О Жизни Преизбыточествующей

Арсеньев Николай Сергеевич

«Внутренняя песнь» души

(Из области мистики) 1

Мистики часто говорят о «молчании души». То, что ощущается, что переживается в минуту просветления и подъема, неизъяснимо, оно превосходит самую силу восприятия, оно не передаваемо ни в образах, ни в словах, ни в мыслях. «О, как бедно мое слово и как слабо оно сравнительно с образом, который в моей душе! и как самый этот образ, в сравнении с тем, что я видел, таков, что недостаточно назвать его ничтожным»! — так восклицает, напр., Данте, вспоминая то Неизъяснимое, что он созерцал и пережил [316] .

316

Dante, Paradiso, , 121–123.

Ибо То безмерно, несравнимо, и душе, прикоснувшейся к сему, погрузившейся в эту безмерность, остается только в смятении и трепете изумляться вместе с Екатериной Генуэзской: «О, дивная вещь, о которой не поведаешь ни словами, ни знаками, ни образами, ни вздохами, ни криками, ни каким либо иным путам! Поэтому, скажу лишь, что мне представляется, будто я заключена в темнице и осаждена со всех сторон, и не могу вымолвить даже ни малейшей частички! О, бедный язык, что не находишь слов; о, бедный разум, ты побежден; о, воля, как ты успокоилась, уж ничего другого ты не хочешь, избо ты погружена в полноту удовлетворения; о, память, переполненная, без занятий и без внимания! Все чувства совершенно уже потеряли свою обычную деятельность, и остаются заключенными и подавленными (affocati) в этом пламени божественной любви, с таким преизбытком и внутренней радостью, что кажется, что они уже сделались блаженными и уже достигли желанной цели!» … [317]

317

Vita mirabile e dottrina santa della B. Caterina de Genova, Fiesca Adorna. (Genova, 1681), c. XXI–4.

Пред лицом этой Невыразимости замирают все человеческие

чувства и мысли, смолкает всякое слово. Душа погружается в радостное безмолвие, в напряженное молчаливое созерцание, в сосредоточенное ощущение своего единства, своего объединения с Тем, Преизбыточествующим, Исконным и Конечным. Об этом энаег уже Плотин: не следует душе суетиться и хлопотать, но «пребывать в спокойствии» ( iv), покуда не воссияет тот внутренний Свет [318] . О том, что она пережила, она говорит лишь позднее, и «говорит молча» ( , ) [319] . И древний христианский мистик Диадох, Епископ Фотики (5–го в.), пишет: «Где избыток, там не следует говорить. Тогда душа, опьяненная божественною любовию, стремится в молчании наслаждаться славою Господа» [320] . О молчании души, «об умной» безмолвной молитве много учили древние отцы и подвижники, безмолвники Востока, особенно же так называемые исихасты. «О, бесмолвие и молчание!» — восторженно восклицает одна из таких подвижниц, Блажен. Феодора [321] . Индусский мистик и поэт 15–16 в. Кабир так говорит о высшей цели устремления души: «Познавая Сие, невежда становится мудрым, а мудрец становится молчаливым и безмолвным» … [322] . У Таулера читаем о внутреннем духовном рождении Слова в душе человека: «Посему, ты должен молчать, — тогда Слово сможет в тебе говорить и быть в тебе услышанным; но поистине, ежели ты хочешь говорить, то Он должен молчать. Нельзя лучше служить Слову, как молчанием и вниманием Ему» … [323] . И еще: душа должна «соделать в себе место отдохновения и тишины, и замкнуться в себе, и спрятаться, и сокрыться в духе от всякой чувственности… и соделать в себе молчание и внутренний покой. Если Бог должен говорить, то ты должен молчать; если Бог должен взойти внутрь, то все вещи должны выйти» [324] . «Среди ночи, когда молчали все вещи, в глубокой тишине было сказано мне сокровенное слово», говорит и Мейстер Экхарт. «Оно пришло, крадучись, как вор» … Оно рождается «в самой основе» души, где — «глубокое молчание, ибо туда не проникает ни одна тварь или образ, ни одно действие или познание не достигает там души… Только здесь, в глубоком молчании — покой и обитель для сего рождения, для того, чтобы Бог Отец изрек здесь свое Слово [325] . «Здесь умолкают чувства и все силы, и они бывают насыщены и успокоены», восклицает Рэйсбрук: «Ибо родник божественной благости и изобилия все затопил» … [326] . Раймунд Люллий повествует о долгом томлении Друга, т. е. человеческой души, по Возлюбленном, о долгих и мучительных путях искания; наконец, встретились они друг с другом — Любящий и Возлюбленный… и Любящий в присутствии Возлюбленного своего лишился речи — «et Amicus in conspectu Amati passus est loquelae defectum» [327] . Так для французской созерцательницы 17–го века M–me Chantal молитва есть «безмолвное дыхание любви в непосредственном присутствии Бога», и этот образ в бесчисленных повторениях встречаем все снова и снова в квиэтистической мистике 16–го и 17–го в. в. [328] . Для M–me Guyon душа, напояемая благодатью, подобна грудному младенцу, что безмолвно припал к груди матери [329] .

