О Жизни Преизбыточествующей
Шрифт:
Сходные настроения — просветление твари в связи с таинством Евхаристии — просвечивают и в чинах древних литургий. Уже древний ритуал субботнего богослужения еврейской синагоги был полон восхвалений Господа за сотворение мира, переходивших потом в благодарение Его за Его благодеяния к избранному народу. Евхаристические молитвы христианских литургий внешним построением своим теснейшим образом связаны с этими молитвами древней синагоги [225] : и они начинают с прославления творческой деятельности Божией и, с изображения Его водительства родом человеческим в Ветхом Завете. Но они центрируют затем в основоположном факте всей истории мира — в воплощении, жизненном пути, страданиях, крестной смерти и воскресении Сына Божия и установлении Им «в ту ночь, когда Он предан был», Таинства Евхаристии. «Религиозно проясненному взору», пишет проникновенный исследователь литургической жизни древнего Христианства Odo Casel, «все земное и временное представлялось теперь в другом свете. Творение получало новый смысл, с тех пор как оно получило цель и центр во Христе» … [226] . Поэтому, эти упоминания и прославления творения Богом мира в евхаристических молитвах не есть только внешнее унаследование традиционных форм культа, но вырастают органическим путем, силою внутренней необходимости из настроения и всего миросозерцания первого Христианства, из всего его нового восприятия истории мира, как процесса избавления, освящения и возвращения твари к Богу. Здесь нашла себе выражение глубочайшая потребность ранней ЦерЮви благодарить Бога за все дела Его по отношению
225
См. об этом О. Casel, Das Gedachtnis des Herrn in der alt–christlichen Liturgie, 1920, стр. 9.21–22,27–30; A. Baumeister, Die Messe im Morgenland 1906, 24–26; Monumenta ecclesiae liturgica, ed. Cabrol — Leclercq, vol. I. Reliquiae liturgicae vetustissimae, 1902, стр. XXV сл.
226
О. Casel, Das Gedachtnis des Herrn, 5.
Приведу некоторые примеры. Уже евхаристическая молитва в «Didache» говорит: «Ты, Господи Вседержитель, сотворил все ради имени Твоего» … [227] . В середине 4–го века Кирилл Иерусалимский описывает современный ему чин литургии: «После сего (т. е. начала «анафоры») мы вспоминаем небо и землю и море, солнце и луну, звезды и всю тварь словесную и бессловесную, видимую и невидимую, Ангелов, Архангелов, Силы, Господства, Начала и Власти, Престолы, Херувимов многоликих, и с силой восклицаем слова Давида: возвеличьте Господа со мной» [228] . Вся тварь призывается участвовать в восхвалении Бога. Не слышатся ли отголоски Евхаристической молитвы уже в этом видении в «Откровении» Иоанна, где является «посреди престола и четырех животных и посреди старцев Агнец как бы закланный», и все падают ниц перед ним со словами: достоин Агнец закланный принять силу, и богатство, и премудрость, и крепость, и честь, и славу, и благословение. И всякое создание, находящееся на небе и на земле и под землею и на море, и все, что в них, слышал я, говорило: «Сидящему на престоле и Агнцу благословение и честь, и слава, и держава во веки веков» … [229] .
227
С. 10; ср. Justin I Apol. 13.
228
Cyrilli Catech. myst. 5.6.
229
Апок. 5,6,8,12–13. Ср., напр., Schermann. Die altchristliche Kirchenordnung.
Особенно пространно останавливается на делах творения в своей евхаристической анафоре так называемая «Климентова» литургия. «Ты еси Тот», говорится здесь, «Кто» утвердил небеса как горницу» и «распростер их как кожух» и «землю утвердил над бездной» мановением воли Твоей; кто укрепил твердь и соделал ночь и день, кто вывел свет из хранилищ его. И мрак послал для отдохновения животных, движущихся в мире, кто солнце установил на небе «для владычества над днем» и луну «для владычества над ночью» и хор звезд начертал на небесах для восхваления величествия Твоего; кто сотворил воду для питья и очищения, воздух живоносный для вдыхания и выдыхания …; кто сотворил огонь для облегчения темноты, для восполнения нужды нашей, для согревания нашего и освещения; кто великое море отделил от земли… и наполнил его животными, малыми и великими, а землю наполнил зверями ручными и дикими и увенчал ее травами и украсил цветами и обогатил семенами; кто утвердил бездну и окружил ее как валом пучинами вод соляных и «прикрыл ее вратами» тончайшего песку …; кто опоясал рекаауси мир сей, сотворенный через Христа Тобою, и оросил его потоками и вечными источниками напоил его, и скрепил его горами кругом, дабы не подвиглись и нерушимо стояли основания земли.
