О поэтических особенностях великорусской народной поэзии в выражениях и оборотах
Шрифт:
Предполагая собрать разнообразные особенности выражений и оборотов в великорусской народной поэзии и почитая для себя это дело довольно важным, я считаю нужным предварительно представить несколько мыслей о том, на каких основаниях и каким образом намерен я выполнить свою задачу.
Не смею заранее сочинять план и систему своего труда: теперь я наделал бы при этом весьма много ошибок, которых могу избежать, если приступлю к систематизированию фактов тогда уже, когда все их соберу и хорошо ознакомлюсь с ними. Поэтому теперь я должен сказать только о том, каким образом хочу я собирать факты эти и на что преимущественно намерен обратить внимание.
Имея намерение собирать только поэтические особенности языка, я не должен, следовательно, касаться ни лингвистических особенностей в народной поэзии, ни исторического элемента, ни народной философии с различными отраслями знаний… Но – развитие языка так тесно связано с развитием народа, в народной поэзии так многое зависит от степени силы и изобразительности языка, что во многих местах необходимы будут замечания, относящиеся чисто к истории языка… С другой стороны – на язык так много ложится черт истории и быта народного, произведения народной словесности заключают в себе столько исторических преданий, в них так отражается миросозерцание народа, его быт, степень его образованности, что необходимо будет касаться и этих предметов, насколько они выразились в народной словесности. Без этого работа моя не
Какие же факты может представить внешнее выражение народной поэзии? Разбирая внимательно наши песни, сказки и пр., нельзя не приметить, что в них народ создал себе некоторый особенный способ выражения, которого придерживается более или менее неизменно и постоянно. Здесь находим мы обороты и фразы как бы условные, всегда одинаково употребляющиеся в данном случае. Из рода в род по всей обширной Руси переходят заветные формы, и в отношении к ним твердо держится русский человек пословицы, что «из песни слова не выкинешь». Каким-то чутьем знает он, что море должно быть синее, поле – чистое, сад – зеленый, мать-земля – сырая; никогда не ошибется он в синонимах и неизменно верно скажет: красно солнышко, светел месяц, ярки звезды… Ясный сокол, белая лебедь, серая утка, черный соболь, гнедой тур, серый волк, добрый конь, лютая змея – это выражения нераздельные… Как будто неловко слову в песне без своего постоянного эпитета! Но кроме того – эти всегда одинаковые сравнения, положительные и отрицательные, эти условные меры величин и времени, – эти обычные обращения к неодушевленным предметам, эти выражения, показывающие верование в сочувствие с нами внешней природы, эта чувственность в изображении отвлеченных понятий – все эти явления стоят того, чтобы обратить на них внимание, собрать их и разобрать их смысл и значение. Может быть, некоторые из них идут еще от того незапамятного периода, когда народ в своем первоначальном возрасте, с своими младенческими воззрениями, находясь еще совершенно под влиянием внешней природы, от всей души верил и сочувствовал тому, о чем теперь говорит и поет часто бессознательно… Другие, может быть, объяснят нам некоторые черты древнего исторического быта Руси, покажут, как смотрел на предметы народ наш, чему он верил, что любил, в чем полагал благо и счастье…
Таким образом, отметивши тщательно все поэтические особенности в русской народной поэзии, мы получим небольшой сборник, который не без пользы можно будет употреблять при разных соображениях – исторических и филолого-литературных.
Но для того, чтобы достигнуть этой пользы, мне кажется мало взять только древние русские стихотворения, изданные Калайдовичем [1] , и, в дополнение к ним, напечатанные Сухановым, СПб., 1840 г., и в приложениях к «Известиям 2-го отд. Акад. наук» 1852–1854 гг. [2] С одной стороны – народ и доныне не перестает петь, не перестает выражать свои воззрения, понятия, верования, полученные по преданию, в произведениях поэзии, то слагая новые, то переделывая, применяя к своему теперешнему положению то, что прежде уже было сложено. Таким образом, изменяясь в устах народа, песни наши не могут быть названы наверное – те или другие – древними, в том виде, как они существуют ныне, и, следовательно, в песне о временах Владимира мы столь же мало имеем права искать понятий X века, как и в песне о заложении Петербурга или о разорении Москвы. Поэтому мы находимся в необходимости собирать проявления народного духа вообще во всех песнях, не ограничиваясь так называемыми древними. Следовательно, я должен буду взять все, что собрано Киреевским, Сахаровым, Снегиревым [3] , и еще обратиться к трудам частных собирателей, например Смирнова (Костромская и Владимирская губернии), Студитского (Вологодская и Олонецкая), Гуляева («Очерки южной Сибири», в «Библиотеке для чтения», 1848) [4] , к изданиям Географического общества («Этнографический сборник» [5] ), к журналам (например, вологодские песни, «Москвитянин», 1841, архангельские – «Москвитянин», 1853 [6] ) и губернским ведомостям, по указаниям Боричевского [7] и по годовым обзорам, печатавшимся в «Современнике» [8] (1850–1851).
