О вере, неверии и сомнении
Шрифт:
Вот то же самое было и с нами – «духовниками» и особенно семинаристами. Только, к несчастью, у нас не было таких королей вокруг и не было еще своего «царя в голове» и опыта. У нас было мало еще подлинной, горячей, глубокой веры в Бога; но не хватало еще и глубины ума, чтобы понять действительную важность и чрезвычайное значение для истины Слова Божия.
Вот почему я не поверил и святому гениальному Златоусту, его искренней простоте. Но, с другой стороны, не мог я заподозрить его и во лжи, хотя бы и благонамеренной, ради «малых сих»: это не мирилось со святостью его лика и с искренностью тона. И я так и остался в раздумье, а больше не верил ему… Чего сам не переживешь, тому и в других не веришь! (все по тому же закону познания – сродству).
Я много раз замечал, как неверующие люди не верили моей искренности в вере. А я не мог понять: как было можно, например, не читать Горького и даже не интересоваться вообще литературой? И когда я от одного ученейшего богослова услышал об этом –
Все мы меряем – по себе, по своей мерке… И я – долгое еще время – продолжал оставаться при семинарской урезанной одежке: не придавал силы Писанию. Я предпочитал ему – «науку», ум, «доказательства»…
Но постепенно, в течение, может быть, двух лет, я вырос и разобрался в совершенной искренности Златоуста и абсолютной верности его совета… Это продолжало уясняться мне и после; и теперь я сведу воедино свои опыты о Писании, точнее и лучше, – о святом Слове Божием, чтобы поделиться и с вами.
Да, мы, семинаристы, глубочайшим образом были не правы в своем отношении к нему, как со стороны веры, так и со стороны разума. Это теперь мне очень ясно представляется и легко доказать. Со стороны веры – проще всего. Если я – верующий (а мы были верующими, только не глубоко, не живо), то для меня Библия есть «Слово Божие», т. е. через него говорит Сам Бог, Дух Божий. «Все Писание богодухновенно» (2 Тим. 3, 16). Так как же я могу не принимать его? Как могу сомневаться? Как могу еще ему искать в чем-либо низшем опору? – Совершенно очевидная нелепость. Так почему же мы не видели ее тогда? Потому что недостаточно веровали, слабо веровали, не живо веровали… Вера была «по преданию» больше… А еще и потому, что были вот заражены чрез меру школьной «верой» в ум, – как и все интеллигенты этого периода (XIX века, особенно второй его половины).
Но потом я подошел к вопросу о Слове Божием – «от разума». Это было уже после, когда я постепенно выяснил себе основы религиозной и всякой иной гносеологии (теории познания). Тогда я увидел совершенную – до самоочевидности – несостоятельность ума в области предметов веры, полную непригодность, неприложимость, даже противозаконность его в несвойственной ему сфере мира сверхъестественного… Я, к счастью моему, совершенно разочаровался в самодержавии ума и знания; разбил этого идола вдребезги и выбросил за борт души своей и своего же ума: умом я освободился от мнимых цепей ума. И какую я получил от этого свободу! Но об этом речь впереди… Пока же приложу эти выводы к Слову Божию… Когда я разбил цепи ума, одновременно я понял (постепенно, конечно), что для подкрепления основ и частных истин веры мне нужен не ум неспособный, а самооткровение того мира. Я уже знал, что путь всякого познания – непосредственное откровение самого бытия «познающему», точнее – воспринимающему субъекту. И этот же путь единственно приложим и в религиозном «познании»: Бог, Его истины открываются Им Самим… Иначе не может быть. Это есть так – по целому ряду соображений. Это самоочевидно. А если бы не было еще «очевидно», то должно быть пока принято по доверию к достоверному свидетелю истины: Богу. Другой основы истины нет. Так разум же привел меня и к вере; а себя он отвел как несостоятельного тут учителя… Подробнее изложу мысли после. И я внутренно – и по вере, и от ума – понял Златоустов совет о «простоте» восприятия Писания… И мало-помалу твердо стал на эту почву и стою на ней доселе… Правда, у меня уже получилось это теперь не совсем «просто»: нужно было пройти немалую школу борьбы философской