О потоках в авторской песне
Шрифт:
Итак, упрямо утверждаю, что в трех "поджанрах" мы повторяем "зады" профессионалов, в значительной степени эпигонствуя.
И только "личностная" песня уникальна в том смысле, что ее любителю гарантирована встреча с необычной, интересной Персоной, реализующей себя в песне. Во многих других сферах искусства личностная неповторимость скорее всего должна восприниматься, как "бонус", бесплатный и неожиданный дополнительный подарок. К примеру, певец Лев Лещенко, сам по себе, в общем-то, никакой, но довольно приятный внешне - это то, что эстрадная песня гарантирует. Модного в свое время Вадима Мулермана без подсказки, похоже, никто уже не вспоминает, а если и да, то лишь
Но именно узнаваемость, обаяние, естественность того же Бернеса или Утесова делает их персонами, вполне представимыми в сфере "личностной" авторской песни. Здесь слушателю не гарантированы ни высокая творческая техника, ни зрелищность, ни общедоступность информации, ни сопричастность к высоким культурным сферам. Но гарантирована встреча с человеком неординарным, искренним, по-человечески привлекательным, мудрым, способным помочь найти ответ на многие жизненные вопросы.
Именно "личностность", "авторскость" Бернеса как исполнителя породила такой феномен как "песни Бернеса" - репертуар автора, не написавшего ни одной песни. Суть же в том, что они срослись с его личностью, став недоступными для других, включая самих поэтов и композиторов, их создавших. Так чего же он автор? Авторизации!
Продолжая эпатировать, утверждаю, что по-настоящему авторской считаю только "личностную" песню. Хотя понимаю, что "наши" "массовая", "исполнительская" и "творческая" песни отличается от аналогичных профессиональных, по крайней мере, тем, что зачастую в большей степени "авторизованы", отмечены печатью личности субъекта.
Вообще же понятие "авторское" считаю противоположностью "типовому", "стандартному". Авторское начинается там, где заканчивается типовое. Волшебство начинается там, где заканчивается все правильное, понятное, логичное, рациональное. Литература начинается там, где заканчивается "газета". Может быть, поэтому и приписывают авторской песне литературную, поэтическую основу как единственно "правильную", неизбежную, обзывая то "поэтической", то "бардовской". На мой взгляд, это не совсем справедливо, излишне категорично, неинвариантно, но понятно. Уму постижимо. Стало быть, простительно.
А впрочем... Литературная речь, собственно, и отличается от газетной своей неординарностью вплоть до "неправильности". Не случайно литературу считают инструментом познания человека. А неординарность речи - производная от нестандартности личности, что определяет "личностную" песню как таковую. Видимо, во многом прав автор из Тулы Л. Альтшулер, считая, что АП - не что иное, как "музыкальное интонирование русской поэтической речи". Чтобы не оказаться расистами, уточним: русская АП.
Кстати, декларацией "личностной" песни вполне можно считать строки Павла Когана из известной песни "Бригантина":
"Надоело+ "любить усталые глаза"+"
и
"Пьем за яростных, за непохожих+"
Кто знает поэзию Павла Когана, согласится, что этот манифест отнюдь не случаен.
О МОТИВАЦИИ ТВОРЧЕСТВА
В конце 70-х, почуяв нелады в бардовском цехе, самые разные деятели движения КСП интуитивно стали приписывать проблемы наплыву в жанр чуждых авторской песне людей. Не то, чтобы началась "охота на ведьм", но имели место попытки разобраться, так ли уж все. кто держится за гитару и имеет популярность в массах может называться бардом. Короче, всяк на свой лад начал отделять овен от козлищ.
Т. и В. Кузнецовы, например, считали, что барды делятся на "эстрадников" и "камерников"; при этом явно симпатизировали вторым. Но непонятно было, что делать с балаганным, но самобытным Луферовым и салонным, слащавым Дольским.
Я тоже в меру скромных возможностей поучаствовал в этой драчке, хотя некоторые, как сейчас кажется, не лишенные смысла догадки тогда не обнародовал.
А пришел я к делению бардов на "дляшников" и "потомушников".
К терминам можно придираться (делают это, как правил, те, кому самим сказать особо нечего), а можно понять и условно принять для простоты общения.
Короче, по моему разумению, есть люди, пишущие "для" - для славы, заработка, самоутверждения; на заказ. А есть пишущие, потому что не могут молчать: нутро горит. И вовсе не всегда с целью осчастливить написанным весь мир, чего бы это ему (миру) ни стоило.
Самое интересное, что, когда я осознал существование потоков, три из них пришлись на "дляшников", а четвертый - на "потомушников". Угадайте, какой!
Не в мотивации ли творчества кроется особливость и уникальность "личностной" песни?
"Для" - посыл, импульс внешний. Он идет во многом от общества, его институтов, явлений и пр. Вот есть эстрадная песня - и я такую напишу. Совсем как композитор и поэт. Это не выдумка; мне знакомы эти мотивы по собственному детству. Тогда я знал, что можно делать вещи, неотличимые от "взрослых", и даже получать кое-какие дивиденды.
О том, что песней можно плакать, кричать и даже... петь, я узнал значительно позднее, когда появилось, что кричать и петь самому. Тогда я начал становиться "потомушником".
КОМПОЗИТОР И ИСПОЛНИТЕЛЬ В АВТОРСКОЙ ПЕСНЕ
В наших смешных спорах о том, как понимать определение "авторская песня" и какую песню считать "авторской", временами возобновляются следующие заявления:
– "авторская" - это песня, у которой есть автор; -
"авторская" песня - это у которой автором слов и музыки, а еще лучше и исполнителем является один и тот же человек; - -
и т. п.
–
Но тогда непонятно, на каком основании мы считаем "своими" А. Дулова, В. Евушкину, С. Никитина, В. Берковского, Д. Дихтера, Л. Чебоксарову...
Думаю, что роль композитора в авторской песне не только правомерна, но и весьма высока. Но при одном условии: если считать "авторской" ту "композиторскую" работу, в результате которой возникает безусловное и уникальное слияние текста и музыки, рождающее новое качество. Или, иными словами, дающее супераддитивный эффект, эффект сверхсложения составляющих. Этот результат невозможно измерить, но статистика экспертных оценок, скорее всего, даст совокупное определение. Испытание песни на разрыв музыки и слов может привести к трем результатам. Первое: после "снятия" музыки со стиха последний "вздыхает с облегчением". Значит, имеет место явная творческая неудача: музыка деструктивна по отношению к стиху, действует на него разрушающе, угнетающе... Второе: при "снятии" или "надевании" музыки вновь ничего особенного не происходит. Скорее всего, в этом случае музыка не имеет к стиху особого отношения, индифферентна к нему. Действует принцип "на любой вопрос - любой ответ". Третье: потеряв музыку, стих "чувствует себя сиротой". Значит, контакт состоялся; автор музыки оказался конгениален автору стиха. Это, пожалуй, и можно считать настоящим соавторством, а сделанную работу - авторской песней. Единственной и неповторимой.