О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»
Шрифт:
Во-вторых, думающие граждане задавались вопросом: как они, совершенно не зная друг друга, могут осмысленно выбирать должностных лиц своего государства?
Если бы миллион римских граждан и нашел «площадку» таких размеров, республика-однодневка мгновенно бы пала жертвой демагогов, личных амбиций и разборок враждующих кланов.
В результате вся власть была в руках примерно 2 тысяч богатых семейств. Фактически Римская республика превратилась в олигархию. Жаль, нет до сих пор ни одного государства с таким официальным названием. Его предшественником мог бы считаться сам Древний Рим! Он первым стал достоин того, чтобы называться Олигархией (по крайней мере, среди тех государств, чью историю мы хорошо знаем), притом с большим оттенком плутократии. Римляне уже тогда научились активно торговать выборными должностями и местами в сенате. Часть сенаторов была почтенными главами старинных родов, образованными
Сенат боролся за власть с народным собранием — форумом. На форуме же все больше появлялось пролетариев — тех, у кого не было вообще никакой собственности. У многих пролетариев, забросивших землю крестьян, не было и работы. Во-первых, они ничего не знали и не умели. Во-вторых, ничего и не хотели знать, уметь и делать. Но ведь они — благородные граждане Великого Рима! Им полагается! Именно эта публика требовала «Хлеба и зрелищ», то есть бесплатной раздачи продуктов и устроения всяческих увеселений: гонок колесниц, цирковых представлений, гладиаторских боев.
Сенат разлагали плутократы. Форум — охлократы.
Футбол в Древнем Риме еще не изобрели, поэтому охлос требовал гладиаторских боев. А помимо зрелищ — бесплатного хлеба и каши.
Фактически между плутократией и охлократией велась борьба. Если на законодательную власть еще как-то пыталась влиять толпа, то исполнительная сосредотачивалась в руках богатых родов. Демократия принимала все более жалкий вид.
Период между 100 годом до н. э. и 14 годом н. э. сами римляне называли «Эпохой гражданских войн». [223] Влиятельные ибогатые воевали друг с другом, опираясь на свои финансы и на верные им легионы. Всякий захвативший власть считал своим долгом демонстрировать свою приверженность идеям «первородной римской республики», делать вид, что он лишь защищает ее идеалы от узурпаторов. Но и Марий, и Сулла, и Юлий Цезарь, манипулируя [224] сенатом и опираясь на квазиреспубликанскую фразеологию, фактически были абсолютными диктаторами.
223
114 лет — вот это масштаб для гражданской войны! Поистине достойно Древнего Рима. Мы же до сих пор не до конца пережили последствия собственной Гражданской, продлившейся всего-то четыре года. Правда, по степени ожесточения сторон, по-разному понимавших значение слова «демократия», Древний Рим нам и в подметки не годится…
224
Слово, кстати, происходит от латинского manipula, — так называлась боевая единица внутри легиона, численностью в разное время от 60 до 240 чел. Искусство «манипулировать» — это искусство командира легиона постоянно по ходу боя перестраивать свои манипулы, обеспечивая максимальную эффективность каждого солдата и перманентное задействование по ходу сражения свежих резервов.
Выражение «перейти Рубикон» стало устойчивым. Это значит решиться на что-либо важное, сделать бесповоротный шаг. Совершил этот поступок Юлий Цезарь, когда 10 января 49 года до н. э. злейшим образом нарушил древние римские законы и все принципы римской демократии. Речушка Рубикон отделяла Цизальпинскую Галлию от тогдашней Италии. Считалось, что всякий военачальник должен на этой речке оставить свою армию, и идти далее по родной италийской земле только как частное лицо.
Юлий Цезарь со словами: «Жребий брошен!», ставшими еще одним афоризмом, форсировал Рубикон со своими ветеранами, закаленными в огне Галльской войны. Вошел с ними в Рим… И стал диктатором.
