О своём воевавшем отце, о себе и об окружающем мире
Шрифт:
Об отце
Мой отец, Бербенцев Демьян Иванович 1907 года рождения, уроженец села Жилино Воронежской области, был призван в ряды Красной Армии в 1928 году. Его отец, мой дед, Иван Макарович был сельским кузнецом и обучил своих пятерых сыновей кузнечному делу. Поэтому Демьяна, младшего из его сыновей, определили армейским кузнецом в кавалерийскую часть, которая стояла в здании, которое известно как «МАНЕЖ» рядом с Московским Кремлём. Основное занятие кузнеца в кавалерии – это подковывание лошадей. Отец хорошо владел этим искусством и вскоре стал кузнецом-инструктором, т. е. обучал этому делу других.
В 1930 году, когда в СССР стали ускоренно развиваться танковые войска, отца как имевшего дело с металлом послали учиться танковому делу в Казанское
В отпуск отец съездил в родное село, взял в жёны мою маму Ивасенко Харитину Ильиничну и привёз на Дальний Восток на место своей службы. Там они жили до 1940 года.
Там, на Дальнем Востоке, у них родились дети – девочки Рая, Дина и Римма. Первая, Рая, умерла в раннем возрасте от тифа.
В конце 1940 года начали активизироваться Японские военные силы рядом с границей, и командование части, в которой служил отец, решило отправить все семьи военнослужащих подальше от места их службы, желательно к их родителям и родственникам. И моя мама с двумя малыми дочерями, одной четыре года, другой два года, отправилась к своим родителям в село Жилино. Они ехали поездами 13 суток. На станции Митрофановка их встретил мамин отец, мой дед Илья Антонович, и привёз в свой дом. Через полгода 22 июня 1941 года началась война. 28 июня родился я. Через год в июле 1942 года через село в направлении Сталинграда прошли немецкие войска, а в феврале 1943 года село освободила Красная Армия. Во время немецкой оккупации никто из односельчан не выдал мою маму и нас как семью советского офицера.
А отец, проводив нас, продолжал служить на Дальнем Востоке. Когда стало понятно, что японцы не решатся перейти границу, дивизию, в которой служил отец, эшелоном перебросили под Москву, где шли жестокие бои. Эшелон высадили в Подольске, откуда дивизия своим ходом ушла в Серпуховские леса, где какое-то время находилась в резерве.
Немецкая танковая армия пыталась взять город Тулу, но не смогла, обошла Тулу и пошла на север на Москву, дошла до Каширы, там её остановили наши войска, через Оку не пропустили. Тогда немцы решили идти на Серпухов и там форсировать Оку. Дивизию, в которой служил отец, под командованием генерала Гетмана, выдвинули навстречу немцам. За Окой, между городами Каширой и Серпуховым, у деревни Иваньково, на взгорке, дивизия Гетмана поставила танки в танковые окопы, замаскировала их и приготовилась к бою. Под вечер, когда начало темнеть, подошли немецкие танки, включили фары и сирены, пошли в «психическую» атаку. Наши танки из окопов били по фарам всю ночь. Под утро, когда немцы увидели, что половина танков уничтожена, повернули назад, пошли курсом на Алексино, далее на Калугу и Юхново. Дивизия Гетмана вышла из окопов и преследовала немцев до самого Юхнова. Про этот свой первый бой отец рассказал мне много лет спустя.
Рассказал он мне и ещё один военный эпизод. Уже в конце войны танковая колонна какого-то Украинского фронта быстрым маршем шла по дорогам Германии, по Саксонии вблизи города Дрезден. Около какого-то немецкого городка остановились на привал, перекур. Рядом с дорогой был какой-то завод, кирпичные цеха. Группа офицеров пошла посмотреть, что за завод. Зашли в цех, там на станках работают рабочие, ни на кого не обращают внимания. Офицеры посмотрели на это и пошли обратно. Колонна тронулась дальше. Через какое-то время, полсуток спустя, по радио пришёл приказ повернуть назад, идти в Прагу, чехам на помощь. Шли мимо того места, где делали привал и ходили на заводик. Видят, что весь городок и тот заводик разбомблены. Одни развалины и много трупов бывших рабочих. Это поработали «наши союзники» американцы и англичане. Они в тылу наших войск бомбили Дрезден и городки в его окрестностях.
