О, мой Томск!

Шипулин Валерий

– А много денег надо? – спросили девчонки.

– Много. Телеграмма, гроб, венки, машина, в морге тоже надо дать.

Девчонки тут же дали кто рубль, кто три, одна даже пять рублей.

– Давно повесился?

– Нет. Недавно. – Аккуратно, одна к одной сложил купюры, засунул в карман.

– Где?

– В женском туалете! И табличку на грудь повесил «До утра не снимать!» – сказал и рысью рванул в туалет. Сами понимаете, мужской.

Что главное для афериста-мошенника? Фарт и умение вовремя смыться, этим искусством Лом владел великолепно. Пофартило ему со Свистком и в этот раз – туалет был на втором этаже, а под ним клумба.

Черт его знает, как это получается, что творится в голове у человека, что у него там замыкает, какие разряды

электрические взрываются, и как и по каким законам крутятся шарики и ролики, что вызывает блеск озарения? Вдохновенный светом истины сэр Исаак Ньютон дарит человечеству бином, закон тяготения, три закона механики, а Лом в удушье синдрома некрофильскую фразу про табличку и женский туалет. Кстати, чего греха таить, фраза его успехом пользовалась и вызывала смех.

Здесь, дамы и господа, вы вправе спросить: «Ну и что?» И потом воскликнуть: «Дикость! Пьянь! Грязь какая-то! Этот Лом – мерзавец и отъявленный негодяй!» И будете абсолютно правы. Да грязь, да и пьянь тоже, вся страна тогда валялась в пьяной грязи, бог ты мой, сколько тогда пили! Да, дамы и господа, все правильно, все сходится, ребеночек не наш. Кстати, «ребеночек» тоже из лексикона Лома. Так вот, дамы и господа, я предлагаю такой ход: взять, собрать все ваши эпитеты и обобщить одним словом – антигерой. Да, антигерой, ну, не эталон строителя коммунизма и Кодекс строителя коммунизма он тоже не читал, ну, не гармоническая личность светлого общества развитого социализма. А где вы их видели, этих строителей, этих личностей гармонических – по телевизору в программе «Время», «Сельский час» или читали о них в «Правде», «Известиях»?

Не буду я спорить с вами, героизация, отнюдь, не входит в мои планы. Да мерзавец, да негодяй, а кто виноват в этом? Лом? Его родители? Общество? Не знаю. Все тогда жили при социализме, только у инструктора райкома был свой социализм, а у Лома свой, и все хотели жить получше.

Да, дорогие товарищи, да! Мерзавец и негодяй – это с одной стороны, а с другой, мне же интересно показать качественный и художественный рост его импровизаций, масштаб афер, со временем даже появилась некая элегантность, почерк приобрел изящество, горизонты расширились. Взять хотя бы магазины. Магазины Лом удостаивал особым вниманием, ибо мастерство оттачивалось, и сфера деятельности предполагала прикид достойный и внушительный. Историю с Салоном новобрачных возьмем для начала, имелся такой в Томске во времена оны на углу Учебной и Ленина. По талонам из Дворца бракосочетания в Салоне можно было купить: костюм из английской шерсти, туфли югославские или чешские, рубашку из тончайшего индийского батиста и еще многое-многое другое, а без талона – посмотреть на все эти чудеса. Конечно, первым делом напрашивалось закрутить любовь с какой-нибудь сотрудницей из бракосочетательного дворца и потихоньку доить из нее талоны. Не работало это – талоны были на спецучете. Лом изобрел свой метод: он заходил в Салон и смотрел на табличку – кто же это нас сегодня обслуживает? Их тогда только ввели, эти таблички, для повышения, так сказать, культуры обслуживания. Табличка стояла на прилавке, на видном месте и на ней красиво так, с завиточками написано «Вас обслуживает Брысина Галина Васильевна». После этого он очень вежливо наклонялся к продавщице: «Скажите, а Галина Васильевна Брысина сегодня работает?»

И получал от продавщицы Брысиной надменный ответ: «Да».

– Скажите, а ее можно увидеть?

– Ее вы видите перед собой.

– Извините, Галина Васильевна. Здравствуйте, я из кожно-венерологического диспансера. Мы вас разыскиваем.

Что же Брысина Галина Васильевна после таких слов? В ступор впадала, в надежный, и Лом начинал ваять аферу. Опять негромко, доверительно так: «Галина Васильевна, скажите, как давно у вас был последний половой контакт?»

Вместо ответа о последнем половом контакте у продавщицы Брысиной случилось вытаращивание глаз, немое.

А Лом все также доверительно: «Понимаете, Галина Васильевна, случай из ряда вон, уголовное расследование, статья за распространение, сифилис, пятнадцать контактов, вы значитесь в списке контактёров».