1
К. Ф. Калайдович подготовил второе, значительно дополненное издание памятников русской народной поэзии из рукописного сборника XVIII в. Кирши Данилова, впервые применив элементы научного подхода к публикации фольклора. Издание вышло под заглавием: «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым» (М., 1818; 1-е изд., включавшее менее половины текстов сборника – М., 1804). Издание явилось первой и до 1860-х гг. основной публикацией произведений русского народного эпоса. Добролюбов хорошо знал и не раз использовал этот сборник (см., напр., в наст. т. статьи «О степени участия народности…», «Русская цивилизация, сочиненная г. Жеребцовым»).
2
М. Д. Суханов издал собранные им «Древние русские стихотворения, служащие в дополнение к Кирше Данилову» (СПб., 1840). Библиографические сведения о публикации былин в приложениях к «Известиям II отделения АН» см. в кн.: Срезневский В. И. К истории издания Известий и ученых записок второго отделения императорской Академии наук (1852–1863). СПб., 1905, с. 80–82.
3
В это время была издана лишь незначительная часть десятитысячного собрания народных песен П. В. Киреевского (Чтения в обществе истории и древностей российских, 1848, кн. 9; «Московский сборник», М., 1852). Речь идет также о книгах: Сахаров П. И. Песни русского народа, ч. 1–5. СПб., 1838–1839; Снегирев И. М. Русские простонародные праздники и суеверные обряды, вып. 1–4. М., 1837–1839.
4
Имеются в виду следующие публикации народных песен: Смирнов А. П. Песни крестьян Владимирской и Костромской губерний. М., 1847; Студитский Ф. Д. Народные песни Вологодской и Олонецкой губерний. СПб., 1841; Гуляев С. И. Этнографические очерки южной Сибири. – БдЧ, 1848, № 9, 10.
5
Этнографический сборник, т. 1–6. СПб., 1853–1864.
6
Речь идет о публикации свадебных песен Вологодской губернии, собранных учителем вологодской гимназии Иваницким (Москвитянин, 1841, № 12), и статье В. Жаравова «Сельские свадьбы Архангельской губернии» (там же, 1853, № 13, 14).
7
И. П. Боричевский –
8
Имеются в виду статьи «Обозрение русской литературы за 1849 г.» (Совр., 1850, № 2) и «Обозрение русской литературы за 1850 г.» (Совр., 1851, № 3), включавшие сообщения о наиболее интересных публикациях «Губернских ведомостей», в том числа и фольклора.
С другой стороны – народная поэзия выражается не в одних песнях. Здесь также весьма важны сказки, может быть даже важнее песен… Кроме того – народные пословицы, поговорки, притчи, загадки, заговоры, заклятия, причитанья, присловья – также служат отражением народного ума, характера, верований, воззрений на природу, и в них также находим проявление поэтического гения языка.
Следовательно, круг моего труда еще более расширяется, и в числе моих источников будут – пословицы, изданные Снегиревым, с дополнениями к ним Афанасьева и Буслаева [9] , сказки, изданные Сахаровым, загадки, заклятья и пр., собранные у Сахарова, в Сказаниях [10] , – в «Архиве» Калачова [11] , в некоторых статьях – Авдеевой («Русский вестник», 1841, «Отечественные записки», 1849) [12] , Афанасьева («Современник», 1851, «Архив») [13] , Кавелина («Современник», 1849) [14] , Буслаева («Архив» и «Москвитянин», 1850) [15] и пр., сколько можно будет собрать.
9
Снегирев И. М. Русские народные пословицы и притчи. М., 1848; его же. Дополнения и прибавления к собранию русских народных пословиц и притчей. – В кн.: Архив историко-юридических сведений, относящихся до России, изд. Н. Калачовым, кн. II, пол. 2, М., 1854; Афанасьев А. Н. Дополнения и прибавления к собранию русских народных пословиц и притчей, изданному И. Снегиревым (там же, кн. I. M., 1850); Буслаев Ф. И. Русские пословицы и поговорки (там же, кн. И, пол. 2. М., 1854).