Ибо Ты наполнил сей мир Твой и изукрасил его травами благовонными и целебными, животными многими и различными, сильными и слабыми, полезными для приятия в пищу и для работы, ручными и дикими, шипеньем пресмыкающихся, голосами разнообразных птиц, далее — круговоротом годов, последованием месяцев и дней, цепью сменяющихся ветров, пробегом облаков, источающих дожди — для рождения плодов и для сохранения жизни животных и размножения трав и растений» … Вспоминаются восторженные хвалы творению в писаниях Ветхого Завета — особенно в книгах Иова и в так называемом «псалме творения», с которыми связывает и общий тон и отдельные дословные цитаты. Впрочем, в других анафорах вся эта часть значительно короче, а иногда отсутствует вовсе. Так, напр., в греческой литургии Иакова говорится только: «Тебя славят небеса небес и вся сила их, солнце, луна и весь хор созвездий, земля, море и все, что в них. Иерусалим небесный, Церковь первородных, написанная на небесах, ангелы и архангелы» и т. д. [230] . «Ибо Ты сотворил небеса и все, что в небесах», молится священник в анафоре литургии Марка, «землю и то, что на земле, море, источники, реки и все, что в них, а человека Ты сделал по образу и подобию Твоему» [231] .
230
Brightman 50 ; ср. 85.
231
Вг. 125.
Но все это в христианских литургиях, — как мы уже указывали, — лишь вступление к изображению центрального, весь мир в потенции уже освящающего и приобщающего к нетлению, акта в жизни мира — вочеловечения и крестного подвига Слова, переживаемого заново в Евхаристии. Недаром, напр., египетская литургия Св. Марка возглашает перед самым освящением Евхаристических Даров: «Поистине, полны суть небеса и земля святой славы Твоей чрез явление Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа — ydp yij , [232] . «На всю тварь распространилась благодать… излилась благодать Твоя», читаем в рукописном отрывке древней анафоры персидской Церкви.
232
Вг. 132,176; ср. 232; Renaudot 1.45 (коптская лит. Св. Кирилла).
«Вся Твоя суть. И нас со всеми тварями соделал Ты Своими» … [233] .
Поэтому вокруг этого центрального акта — освящения евхаристической жертвы, имеющего космическое значение, сосредоточиваются усиленные молитвы Церкви — за всю Церковь Святую, за всех людей, живых и умерших, за всю тварь [234] . «Мы молим и призываем Тебя, Благий и Человеколюбец», так взывает, напр., литургия Марка: «Помяни, Господи, Твою Святую, Единую Соборную и Апостольскую Церковь, что распространена от одного края земли до другого, помяни все народы и все стада Твои. Излей в сердца наши мир небесный и даруй нам мир жизни сей». Далее идет молитва о всех властях и о всем народе, о всех больных, страждущих, угнетенных, о скорбящих и о путешествующих. «Но и наше странствие в жизни сей сохрани, Господи, до конца безвредным и безбурным. Ниспошли обильно благие дожди на места, нуждающиеся в них. Обрадуй и обнови сошествием их лице земли, дабы она, зеленея, радовалась о каплях дождя… [235] . Напои борозды земли и преумножь произведения ее. Благослови, Господи, плоды земные, сохрани нас здравыми и невредимыми и уготовай их нам к посеву и жатве… Благослови и ныне, Господа, венец лета благости Твоея, ради странника и пришельца и ради всех нас, уповающих на Тебя и призывающих имя святое Твое» [236] .
233
Вг. 514.
234
Иоанн Златоуст так изображает этот момент в древнем чине Антиохийской церкви (после освящения Даров): «Вот, лежит очистительная жертва за всю вселенную; поэтому ^ мы дерзаем молиться тогда за вселенную, за Церковь Соборную от края вселенной до края. И приступает (священник) к Богу, моля об угашении войн, о прекращении смятений, о мире, о благословении года, о скором избавлении от всех зол, частных и общественных» и т. д. Ср. Cyrilli Cat. myst. 5. 9; Const. Apost. VUE, 12.40–49.
235
Собств. «чтобы она, произращая, радовалась о каплях своих».
236
Brightman, 126–128.
Сходные молитвы имеем и в других литургиях египетского типа [237] , и в древней «клшментовой» литургии [238] °, и в сирийской Ап. Иакова и производных от нее [239] и в чине Василия Великого. Вообще же пространное поминовение живых и умерших в молитвах, произносимых перед Дарами, обще всем последованиям обедни, как западным, так и восточным [240] .
Здесь находит свое выражение дух соборности, братской органической связи, объединяющий друг с другом в едином акте молитвы и благодарения Богу, всех верных — живых и усопших, всю Церковь — торжествующую и земную, и более того — даже всю тварь, и вместе с тем мистически и действенно объединяющий верных с единой «Главою тела Церкви, с начатком, первенцем из умерших» [241] и «Начальником жизни» — Господом, присутствующим в Евхаристических Дарах. Таким образом, в Евхаристии, которая есть момент наивысшего напряжения мистической жизни Церкви, со всею реальностью осуществляется и переживается основная идея Церкви, Церковного организма: «Одно тело и один дух, как вы и призваны в одной надежде вашего звания. Один Господь, одна вера, одно крещенье, один Бог и Отец всех, Который над всеми и чрез всех и во всех нас» [242] . И, вместе с тем, в этом высшем проявлении единой жизни Церкви — в таинстве Евхаристии — уже предвосхищается новый миропорядок, грядущая полнота откровения славы, то Царство Бога, о котором говорит Апокалиптик: «Се скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними».