Тут у Брысиной Галины Васильевны возникала катастрофическая нехватка воздуха и она, по-прежнему, без звука пыталась заглатывать его.

– Я пришел посмотреть, может что-то можно сделать, помочь как-то, ведь на работу будем сообщать…

Через совсем непродолжительное время выходил Лом из магазина с объемным свертком и не с черного хода – с парадного.

Да. Что сказать? Возьмите камень и бросьте! Хотя, кто из вас, из нас не без греха? Но! Тем не менее, тем не менее среди душевных качеств нашего антигероя значились не только меркантильность, наглость, стяжательство и цинизм. Отнюдь. Не был он лишен, как и все мы, великодушия, благих намерений и доброй щедрости порывов. Шли они с другом Сан Санычем мимо рыбного магазина. Рыба в рыбных магазинах тогда была только на вывесках и витринах, а на прилавках под стеклом мерзли хек и минтай. По красным дням заплывала в магазин камбала, а чтобы селедочка норвежская, форель, лососинка или наша сибирская речная стерлядочка, осетёр, нельма или там муксун, да что муксун, карась или чебак – и слышать не моги! А у Сан Саныча страсть к рыбе и почище, чем у кота, да что там у кота – у трех котов сразу! И Лом, зная об этой страстишке: «Зайдем, Сан Саныч, прикупим рыбки?»

– На больное не дави!

– Зайдем. Ты куда? Нам со служебного.

Среди стеллажей, ящичной тары нашелся кабинет, на двери табличка с указанием должности, фамилии, имени, отчества – Директор Волобуева Глафира Петровна. Постучались, дождались: «Войдите!» Вошли. Лом в плаще кожаном, костюме приличном, рубашке, галстуке, туфлях из Салона новобрачных, Сан Саныч попроще одет, но все равно солидно.

– В чем дело, товарищи? – это директор-завмаг спросила.

Лом разъяснил, в чем дело: «Здравствуйте, Глафира Петровна, мы из Райкома комсомола, проверяем работу комсомольских ячеек на местах. Можно посмотреть журнал учета комсомольских собраний?»

Да какие, на фиг, комсомольские собрания в рыбном магазине?! И какой журнал?! Не вел никто никогда никаких журналов, никакой дурак никаких собраний не учитывал! А директор-завмаг, да ей-то откуда это знать?! Но отреагировать на вопрос партийного органа она должна была незамедлительно, мгновенно! С телефона сорвана трубка и в трубку: «Э-э!.. Где у нас эта?!.. Этот? Как его? Комсорг! Срочно ко мне!»

– И журнал. – напомнил Лом.

– И журнал! Как какой?! Учета комсомольских собраний, мать его!

И вот в кабинете строй молоденьких продавщиц, все стоят, и директорша стоит, на ее стуле восседает Лом, взирает на рыбную гвардию и вопрошает: «А сколько членов в комсомольской организации магазина? И кто комсорг?»

Да какой, к черту, комсорг?! Какая, к чертовой матери, организация?! Какой вообще, к чертям собачьим, комсомол в рыбном магазине?!!

А ведь боялись. Ой, как боялись! Сначала в школе пионервожатой: «Ты что пособник американских агрессоров? Ты за войну во Вьетнаме?! Тебе не жалко вьетнамских детей? Жалко? А почему не принес, как все в классе, рис для детей Вьетнама? Молчишь?! А скажи-ка, кто такая Анжела Дэвис? А права и обязанности советского пионера? А принцип демократического централизма?»

Не-ет! Не зря, не зря умные головы говорили: «Кто понял жизнь, тот бросил школу».

А что дальше? А дальше – комсомол, партия – КПСС, мать ее за ногу и еще пять этажей и три колена матюков! Материли и боялись, бо-я-лись комсомольцев и парткомов, профкомов, месткомов! Лютой ненавистью ненавидели и боялись, а Лом под эту дудочку товарища подхарчил, рыбкой отменной обеспечил, и фосфором, и железом, и витамином Д.

И ведь после всех этих кульбитов не стал Лом легендой, нет. Проделки его пересказывались со смехом, но не более того. Ну, крутанул рыбный магазин и молодец, Салон новобрачных – браво, тогда каждый крутился как мог. Это сейчас вспоминаешь, диву даешься его умению мгновенно и точно оценить ситуацию, тонкому психологическому расчету, полету фантазии, а тогда все эти комбинации-махинации воспринимались легко и весело. Что-то запомнилось, что-то ушло и то, что вы читали до сих пор это, так сказать, написано с чужих слов, а теперь то, что воочию.