против же философии, понять и одолеть фальшивый путь рационализма, воротиться к познанию исключительной важности откровения; нужно было вырастать и в вере; нужно, – кратко говоря, – воротиться снова к «простоте» веры. Но эта новая простота уже была не прежняя, детская, простота по традиции, и даже не от сердечного влечения собственной моей души к нерассуждающей вере – нет, новая простота прошла чрез испытательный огонь «знания», через иной опыт в духовной жизни; и потому можно сказать, что она есть «сознательная» простота, осознанная, оправданная… И теперь она – прочнее чем неискушенная, «детская» простота. Я теперь уже не боюсь ни тайн, ни чудес, не ищу ветра для стен воды, ни китообразной акулы для Ионы. Я верю Писанию так, как оно есть, ибо оно есть СЛОВО, ОТКРОВЕНИЕ САМОГО БОГА! А я верю в Бога… Почему я верю – и как именно верю – это уже иной вопрос; о нем дальше. Но я верю. Верю – ну хотя бы потому, что иного фундамента для истины у меня не существует – после раздробления ума. Но есть еще и другие основания к этому. И я становлюсь на фундамент Писания, опираюсь на Слово Божие. Оно для меня стало авторитетом. И теперь я вот как поступаю. Когда перед моим сознанием станет какой-нибудь непостижимый для ума вопрос – я обращаюсь к Божьему откровению и смотрю: что оно, что САМ БОГ говорит? И хотя бы я абсолютно ничего не понимал умом, – теперь меня эти непонимания ни в малейшей степени не беспокоят, как было в семинарии; даже я рад этой непостижимости: так должно именно быть для ума, хотя бы это «противоречило» – как неверно говорят о различии, о «противоположности», но не о «противоречии» разных миров – моему уму; я спокойно читаю Слово Божие и сказанное принимаю совершенно мирно и убедительно: САМ БОГ СКАЗАЛ! ЧЕГО БОЛЬШЕ? ЧЕГО ПРЕКРАСНЕЕ? ЧЕГО ДОКАЗАТЕЛЬНЕЕ? – Возьму я совершение Таинства Евхаристии… Страшно для ума и подумать: хлеб и вино претворяются в Тело и Кровь Христовы… Уже это теперь не хлеб и не вино, а САМ ХРИСТОС ЖИВОЙ! Сам Богочеловек, Бог!..
Я лично слышал, как неверующий собеседник с нескрываемой улыбкой «всепонимающего» человека сказал мне, что он не только сам не верит этому, но и уверен, что и я, «как образованный интеллигент», тоже не верю в эту «невозможную» вещь и обманываю других, будто верю… Я совершенно прекрасно понимал все его неверие: оно мне было давно знакомо. Но он не мог понять меня, ибо мой опыт веры и знания ему не был еще доступен. Я ему заявил и заявляю, что я совершенно верую в непреложность истины пресуществления хлеба и вина в Тело и Кровь…
Но неужели же мой ум не разочаровался этим очевидным недоумением и не смущался сомнением: как это все может быть? – О, очень много раз! Не всегда и от веры приходили. Они очень разнообразны. Но сейчас, при речи о Писании, я укажу лишь на одно из них. Почему я верую в это? Это совершенно категорически и многократно утверждал Сам Господь Иисус Христос, Сама Истина («Аз есмь… Истина», Ин. 14, 6): «При имите, ядите: сие есть Тело Мое»… «Пейте из нее (чаши) все, ибо сие есть Кровь Моя…» (Мф. 26, 26–28). «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне» (Ин. 6, 56)… Этим соблазнились плотские умом иудеи и даже некоторые из учеников Иисусовых – и совсем отошли. Но Он их не остановил, не сказал, что они напрасно поняли Его «просто», а не «символически». Наоборот, Он даже и к двенадцати обратился: «Не хотите ли вы отойти?» – так спрашивает уверенная в себе, не боящаяся слабости человеческой Истина!.. И двенадцать не отошли. Петр говорит: «Господи! К кому нам идти?» Некуда! Воистину больше не к кому. А к Тебе можно и должно, ибо Один «Ты имеешь глаголы вечной жизни» – и спасительной, и несомненной, истинной (Ин. 6, 67–69). Так и я… Вопрос опять другой: почему именно я верую в Господа Иисуса Христа и, следовательно, в Его Евангелие… Об этом расскажу дальше. Но уж если я верую в Него, то принимаю Его Слова, Его откровения как нерушимо достоверные: Бог сказал! Конец всяким вопросам! Так есть! Такова истина! И я принимаю во всей полноте и глубине Тайну для ума, но истину для души – о Теле и Крови!..