10
Речь идет о книгах И. П. Сахарова «Русские народные сказки» (СПб., 1841) и «Сказания русского народа о семейной жизни своих предков» (ч. 1–3, СПб., 1836–1837).
11
Имеются в виду следующие публикации в «Архиве… изд. Н. Калачовым», кн. II, пол. 2 (М., 1854): Буслаев Ф. И. Два заговора из рукописи профессора В. И. Григорьева; его же. Сибирские наговоры; его же. Старинное заклятие; Калачов Н. В. Названия лихорадок в заговорах.
12
Статьи Е. А. Авдеевой: «Заметки о родной старине» (РВ, 1841, № 6), «Русское житье-бытье» (там же, № 9), «Из воспоминаний Е. А. Авдеевой. Простонародные русские анекдоты. Детские колыбельные песни и приговорки» (ОЗ, 1849, № 4).
13
Статьи А. Н. Афанасьева: «Колдовство на Руси в старину» (Совр., 1851, № 4), «Дедушка домовой» («Архив… изд. Н. Калачовым», кн. 1. М., 1850), «Мифическая связь понятий: света, зрения…» (там же, кн. II, пол. 2. М., 1854).
14
Имеется в виду рецензия К. Д. Кавелина на книгу А. В. Терещенко «Быт русского народа» (Совр., 1848, № 9, 10, 12; у Добролюбова ошибочно – 1849).
15
Статьи Ф. И. Буслаева: «Дополнения и прибавления ко 2-му тому «Сказаний русского народа», собранных И. Сахаровым». – «Архив… изд. Н. Калачовым», кн. I. M., 1850; «Об одном старинном русском заклятии». – Москвитянин, 1849, № 20 (у Добролюбова ошибочно – 1850).
И везде буду я отмечать:
I. Постоянные эпитеты, которых так много рассеяно в русских народных произведениях. Здесь я постараюсь отличить эпитеты необходимые от эпитетов отделяемых, т. е. придаваемых в большинстве случаев, но иногда и пропускаемых или заменяемых, и явно прилагаемых юлько для определения качества. Например, столы белодубовые, сени косящатые, перстень золотой и пр., постоянно почти употребляемые в русских песнях, но тем не менее нельзя не видеть, что качества, выражаемые этими эпитетами, суть качества случайные.
II. Условные выражения для определения времени, пространства, величины и т. п.
III. Сравнения – отрицательные, обыкновенно бывающие в начале песен, и положительные, иногда выражаемые посредством как, иногда просто в названии одного предмета именем другого, иногда же в целой картине, в целой параллели сходных представлений.
IV. Выражение отвлеченных понятий в чувственных образах, в символах. Например, символом брака служит перстень, венец, расплетание косы девушки и т. п.
V. Обращение к неодушевленным предметам природы, олицетворение их и предполагаемое сочувствие их чувствам и расположениям человека.
VI. Наконец, те таинственные отношения, которые признаются народом между различными понятиями и ныне опираются иногда на языке, т. е. созвучии слов, потерявши прежнюю религиозную основу…
При этом везде буду я означать, откуда взято каждое выражение и как часто оно употребляется. Если будет можно, сделаю ссылки на все места, где можно найти то или другое выражение и оборот.
Касательно расположения всего, что я успею собрать, я могу теперь сказать очень немногое. Я думаю, полезно было бы отделить выражения явно новейшего образования от древнейших. Им, конечно, нужно дать место в сборнике, потому что это также придумано, или по крайней мере принято народом, который никогда не перестает жить своею особною, самостоятельною жизнью. Но при этом нельзя же отвергать и того, что вторжение иностранных форм, проникши и в народ, отразилось и на народной поэзии. Песни, в которых употребляются слова французские и немецкие, перешедшие к нам во второй половине прошлого века, – в которых ясно виден объевропеившийся уже русский человек, в которых толкуется о тарелочках и каретушках, должны быть, кажется, отделены, так, чтобы их особенности отмечались особо… Трудно будет подобное разделение, но, надеюсь, не невозможно…
После этого – затруднительно решить, в каком именно порядке представить все выражения и обороты, которые будут мною отмечены. Порядку самых песен следовать нельзя, потому что они будут взяты из разных источников, и притом будут не одни только песни… Об алфавитном порядке и думать нечего… Может быть, можно будет расположить таким образом: показать понятия русского человека о мире – небе и земле, – о человеке, его теле и душе, – о разных положениях в жизни, о разных принадлежностях домашних, военных, религиозных, общественных, понятия о боге, о судьбе и о всем, что выходит из-за пределов мира видимого.