О странствиях души

Дахненко Александр

* * *

Таращится скука из серых углов, Из жизни, запрятанной в стол. Ты смотришь поверх идиотских голов, Твой взгляд ироничен и зол. Проходит за окнами чья-то мечта, И так безобразно пылит. И в каждом из дней есть своя пустота, Что так нестерпимо болит. Попробуй придать хоть какой-нибудь цвет И смысл всем нелепым словам… Конструкция ржавых отчаянных лет Вот-вот разойдется по швам.

* * *

Ты — порожденье Вселенной иной, Прячешь сиянье души за стеклом, Кажешься пыльной ночной тишиной, Мерно дрожащей над темным столом. Ты налетаешь на время пургой, Вязкой метелью столетья кружа. И погибаешь, как кто-то другой В зябких объятьях мечты-миража. И раздвоенье в натуре твоей, В музыке светлой, во взгляде больном, Память хранящем о сотнях теней, Связанных в вечности сказочным сном.

* * *

Учись глядеть парадоксально На зло с добром, добро со злом, Открещиваясь моментально От слов, что бродят за углом. Стремись к иному совершенству, Где все в узле переплелось, Где сердце на пути к блаженству О холод боли обожглось.

* * *

Я сам себе противоречу, Люблю то завтра, то вчера. Иду судьбе своей навстречу Банальным росчерком пера. Я слышу как порой полночной Звук оттеняет тишину. Как время легкое неточной Строкой бредет опять ко сну. И мир становится просторным, Когда в движеньи сквозняка, Я остаюсь под небом черным Один на все свои века.

* * *

Я сквозь усталости стекло В полночные миры гляжу. А душу сном заволокло, Стихами, что опять твержу. Пульсирует вдали звезда, И кровь пульсирует во мне. Мы так похожи — нас беда Соединяет в тишине. И я готов идти сквозь мглу, Сквозь тяжесть медленных часов, Нанизывая на иглу Отчаянья обрывки слов.

* * *

Вот тебе торжественная ода — Крик ненужный в мире никому. Сердце леденящая свобода, Болью обжигающая тьму. Вот тебе безвестные болезни, Душу всю прошедшие насквозь. Ты в томах бесчисленных исчезни — Сам с собою разошедшись врозь. Ты устал от бед и безобразий, Что какой-то идиот назвал Самой сбывшейся из всех фантазий — Жизнью, неизбежной как обвал. Вот и окончание романа — За окном все тот же городок. В мареве осеннего тумана, Между никому не нужных строк. Отголосок давешнего бреда Ты припомнишь весело с утра, Не заметив, как идет по следу За тобою черное вчера.

* * *

Вся прелесть мира ладони, Весь ужас жизни в глубине. Ничто тебя уж не затронет, Ты с ветром нынче наравне. Летишь в пространства ледяные, Где облака дробятся вмиг. Где души, сумраком больные, Упали в переплеты книг. Нет ничего тоски дороже, Она всегда с тобой была: Скользила холодком по коже, И понапрасну не лгала. Теряется в ночных пределах, Во тьме, подвластной волшебству, Твой дух, уничтожая тело, Стремясь к иному существу. Ты снова складываешь числа, И получается стена… А где-то жизнь твоя без смысла В сиянье переведена.

* * *

Из потусторонних состояний Возвращаться очень тяжело. Ломит лоб от всевозможных знаний, Сердце давним льдом заволокло. Так меня сквозь ночи пропускает Боль, что ни о чем не говорит, Вечность, что меня за грань толкает, Что безумьем медленным горит. Мир всех нас разрушит моментально, Только ты в ладонь его возьмешь, Глядя на него почти фатально, Отсекая словом страх и ложь. Нет у бесконечности рассвета, Может быть, тоска всему виной. Может быть, изменчивое лето, То, что повернулось к нам спиной. Боже мой, я напишу немало В полуромантическом бреду… Чтоб уйти из мира-кинозала, Где столетья я кого-то жду.

* * *

Неуемною печалью полночь давится угрюмо. Ледяными голосами завывает непогода. Как и прежде, под завесой безобразнейшего шума, Сны таинственно приходят тем же самым черным ходом. Сны вторгаются в сознанье то безжалостным кошмаром: Непонятным и размытым, но тревожным силуэтом. То каким-то невозможным, бесполезным странным даром, Или редкостною рифмой позабытого сонета. Грустный шепот рвет на части очарованную душу, Изменяя понемногу очертания фигуры, Что в пространстве зазеркальном целый мир вот-вот разрушит, Что глядит в тебя все время взором пристальным и хмурым.

* * *

Вяжет времени узлы Ледяными спицами Ночь, таращится из мглы Звездными глазницами. Я сегодня сам не свой, Ведь в одно мгновение Проплывут над головой Тени озарения. Я все думаю о том, Как бы приспособиться, Как во тьме построить дом, Да чтобы не озлобиться. Как бы отвести тоску Смертную, похожую На прижатое к виску Дуло вместе с кожею. Собирается не зря Время величавое Лишнего не говоря В облако кровавое. А иначе не сложить Песню окаянную. А иначе скучно жить, Глядя в дверь стеклянную.

* * *

По космическим тропам в безмолвие тянется времечко, Пропадает охота искать ледяную звезду. Прорастает судьбы неприметное серое семечко, Что когда-то упало бедою в твою борозду. Это снова сирень, это, может быть, ветки акации, Это просто какой-то смородины маленький куст. И бесцельная жизнь в бесконечной своей эмиграции, Горизонт что по-прежнему черен, прозрачен и пуст. Годы катятся в ночь — вихрем вечности быстро подхвачены. Взоры гаснут в тупом равнодушии и в пустоте. И слова твои все безвозвратно, навеки утрачены… Все слова от тебя уплывают на белом листе.

* * *

Пояс затяну потуже, Губы посильней сожму, Перешагивая лужи И пространственную тьму. Я опять слежу за миром, Он меняет на ходу Очертания квартиры, Привнося в нее беду. Продолженье есть у спора, И из каждого угла Все глядит в меня с укором Нескончаемая мгла. Время хаоса, порядка Я давно уже занес В разграфленную тетрадку, Да поверх забытых грез. Я завис над бездной снова. Из-за моего плеча Проступает горечь слова, Бледность лунного луча. Мне теперь уже не надо Знать на свете что к чему… Преодолеваю взглядом Я межвременную тьму.