Шрифт:
Людмила Жукова
"О, свежий дух березы!"
По таежной избушке плыл теплый живой дух от печурки, в которую Власта то и дело машинально совала дрова, и еще от ароматных лечебных трав, оставленных охотниками-промысловиками, которые теперь почему-то не торопились прийти сюда на зимовье, хотя ох как нужны были сейчас!
Власта не спала уже три ночи - голова была тяжелой, лоб горел, глаза воспаленно моргали, словно в них насыпали песку.
Любимый умирал. Холодело его тело, синели ногти. Он давно уже не открывал глаз, а зубы его так сильно сжались, что Власта насилу их разжимала, чтобы влить хоть каплю целебных снадобий. Она уже не раз мысленно благодарила свою старую бабку, которая научила
Чем заболел Митя, она не знала: вдруг неожиданно свалился, сказав, что устал, поспит малость. И вот три дня - в странном оцепенении. Смесь зверобоя с девясилом, настойка женьшеня на спирту - ничего не помогло. Что еще? Голова туманилась, ей что-то грезилось, как говаривала старая бабушка - "метилось". То они будто бы едут с Митей на конях к месту раскопа по узкой тропке, и Митя, сломав ветку цветущей черемухи, смеясь, передает ей душистое чудо. То в их доме, в большом городе, он, меряя комнату большими шагами - высокий, статный, черноволосый, - возмущенно передает ей разговор с директором института, не верящим в успех задуманной Митей экспедиции в эти таежные дебри верховьев Енисея. А ведь именно тут, по его мнению, должны быть стоянки "динлинов" - так китайцы в своих хрониках называли рослых белокожих людей, пришедших на Енисей откуда-то из Причерноморья и позже ушедших через Гималаи в Индию. Очень давно, в день их знакомства, Митя сидит рядом с ней на узком диванчике в вестибюле института и о чем-то говорит, заглядывая ей в глаза, и она чувствует, что нравится этому незнакомому человеку и что это из-за нее одной он столь долго сидит и не уходит.
А потом пошли странные и страшные видения: какие-то люди с ужасными серыми лицами, гримасничая, плясали и тащили ее в свой бесовский хоровод. Какие-то визгливые женщины кричали что-то обвиняющее, тыча в нее грязными жирными пальцами.
Власта в ужасе мотала головой и бежала к порогу, где стояло ведро с ключевой водой, макала лицо в обжигающую студеность, пила, и на миг видения пропадали. Глаза ее видели голубой сумрак комнаты и багровое, в легкой разноцветной ряби от заходящего солнца, окно. Отблески пылающего заката ложились на бледное лицо Мити, казалось, это вспыхнул румянец и вот-вот встрепенутся ресницы... Она с надеждой подбегала к любимому, касалась дорогого лица и отдергивала вмиг похолодевшие руки...
Власта напряженно вспоминала все, что говорила ей старая бабушка, чему учила ее. Она говорила о листьях березы: если обложить человека ими, он скоро согреется. Но где сейчас, в октябре, в занесенной первым снегом тайге, листья березы? Если только в баньке близ зимовья? Взяв фонарь "летучая мышь", она сбегала в баньку, размотала хитрый узел из проволоки на двери, и, конечно, обнаружила березовые веники. И тут только ее осенило - горячая парная баня - вот что нужно сейчас Мите!
Она принялась разжигать крохотную печурку, та чадно задымила. Власта догадалась подняться на крышу и выгрести из дымохода снег. Огонь в печи весело затрещал, и от мысли, что это средство - старое, испытанное, может помочь Мите, у Власты прибавилось сил. Она нашла волокушу, приготовленную охотниками для перевозки зверья, положила на нее закутанного в одеяла Митю и, не чувствуя тяжести, - скорей, скорей - потащила дорогую ношу в баню.
Полки были чистые, вымытые кем-то весной. Вода в чане скоро нагрелась. Власта распарила листья трех веников и обложила ими Митю. "О свежий дух березы!" - кто это сказал? Не вспомнилось. Но дух в маленькой баньке действительно пошел свежий, теплый, веселый. В блеклом свете "летучей мыши" стены ее, прокопченные до черноты, обнажили свои крепкие ребристые бревна, и впервые за эти три дня страх отошел. Ее разморило от тепла, глаза
В амбразуру окошка заглядывало уходящее багряное солнце, и Власта вдруг ощутила, что кто-то чужой враждебно наблюдает за ней.
Кому здесь быть? Солнце скрылось, теперь в тесной баньке слабым белесым пламенем горела одна "летучая мышь". Тело Мити слегка порозовело. Снова она обливала его горячей водой и хлестала до устали в руках распаренным веником. Снова подбрасывала в печь березовые и еловые поленья.
Ей показалось - руки его шевельнулись, будто хотел он отогнать кого-то. Она всмотрелась. В облаке густого матового пара мелькали мириады жирных черных точек с тонкими извилистыми хвостиками. Бешено крутились, пританцовывали, злобствовали. (Они были крохотные, в другой раз бы она их никогда не заметила, но сейчас - измученная, в отчаянии, живущая на одних нервах, - она видела с помощью внезапно обострившихся чувств, видела и злобно ощерившиеся их пасти, когти, клыки, видела одновременно каждого из этих мириадов врагов.)
– Наш! Все равно он наш!
– пищали точки, похожие на откормленных пиявок.
– Он шевельнул руками!
– пронзительно вскричала вдруг самая жирная, медленно двигающаяся чернушка.
– Ха-ха! Это конвульсии, конвульсии!
– завопили другие.
"Кто они? Что говорят?
– с ужасом подумала Власта.
– Так это они отбирают у меня Митю?"
– Кто вы! Что вам здесь надо?
– Ей показалось, что проговорила она эти слова грозно и громко, но услышала лишь свой слабый шепот.
– Это ты - кто? Это тебе - что здесь надо?
– завизжала медлительная толстуха.
– Ты что нам мешаешь? Ты почему нас видишь?
– Он муж мой, - уже громко ответствовала Власта.
– Где же мне быть, как не рядом с ним? Когда любишь, видишь все!
– Нету у тебя больше мужа! Этот труп уже не муж, - захохотали, сгущаясь в облако, черные страшилы.
– Есть, есть! И будет! Слышите? Я не отдам его вам!
– уже в голос закричала Власта, надвигаясь на крапленое облако с отчаянной решимостью. Кто вы такие, чтобы решать за нас, жить или не жить?
– Глупая! Мы - хозяева Земли! Мы те, кого вы, несчастные создания, величающие себя "венцом творенья", называете микробами, вирусами, бактериями. Мы - великие микро! Мы - хозяева всего живого!
– Но среди вас есть и другие - наши друзья, а ваши враги, - возразила Власта. Но визгливая толстуха ушла от ответа, мерзко хихикнув:
– Когда-нибудь и ты станешь нашей, слышишь, и ты тоже!
– Лучше я! Лучше я, чем он!
– вырвалось, как стон, у Власты.
– Возьмите меня вместо него!
Среди "хозяев всего живого" произошло явное замешательство, они шушукались.
– Сумасшедшая!
– подытожила дискуссию толстуха и обратилась к Власте: Да зачем нам ты? С тобой еще возиться да возиться, а он уже готов.
– Не отдам!
– с отчаянием вскрикнула Власта, кидаясь к распростертому телу Мити.
– И не хозяева вы никакие. Вот я вас сейчас кипятком, твари!
Она вскочила и действительно хлестнула кипятком в зернистое от черных точек облако.
– Сумасшедшая женщина, что нам кипяток!
– запищали "хозяева", но благоразумно передвинулись ближе к двери.