318

Епп. V. I. б, с. 8.

319

Enn. VI, I. УП. с. 34. Дальнейшие места приведены у Odo Casel, De philosophorum graecorum silentio mystico, 1919, стр. 115–116.

320

то . ] (Ed. Weis — Liebersdorf 1912 p. 10 ; Migne — Patrologia graeca, t. 65, col. 1169 D.).

321

См. об этом «Митерик» монаха Исаии, 10–го века — выдержки Еп. Порфирия Успенского. Восток Христианский. История Афона. Часть III. Афон монашеский. Киев 1877, стр. 139–140. Об экстатическом «молчании» духа у Исаака Сирина и у Максима Исповедника, см., напр., П. Минин. Главные направления древне–церковной мистики. 1916, стр. 7677, 82–3. Ср., напр., и другого древнего отца, Иоанна Кассиана (Coll. IX. 25 — Migne, Patrol, graeca t. 49,801), и вообще многочисленные примеры в «Добротолюбии» (русск. пер. Еп. Феофана).

322

One hundred poems of Kabir, translated by Rabindranath Tagore… 1915, стр. 22.

323

Die Predigten Taulers, hrsggb. von Ferd. Vetter (Deutsche Texte des Mittelalters. Bd. XI, 1910) I, стр. 10.

324

Ibid. стр. 11.

325

Мейстер Экхарт. «О вечном рождении» (цитирую в русск. перев. М. В. Сабашниковой).

326

Ruysbroeck. Livre des sept clotures.

327

Raimundus Lullius. Blanquernae Aphorismi 365 de Amico et Amato, aph. CXXI Cp. aph. ХХУШ. «Obviaverunt sibi invicem Amatus et Amicus: dixitque Amatus: Non est opus ut mihi loqueris…» (цитирую по амстердамскому изданию 1711 г.).

328

См. Heiler. Das Gebet, 1918 стр. 240; Heppe. H. Geschichte der quietistischen Mystik in der katholischen Kirche, 1875, стр. 47; Frangois de Sales, Traite de l’amour de Dieu, VI–I, цитировано у Heiler’a.

Вообще идея «безмолвной молитвы» и представление о высоком религиозном и культовом значении молчания встречается весьма часто в различных религиях, так уже в древнем Египте и древней Греции. См. об этом, налр., Heiler, 1. с. стр. 239, 240, 411 (там же и ряд ссылок) R. Otto, Das Heilige, 1917, стр. 71–72, G. Schmidt. Veteres philosophi quo modo judicaverint de precibus, 1908, стр. 66 сл. I. Kroll. Die Lehren des Hermes Trismegistos, 1914, 329–330, 334–338, 355; Odo Casel. De philosophorum graecorum silentio mystico. 1919.

329

M–me de la Mothe Guyon. Moyen court et tres facile de faire oraison, ch. ХП; cp. ch. XIV й XXIV (Opuscules spirituels, Paris 1790. Том I, стр. 35–36, 38 сл. 71).

