О текущем моменте №2(50), 2006г.
Шрифт:
В наши дни, если провести тематический поиск по текстам опубликованных воспоминаний участников событий, которые общались с И.В.Сталиным систематически на протяжении многих лет, и кто не вызвал у И.В.Сталина к себе презрения, то предстаёт иная картина, опровергающая хрущёвскую версию происхождения культа личности И.В.Сталина и опровергающая тот нравственно-психологический портрет монстра, который сложился в сознании многих наших современников под воздействием субкультурной традиции либеральной интеллигенции и прочего люмпена, восходящей к докладу Н.С.Хрущёва на ХХ съезде.
В частности авиаконструктор
«В повседневной работе нередко бывало так, что человек, получив новое назначение и столкнувшись с трудностями, жаловался на отсутствие кадров: “Не с кем работать”, “Не на кого опереться” — и, чтобы “опереться”, тянул за собой так называемый “хвост”, то есть сотрудников с прежней работы. Я слышал от Сталина решительные возражения против подобного “перетаскивания” людей.
— Люди в общем везде одинаковые, — говорил он. — Конечно, хорошо было бы всем дать хороших людей, но хороших мало, всех хорошими не сделаешь. Есть средние работники — их много, больше, чем хороших, а есть и плохие, плохие тоже бывают. Надо работать с теми, кто есть.
Ещё я обратил внимание на такую реплику:
— У каждого есть недостатки и промахи в работе, святых людей нет. Поэтому с маленькими недостатками в работе каждого нужно мириться. Важно, чтобы баланс был положительный. Вы думаете, у вас нет недостатков? — дотронулся он рукой до моего плеча. — И у вас есть. И у меня тоже есть недостатки, хотя я — “великий вождь и учитель”. Это мне из газет известно, — пошутил Сталин» (А.С.Яковлев “Цель жизни” (записки авиаконструктора), Москва, «Политиздат», 1973 г., цитируется по публикации в интернете:
http://www.airwar.ru/other/bibl/yakovlev.html и далее
http://www.airwar.ru/other/bibl/yakovlev.zip, файл 36.html).
Из этого можно понять, что И.В.Сталин действительно воспринимал людей такими, каковы они есть, и культ своей личности он воспринимал как объективную данность эпохи, в которую довелось ему жить. Но если люди были им уважаемы, то он не упускал случая подчеркнуть своё ироничное отношение к культу его личности, давая им понять, что культы личностей в обществе нормальных людей неуместны; он поддерживал и поощрял проявление инициативы и ответственности со стороны людей, стремился чтобы взаимоотношения с ними были товарищеские:
«Обычно тот, кто в первый раз бывал у Сталина, долго не решался ответить на заданный вопрос, старался хорошенько обдумать, чтобы не попасть впросак. Так и я первое время, прежде чем ответить, мялся, смотрел в окно, на потолок. А Сталин, смеясь, говорил:
— Вы на потолок зря смотрите, там ничего не написано. Вы уж лучше прямо смотрите и говорите, что думаете. Это единственное, что от вас требуется.
Как-то я затруднился ответить на поставленный вопрос: не знал, как будет воспринят мой ответ, понравится ли то, что скажу, Сталин нахмурился:
— Только, пожалуйста, отвечайте так, как вы сами думаете. Не угодничайте. В разговорах со мной не нужно этого. Мало пользы получится от нашего разговора, если вы будете угадывать мои желания. Не думайте, что, если вы скажете невпопад с моим мнением, будет плохо. Вы специалист. Мы с вами разговариваем для того, чтобы у вас кое-чему поучиться, а не только чтоб вас поучать.
И он тут же рассказал об одном руководящем работнике, освобождённом в своё время от должности:
— Что в нём плохо? Прежде чем ответить на какой-нибудь вопрос, он прямо-таки
И продолжал:
— Если вы твёрдо убеждены, что правы и сумеете доказать свою правоту, никогда не считайтесь с чьими-то мнениями, а действуйте так, как подсказывает разум и ваша совесть.
(…)
Иногда Сталин получал деловые бумаги, авторы которых считали не только уместным, но и позволительным в конце письма добавлять всяческие излияния чувств и уверения в своей преданности. При чтении такого письма вслух, дойдя до концовки, Сталин либо пропускал её, либо говорил:
— Ну, а здесь, как полагается: “Ура! Ура! Да здравствует ВКП (б) и её вождь великий Сталин!” И, лукаво прищурившись, добавлял:
— Думает меня этим подкупить, заручиться поддержкой» (А.С.Яковлев “Цель жизни” (записки авиаконструктора), Москва, «Политиздат», 1973 г., цитируется по публикации в интернете:и далее
http://www.airwar.ru/other/bibl/yakovlev.zip, файл 36.html).
И Сталин действительно следовал этим принципам в жизни. В общении с ним по делу, некоторые профессионалы иногда доходили до ругани и вызывали его гнев в отношении себя. Об этом можно узнать из их воспоминаний: они не пали жертвами репрессий.
В качестве примера, обратимся к воспоминаниям артиллерийского конструктора В.Г.Грабина “Оружие победы” (М., 1989 г.). Грабин сообщает об обсуждении на заседании Государственного комитета обороны возможностей наращивания выпуска артиллерийских орудий:
«В декабре 1941 года на завод приезжал Ворошилов. Целый день мы с ним ходили по цехам, не успели даже пообедать. Клименту Ефремовичу очень нравилось всё, что он видел.
— Это вы здорово сделали, молодцы! — похваливал он. А 4 января меня вызвали на заседание ГКО. Вот и представился долгожданный случай, когда можно будет доложить И. В. Сталину о пушке ЗИС-3, а возможно, и показать её, подумал я. Нужно разрешение наркома Д.Ф.Устинова. Дмитрий Федорович незадолго до того был на заводе и ознакомился с состоянием производства. Он видел, что завод не только выполнит обещанное на декабрь пятикратное увеличение выпуска пушек, но и перевыполнит. К тому же в сборочном цехе он наблюдал за сборкой ЗИС-3. Завод попросил наркома разрешить доставить пушки в Москву, и он незамедлительно разрешил. Ворошилов на заседании ГКО не присутствовал. Заседание Государственного Комитета Обороны сразу превратилось в резкий диалог между Сталиным и мною. Вся наша работа подверглась очень острой и несправедливой критике, а меня Сталин обвинил в том, что я оставлю страну без пушек (особый вопрос: кто ложно осветил И.В.Сталину положение дел? — наш вопрос при цитировании). Я отстаивал позиции нашего коллектива до последнего.
Атмосферу этого заседания может вполне характеризовать лишь один эпизод. В очередной раз, когда я пытался возразить Сталину и защитить правильность выбранной нами позиции, обычная выдержка и хладнокровие изменили ему. Он схватил за спинку стул и грохнул ножками об пол. В его голосе были раздражение и гнев.
— У вас конструкторский зуд, вы всё хотите менять и менять! — резко бросил он мне. — Работайте, как работали раньше!
Таким Сталина я никогда не видел — ни прежде, ни позже.