237
Вг. 167, 208 ; Renaudot, 1, 8.16–17, 30, 41, 69.
238
Rauschen, 165.
239
Brightman, 90; Renaudot, 11. 267 и т. д.
240
Но не везде имеются здесь упоминания видимой Природы — их нет, напр., в соответствующих молитвах в чине Иоанна Златоуста и в римской мессе.
241
Кол. 1. 18.
242
Еф. 4.4–6.
Итак, заключаем: Евхаристия есть поистине центральный нерв жизни Церкви. Здесь переживается присутствие Господа, прославленного, окруженного сонмами ангелов; здесь воспоминается и мистически воспроизводится Его смерть, согласно слову: «Сие творите в Мое воспоминание» … «Смерть Господню возвещаете»; здесь просветляется окружающая действительность, верные переносятся в иную — высшую плоскость бытия и предстоят со страхом и трепетом; здесь обожается человек, становится общником божественного естества, общником прославленных плоти и крови Сына Божия; здесь вес мир как единая семья, призывается к восхвалению Господа, и за весь мир, за всю тварь приносятся молитвы перед Престолом славы. И, наконец, здесь в Таинстве Евхаристии, с особой силой мистически проявляется и осуществляется то всеохватывающее единство Тела Церкви, объединяющее в союзе любви дальних и ближних, Горнее и Дольнее — чрез Богочеловека (согласно словам Павла: «Он есть мир наш, соделавший из обоих одно и разрушивший стоявшую посреди преграду». «Ибо благоугодно было Отцу… посредством Его примирить с Собою все, умиритворив чрез Него, кровию креста Его, и земное и небесное») [243] .
243
Еф. 2.14 ; Кол. I. 20.
Господь распятый и страждущий, Он же есть, повторяем, Воскресший. Недаром, весть о воскресении проносится чрез всю литургию, особенно в воскресной службе. Отсюда то торжественно радостное настроение, которое при всем трепете царит в литургии. Господь приходящий к верным Своим, есть прославленный, воскресший Господь. Он преподает им Свое воскресшее прославленное Тело, и оно является для них залогом и их грядущего воскресения. Характерно для Евхаристии, как и вообще для религиозной жизни, жизни Духа раннего христианства, это соединение с одной стороны сознания близости, присутствия воскресшего Богочеловека, при том глубоко реального присутствия, с устремленностью вперед — к полноте грядущей Славы, к полноте приобщения к Вечной Жизни. Эта эсхатологическая струя неотъемлема от Таинства Евхаристии. Уже Иисус говорит ученикам за прощальной Вечерей Своей о «новом вине», которое Он будет пить с ними в Царстве Отца Своего [244] . И Павел напоминает верным: «Всякий раз, что вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он не приидет» [245] . «Да придет благодать и да прейдет мир сей», возглашает уже древнейшая дошедшая до нас Евхаристическая молитва ранней общины [246] . Надеждами приобщения к Вечной Жизни, чаяниями «нетления», «бессмертия», будущего Царствия и полноты радования пред лицем Божиим дышут, как мы отчасти уже видели, и молитвы Православной Церкви перед Причащением и писания отцов об Евхаристии. В литургиях в «возносительной молитве» звучит ожидание грядущего пришествия Господа во славе. «Ты, Который еси и Который был, Который пришел и опять имеешь придти, Сидящий одесную Отца», — так молится, напр., древняя александрийская литургия Св. Григория при преломлении евхаристического хлеба [247] .
244
Мф. 26. 29; Мк. 14. 25; ср. Лк. 22.18,16.
245
1 Кор. 11.26.
246
Didache.
247
Renaudot, 1,105.
Но уже теперь в Таинстве Плоти и Крови дано объединение Земного е Небесным, просветление земного естества, присутствие воскресшего и прославленного Сына Божия — Царя Славы. И мы имеем здесь не две различные струи, различные плоскости религиозной психики или две противоречащие друг другу точки зрения; Церковь воспринимает здесь одну единую религиозно–мистическую реальность, где снимаются грани времени, где открываются перед нами глубины Вечности, где будущее и настоящее претворяются уже в единую Вечную Жизнь, к которой мы, земные и грешные, прикасаемся в Таинстве Евхаристии. «Ибо, вот, входит Царь Славы, вот, жертва тайная совершена и дориносится. С верою и любовию приступим, да причастниками жизни Вечной будем. Аллилуия».