О, Путник!
Шрифт:
Шла осада, вернее, она, видимо, только начиналась. К стенам цитадели, прикрываясь щитами и выставив вперёд копья, приближались три внушительные по численности колонны войск. Между ними под защитой больших щитов двигались длинные тележки, нагруженные приставными лестницами, вязанками дров, соломы и ещё какими-то предметами неизвестного мне назначения. Позади наступавших войск были расположены четыре большие катапульты, которые метали в сторону замка камни и какие-то горящие, чадящие чёрным едким дымом, шары.
Перед катапультами, в две длинные шеренги, частично прикрытые укрепленными на земле щитами, выстроились
Над центральной башней гордо развевался синий с позолотой флаг, под ним стояла группа людей в блестящих доспехах. Видимо, среди них находился и сам ГРАФ. Члены его свиты горячо жестикулировали, отдавали команды суетившимся вокруг простым воинам.
В отдалении от замка на небольшом холме располагался белый шатёр, рядом с ним на высоком флагштоке тяжело колыхалось огромное знамя. На его чёрном полотнище был изображён какой-то красный зверь, какой, непонятно. Около шатра находилась группа людей в серебристых доспехах, очевидно, — это были предводители нападающей стороны. Они также жестикулировали, отдавали команды подъезжающим и спешно уезжающим всадникам.
Осада, конечно, впечатляющее зрелище, но лучше наблюдать её со стороны, на определённом отдалении, чем мы некоторое время и занимались, испытывая к происходящему естественный и неподдельный интерес. Его, впрочем, не разделяла ГРАФИНЯ.
— Сир, надо что-то делать! — тревожно и нервно воскликнула девушка.
— Понятно, что надо! — спокойно и важно ответил я. — Но, прежде всего, необходимо определить диспозицию, выработать тактику и стратегию. Главный вопрос, — как нам избежать больших потерь!? Я имею в виду не наши потери, а потери со стороны противника. Зачем мне лишние жертвы, я ведь всё-таки незваный гость на этой земле. В отношении Второго Острова у меня имеются далеко идущие планы. Ни к чему мне сразу вот так портить свою репутацию, абсолютно ни к чему… К тому же на нас никто не нападает, и ГРАФ мне не союзник и не находится под моим покровительством. Я пока только собираюсь быть его гостем. Логично, ГРАФИНЯ!?
— Конечно, логично, Сир. Но бывают такие ситуации, когда логика не к месту, совсем не к месту! К чёрту логику! — нервно ответила девушка.
— Кстати, замок-то укреплён довольно неплохо, — задумчиво и меланхолично произнёс я. — Для его взятия у нападающих явно недостаточно сил, подкрепления им ждать пока не откуда. Подождём, ГРАФИНЯ, подумаем, проанализируем ситуации, примем окончательное решение.
— Его Величество прав, ГРАФИНЯ. Незачем пороть горячку, подождём немного, подумаем…, — басовито и благодушно вторил мне БАРОН.
Наступило кратковременное молчание. Его, со слезами на глазах, снова прервала ГРАФИНЯ:
— Да что же это такое! О чём тут думать, Сир!? Сейчас начнётся штурм, произойдёт настоящая резня, погибнут люди, в опасности мой дядя, другие мои родственники. Кстати, погибнут не только они. Вы же заботитесь обо всех людях, которые находятся перед Вами, и с той и с другой стороны, не правда ли? Ну, сделайте же что-нибудь!
— Дорогая моя! Война есть война. Жертвы на ней неизбежны. Да, кстати, ведь нам ещё неизвестно, кто развязал эту войну, кто здесь прав, а кто виноват. Ситуация мне совершенно пока не понятна. Следует в ней разобраться, вдумчиво осмыслить её, — лениво произнёс я.
— Что же, Сир, мне придётся вступить в схватку одной! — девушка заплакала навзрыд и крепко сжала поводья коня.
— Ну, ладно, ладно! — нахмурился я. — Ох, уж эти женские слёзы! Ненавижу их!
Я досадливо поморщился, задумчиво посмотрел на высокое небо. Его чело было по-прежнему ясным и синим, не озабоченным ни одним облачком-морщинкой. Белоснежные вершины гор невесомо, чисто и хрустально высились над землёй. Там, — на высоте и в вышине, всё было тихо, мирно, спокойно. Я с трудом и обречённо опустил свой взор вниз, на грешную землю, устало произнёс:
— ГРАФИНЯ, оставайтесь на месте, организуйте на всякий случай оборону, а мы с БАРОНОМ отправимся на переговоры. БАРОН, приготовьте для этой цели всё, что положено, сделайте всё, как надо! Как должно было быть приготовлено и организовано то, о чём я говорил, мне было неизвестно, но я всецело положился на старого вояку. БАРОН не обманул моих ожиданий, быстро сколотил делегацию. Кроме нас двоих, в неё вошли десять самых статных воинов, облачённых в тяжёлые боевые матовые доспехи. Они сидели на десяти могучих вороных конях. Кроме этого, передо мною предстали: герольд в алом кафтане на грациозном белом коне, два трубача в красном с длинными трубами на перевязях, восседающие на каурых маленьких лошадках, а так же три знаменосца в лёгких сияющих доспехах на гнедых статных жеребцах.
Неплохо, совсем неплохо! Знаменосцы держали в руках стяги с гербами новоявленного КОРОЛЯ, то есть меня, а также ГРАФИНИ и БАРОНА. Ах, как это всё торжественно и красиво! Восторг охватил и переполнил мою душу. Ну что же, пора в путь. Процессия двинулась в сторону лагеря нападающей стороны. Погода стояла великолепная, небо навалилось всей своей необъятной, невесомой и вечно девственной синевой на вечно грешную, серую и тяжёлую землю. Прямо нам в лица дул лёгкий прохладный ветер, доносящий угасающую, но ещё ощутимую свежесть далёких ледников.
Впереди клином ехали три знаменосца. Их доспехи сверкали на солнце, слепя глаза. Флаги тяжело колыхались на ветру, который, вдруг, словно по чьей-то неведомой команде, усилился. Далее на слегка пританцовывающих лошадях двигались герольд и трубачи, за ними — мы с БАРОНОМ. Процессию замыкали десять мрачных рыцарей с поднятыми копьями, следующие в колонне по двое.
Конь подо мною был какой-то редкой в этих краях породы: рослый, длинноногий, с изящной шеей, с маленькой головой, с роскошными хвостом и гривой, светло-песочной масти. Очень резвый скакун. Его мне сразу после нашего знакомства, видимо, в порыве чувств, подарила ГРАФИНЯ. Потом она, как я заметил, об этом несколько жалела, но подарок есть подарок. Жеребец был с норовом, никого, кроме ГРАФИНИ, к себе не подпускал, но к удивлению всех ко мне быстро привык, с удовольствием принимал лакомства из моих рук и даже стал откликаться на придуманное ему мною имя — БУЦЕФАЛ.