«О, молчаливая любовь, которая не хочет говорить, чтобы не быть узнанной!» (О amore muto — che non voi parlare — che non sie conosciuto), — поет в конце 13–го века Якопоне да Тоди [330] . Вместе «не хочет говорить» можно было бы сказать: «не может говорить», ибо душа совершенно подавлена, затоплена величием, избытком того, что ей открылось. «Он сделал немым меня, который был перед тем говорливым, — в столь великую бездну погрузилось мое сердце, что я не нахожу себе слушателя, с которым я мог бы о том говорить!» [331] .

330

Jacopone da Todi. Lauda LXXVII : «De l'amor muto» (по изданию J. d. Т. в серии Scrittori d’ltalia, 1915).

331

Jacopone da Todi. Lauda. LXXV–4.

Неудивительно: ибо человек чувствует себя как бы уничтоженным (Гиотоё annichilato) [332] , он «погрузился в безмерную бездну» — во всепревосходящую бездну Божества, и само Божество ощущается как великое Молчание [333] , безбрежный покой, в котором успокоилось мятущееся сердце. «Душе кажется, пишет Екатерина Генуэзская, «что она погружена в море глубочайшего мира («essere sommersa in un mare di altissima расе»), из которого она уже не выходит, что бы с ней ни случилось в этой жизни» [334] . «Блаженна душа, которой удалось чрез мятущийся океан», — так слышится голос Божий Екатерине Сиенской, — «достичь Меня, Тихого, Безбурного моря» («trapassare dal Mare tempestoso a Me, Mare pacifico»), и наполнить в нем сосуд своего сердца» [335] . Mare di altissima расе, Mare pacifico! «Это есть то темное Молчание, в котором все любящие потерялись» [336] .

332

Lauda LXXIII, Cp. XCI.

333

Так уже в древней Индии (напр. Chandogya — Upanishad 111,14.2 4. Deussen. Geheimlehre des Veda, 1919, стр. 75 ; Ср. далее Oldenberg Die Lehre der Upanishaden und die Anfange des Buddhismus, 1915, стр. 133), у гностиков ( , У Валентина — Iren. adv. haer. I, 11.5). у Дионисия Ареопагита («сверхсияющий мрак божественного молчания» — . mystica theologia, с. I ; Ср. с. 3) и т. д.

334

Caterina da Genova, Vita e dottrina, XVIII–5.

335

Caterina da Sienna, Dialogo, c. 89.

336

Ruysbroeck. L’ornement des noces spirituelles, 1. Ill, ch. 6.