Впрочем, неплохим. Юлий Цезарь, как правитель умный, прекрасно понимал всю опасность охватившей охлократичный Вечный город эпидемии тунеядства. Среди прочих дел Цезарь уменьшил число получавших бесплатный хлеб до «всего» 150 тысяч человек. 100 тысяч римских граждан он лишил положения почетных дармоедов, а 80 тысяч выселил из Вечного Города в колонии, чтобы посадить на землю. Половина этих люмпен-пролетариев вскоре, правда, забросила бесплатно полученную землю и вернулась в Рим…
Август, внучатый племянник Юлия Цезаря, окончательно оформил новую политическую систему: принципат.
225
Слово «принцепс» не носило в римском праве каких-то особых привилегий или властных полномочий. Ну, примерно как известное определение «национальный лидер». Правда, Август Октавиан не довольствовался только «нравственным авторитетом». Помимо ласкающего слух титула «первого гражданина», он был также императором (т. е. по сути верховным главнокомандующим римской армии), пожизненным консулом (что-то типа премьер-министра), трибуном (этой должности трудно подобрать аналог, вроде спикера, избранного самым широким Съездом народных депутатов с правом индивидуального вето на все решения Парламента и Правительства), естественно, сенатором и, наконец, понтификом (как бы Патриархом всея Римской республики). Причем все эти должности гениальный Принцепс умудрялся занимать одновременно. В этом отношении в части бесконечных титулов он значительно превзошел Леонида Ильича Брежнева. Немаловажно и другое. Помимо всего прочего Август Цезарь Октавиан был еще официально и САМЫМ БОГАТЫМ ЧЕЛОВЕКОМ В РИМЕ. Не только Первым Гражданином. Но и Первым Олигархом Государства. Например, весь Египет считался не государственной, а его личной собственностью. Армия также фактически финансировалась из кармана Августа. Впрочем, я подозреваю, в то время понятия «казна Рима» и «кошелек Октавиана» уже смешались окончательно.
Впрочем, это была еще та республика. Народное собрание — форум окончательно утратило всякую роль.
А вот число граждан все росло. В 212 году император Каракалла сделал гражданами всех свободных подданных Римского государства, плативших налоги и соблюдавших римские законы. Непосредственная демократия окончательно сделалась бессмыслицей. Где и как миллионы новых римских граждан выбирали бы для себя принцепса?!
Император Диоклетиан (правил в 284–305 гг.) еще раз реформировал систему управления Римского государства. При этом сыне вольноотпущенника, начинавшего службу рядовым легионером, окончательно упразднили остатки демократии, фактически ее внешнюю видимость. Форум перестал собираться даже формально. В эпоху Домината, [226] или поздней античности, император стал в полном смысле единовластным властителем, он опирался на армию и бюрократический аппарат.
226
Принцип управления, пришедший на смену Августовскому «принципату».
Доминат существовал до падения Рима в 476 году н. э. Даже формально никакой демократии уже не было. Но на местном уровне Римская империя всю свою историю сохраняла систему самоуправления, оставшуюся от времен, когда Рим был маленьким полисом, городом-государством площадью 870 квадратных километров. Гремели гражданские войны, Цезарь переходил Рубикон, Антоний женился на Клеопатре, Октавиан Август устанавливал свой принципат… А в бесчисленных избирательных округах Римского государства собирались на форумы граждане и выбирали чиновников местного самоуправления — муниципалов. Муниципалитеты собирали местные налоги, распределяли их, вели строительство, вершили суд.
Местное самоуправление позволяло принцепсам иметь по сегодняшним меркам очень маленький бюрократический аппарат: чиновники были попросту не нужны. Всеми местными делами все равно ведали муниципалитеты.
Римская империя вошла в историю как сочетание центральной олигархии, а потом и монархии с демократией на местах. Современные же демократы продолжают считать, что демократия очень эффективна при управлении всем государством…
Или все-таки монархия? (Современное отступление)
Не так давно священник Михаил Ардов вернул в оборот старую мысль о том, что монархия предпочтительнее республики, потому что на троне просто по теории вероятности может оказаться порядочный человек. Православный публицист пишет: «Монархия не избавляет подданных от напастей, она дает надежду. Есть такой известный афоризм, который я, возможно, не полностью разделяю, но который мне очень симпатичен: «Я за монархию против республики, потому что при монархии на престоле случайно может оказаться добрый и порядочный человек. А при выборах это абсолютно невозможно. Туда он никогда не долезет»».