Так закончилась эта война для моего отца. После войны отец продолжал служить в Советской армии, в основном по технической части, зампотех роты, батальона, полка. В 1946 году отец приехал к нам в село Жилино.
Детство
Мне уже было пять лет. Я был сельским хлопцем, босоногим, штаны на одной лямке. Жили мы у бабушки Марии Ивановны и дедушки Ильи Антоновича, хата под соломенной крышей, сарай под камышом. В сарае корова, куры, овцы. Большой огород, сад, терновник, в котором у меня были свои ходы и укромные места. Село на две улицы длинное вдоль речки Овчинная. Между речкой и сельскими домами пойменные луга, за речкой меловые горы высотой около ста метров, прорезанные оврагами. За вершинами этих гор дубовый лес. С другой стороны села чернозёмные поля. В центре села площадь и церковь, куда меня водила за руку бабушка Мария. Другой дедушка Иван Макарович, сельский кузнец, был по совместительству церковным старостой.
Отец погостил немного у нас, затем увёз маму и двух моих сестёр на место своей службы на Украину. Сёстрам надо было учиться, одной семь лет, другой девять. Меня ещё на год оставили у бабушки с дедушкой. Я ходил к дедушкину брату, у него была телега и два ослика, которые возили телегу. Дедушкин брат ездил по соседним сёлам, собирал куриные яйца для райкооперации и брал меня с собой. Мне эти поездки были очень интересны.
Через год за мной приехала мама. Мы ехали с пересадками, в Киеве побывали в Киево-Печёрской лавре. Приехали в город Проскуров (переименованный затем в г. Хмельницкий). Недалеко от Проскурова военный городок Раково, где служил отец. Там была начальная школа. Все знакомые дети пошли в школу, Мне было шесть лет, я остался один и упрашивал родителей, чтобы тоже пойти в школу.
Школа
Они согласились. Прошло уже три месяца школьной учёбы, но меня взяли, и я стал учиться. В третьем классе мой учитель по математике Владимир Николаевич привил мне интерес к решению сложных математических задач. Этот интерес сохранялся у меня потом долго.
Через четыре года отца перевели на новое место службы в ГДР в город Дрезден. Нас, его семью, надо было куда-то определить. В городе Россошь Воронежской области жил брат отца Иван Иванович, работал кузнецом на станции. Мы туда поехали, сняли квартиру в частном доме и жили в ней три года. Там я учился в пятом, шестом, седьмом классе. В марте 1953 года умер Сталин. На привокзальной площади станции Россошь был митинг. Площадь рыдала, все паровозы, паровозное депо гудели всеми гудками. Сталин для всех был вождём, учителем, победителем.
В 1954 году за нами приехал отец и забрал на своё место службы в Германию, в город Дрезден. Там я учился в восьмом и девятом классе. Жили в расположении части, недалеко от школы, тут же штаб дивизии, стадион, бассейн, большой спортзал. Мне было уже 14 лет, я мог ходить и ездить по Дрездену, видел все развалины в центре города после американских бомбардировок, в стороне от центра уцелевший дворец королей Цвингер, в нём несколько музеев: музей фарфора, музей часов, рыцарских доспехов, драгоценностей королей «Грюне гевёльбе» – «Зелёные своды», но главное – это Дрезденская картинная галерея, которую привезли из Союза в 1955 году. Нам удалось её посетить до отъезда. Отец купил мне дешёвый немецкий фотоаппарат типа «мыльницы» под плёнку 95 мм, я учился фотографировать, ездил по фотомагазинам «Кодак» Дрездена.
В 1955 году в возрасте 14 лет я получил жестокий удар по мозгам, когда Н.С. Хрущёв на съезде партии объявил о жестоких репрессиях Сталина. Ещё через какое-то время стали говорить, что китайский лидер Мао Цзэдун уже не друг, а враг. Ещё недавно все мы пели «русский-китаец братья навек», и вдруг такое.
В 1956 году отца демобилизовали, и мы уехали из Дрездена в Союз. Между прочим, через тридцать лет в Дрезден приехал на работу В.В. Путин. Местом жительства после демобилизации отец с матерью выбрали город Таганрог. Там жили с семьями два брата дедушки Ильи Артём и Мефодий.