И не всегда эти вопросы возникают. Хотя, как известно, мы не вольны в логических ассоциациях идей; и они могут приходить вопреки даже желаниям нашим; но все же обходится и без вопросов. А если и приходят – то отодвинешь их «рукою» всей предыдущей веры, ума и опыта – спокойно и твердо совершаешь дальше таинство…
Есть и другие основы для этой моей веры (авторитет Церкви, Отцов, опыты святых, даже и умственные некоторые вспомогательные подпорочки); но одно из крепчайших оснований – Откровение Слова Божия, Слова Самого Бога: «Рече и бысть!» Рече и есть!
Или возьму другой пример.
Бог есть Пресвятая Троица. Пока это хоть в малой степени не откроется духу нашему, то для плотского ума эта истина представляется не только непостижимою, но даже будто бы и неприемлемою, тоже «противоречащею» «законам» ума: Три и Один? «Невозможно». Но моя «гносеология» давно мне математически доказала, что наш умишко не смеет даже и заикаться вообще о какой-либо «невозможности» в мирах иных… Это уже – конечный для него пункт! Правда, ему (и «мне») непостижимо. Несомненно! Но и только. Не больше! Ни одного шага дальше. «Не понимаю», – вот это правильно и смиренно-логично. И я не понимаю умом. Но пока (до опыта «лицем к лицу» – 1 Кор. 13, 12) принимаю… На каком основании? Открыто, сказано, дано! Хотя бы вот это одно: учите и крестите «во имя Отца и Сына и Святого Духа!» (Мф. 28, 19). Все равны, а «имя» одно.
И довольно, довольно! С избытком! Не дерзаю даже и пытать тайну: «Не терпит тайна испытания», – говорится в церковной стихире… И мой ум знает это точно, ясно, даже по философским выводам. А сердце мое и вовсе не любит «пытать»: это даже для веры и по опыту – дерзко, грешно… Не говорю уже опять: и противоумно («безумец рече в сердце своем…» – Пс. 13, 1). И верую, верую во Отца и Сына и Святого Духа, верую и исповедую! Откровение дано – не есть – так же и в непостижимое воплощение Сына Божия. Так же и в благодать Святого Духа. В будущую загробную жизнь. В таинства. В Церковь. Все стоит на фундаменте Писания, на несомненном Слове Божием: Бог сказал! И я стал читать Слово Его – не по-семинаристски, а по-христиански.
А тут на помощь пришла уже опытная сила действия самого Слова Божия. Доселе оно было преимущественно как бы «внешним» авторитетом для меня: веруя в Бога, я тем самым побуждался «принимать» и Его слово… Но постепенно и многократно, тысячи раз, истинность Писания, и в особенности Евангелия, стала проявляться мне изнутри его самого. Я это поясню. Есть два главных пути действия слова Божия: один – естественный, а другой – сверхъестественный, один – более или менее обычно-сердечный, рассудочный, другой – духовный, таинственный, благодатный. Можно добавить и третий, дополнительный, историко-критический… И все они – «научны» – только по-разному… Объясню.
Конец ознакомительного фрагмента.