изменение выражается и вовне, то и тот, кто его слушает, изменяется добрым изменением. Так молитва всех является благоугодной Богу.
Священные смыслы уязвляют сердце
— Геронда, мне нравится второй глас.
— Второй глас чисто восточный, то есть византийский. Ни на каком инструменте его нельзя сыграть, только на скрипке [159] . Видишь, турки взяли музыку из Византии и как умилительно поют! И что они поют в своих песнях? «Было бы у меня пятьдесят драм коньяка и пятьдесят драм бастурмы, о!..» [160] Приходят в восхищение, когда поют про пятьдесят грамм коньяка и немного бастурмы! А мы поём о Христе, Который был распят, принёс Себя в жертву, и нас это не будет трогать?
159
Старец, очевидно, имеет в виду европейские музыкальные инструменты, к числу которых относится и скрипка. Второй глас невозможно исполнить в европейском мелодическом ряду, его можно сыграть только на скрипке или на восточных щипковых музыкальных инструментах, таких, например, как канонаки (турецкий аналог гуслей) или уд (он же барбет — турецкий аналог лютни).
160
Слова из турецкой песни «Кониали».
«О треблаженное Древо…» [161] Стоит подумать человеку о страданиях Христовых, он умиляется до слёз. На келье Честного Креста я как-то нашёл большую толстую палку, примерно метр длиной и тут же вспомнил Крест Христов. Принёс к себе в келью и припал к ней, словно это был Крест Христов. О, как билось моё сердце! Я спал с ней!..
— Геронда, Вы тогда думали о распятии?
— Только о распятии! Я ощущал себя на Голгофе, словно обнимаю Честной Крест. Если бы это был сам Честной Крест, не знаю, было бы у меня сильнее чувство. Сердце у меня разрывалось, слёзы, сердце стучало! Грудь, рёбра чуть не лопнули. Я сжимал это дерево, чтобы не треснули рёбра. Вы берёте книжку с последованием службы Кресту, поёте: «Кресте Христов, христиан упование» [162] , — а ум ваш не здесь. Как тогда измениться душе? Да, если заработает сердце, если изменится душа, тогда будет праздник. Знаете, что значит праздник?
161
Ирмос и катавасия Пятой песни канона праздника Воздвижения Честного Креста Господня (14 сентября).
162
Стихира по 50–м псалме на утрени праздника Воздвижения Честного Креста Господня.