2

Но для христианских мистиков это не есть мертвенный покой на лоне холодного безразличия, и эта Реальность не есть беострастно молчаливая абстракция, Сверхбытие неоплатонической системы или великое безразличное и безличное Все индусских Упанишад. Она ощущается как Жизнь, как избыток Жизни, как безмерная Любовь, будящая и нашу любовь и устремление. Великий Покой есть вместе с тем и великая Жизнь. И в связи с этим —несмотря на то, что самый акт мистического прикосновения происходит в глубоком «безмолвии», и несмотря на бессилие слов и понятий, даже потом, позднее передать хоть часть того, что пережито душою, — по той странной антиномии, которая управляет жизнью духа, любовь, охватившая душу, становится иногда столь безмерной, столь преизбыточествующей, что душа уже не может оставаться только пассивной, только воспринимающей, не может оставаться «безмолвной». Она чувствует себя охваченной, приподнятой этим подъемом, затопленной набегающими волнами Жизни, и она не может не отвечать им, и начинает внутренно петь и ликовать; впрочем, вернее поет не она, а поет в ней та же любовь, всецело захватившая ее, поют в ней эти волны вечной Жизни, Жизни любви, которые залили ее до основания. Так рисуют нам мистики это состояние. Это то, что они называют «внутренней песней души», без слов, без образов, без звуков, «la musica callada» — безмолвная музыка, по выражению Juan’a de la Cruz [337] , прибой внутренних волн [338] , песнь Бога в душе [339] , согласно Мехтильде Магдебургской. «Песней я называю», говорит Rich. Rolle, английский мистик 14 в., «когда избыточествующей душой воспринимается пламенеющая сладость вечной любви, и мысль претворяется в песню, и весь ум изменен в сладчайшие звуки» [340] . Rolle так описывает некоторые высшие переживания душ, истинно любящих Иисуса: «Они внутренно пламенеют, и все внутренние части их духа ликуют в радостном блистании, залитые светом. И они чувствуют себя охваченными радостью торжествующей любви, чувствуют, как сердце их растопляется в песенном веселии… Но благодать эта не всегда и не всем дается, а лишь наиболее святым из святых душ, в которых сияет совершенство любви и зарождаются, вдохновленные Христом, песни любви и восторга; таким образом, словно превращенные в свирель или флейту, на которых играет любовь, эти души радостно и неизъяснимо прекрасно звучат пред лицом Бога … [341] . «Сердце и сила желания», так пишет Рэйсбрук, «возносятся к свету», который Бог открывает душе, «и во встрече с ним радость и услада такова, что сердце не может их вынести, но разрешается в криках счастья, и это называется ликовать или ликованием, и это — радость, которую нельзя объяснить словами. И невозможно удержаться, если захочешь, с сердцем вознесенным и широко открытым пойти навстречу этому свету; необходимо, чтобы голос сопутствовал, пока продолжается это движение и свет» [342] . «О, оставьте меня сидеть в одиночестве — безмолвной для мира и для себя самой, чтобы я могла выучиться этой песне Любви!» восклицает Гертруда Мур (английская созерцательница 17–го века) [343] . И индусский мистик Кабир знает об этой внутренней музыке: «Внутри этого земного сосуда звучит музыка Вечного, и расцветает весна» … [344] «Никто не умеет мне сказать про ту птичку, что поет внутри меня… Она сидит под сенью любви, она пребывает в Недосягаемом, Бесконечном и Вечном, и никто не знает, когда она приходит и когда уходит» [345] .

337

Cantico espiritual («Духовные песни») — Juan de la Cruz. Obros. Toledo 1912, II 245.

338

Offenbarungen der Schwester Mechthild von Magdeburg oder das liessende Licht der Gottheit… (hrsg. von P. Gall Morel, 1869) кн. VII, гл. 45.

339

Ibid., кн. II, гл. 6.

340

Richard Rolle «The fire of Love» 1896, изд. Early English Text Society bk. I, ch. XV.

341

Ibid., bk. II, ch. VII.

342

Рейсбрук. Одеяние духовного брака, кн. II, гл. 24; Срв. его же «Книга двенадцати бегинок«, гл. 12 и «Книга семи ступеней любви» последняя цитата у Е. Underhill, Ruysbroeck, 1914, стр. 84).

343

«Spriritual Exercises», стр. 30 (приведено у Е. Underhill, Mysticism, 1914 с., стр. 92).

344

One Hundred poems of Kabir… VIII.

345

ibid. XXX.

Иногда это «внутреннее пение» до известной степени объективируется, принимает более ощутительное выражение. Иногда мистикам кажется, что внутри их звучит некая определенная песня, определенная мелодия, необычайной сладости и силы. Так, сестре Heilwig средневекового немецкого монастыря Kirchberg (около Sulz в Южной Германии) «Бог даровал благодать, что она часто слышала, как из ее сердца звучала сладчайшая песня, какую только когда–либо слыхали, и иногда эта песня звучала так громко, что она была в большом беспокойстве, как бы не услыхали это те, что были вокруг нее» [346] . Ричард Ролль так рассказывает о своем переходе от первого состояния «горящей любви» (burning love) ко второму состоянию — «песенной любви» (songful love): «к ночи, перед ужином, когда я пел мои псалмы, мне почудился вокруг меня звук как бы от читающих или поющих. И далее в то время, как я со всей силою своего устремления молился к небу, внезапно — каким образом я не знаю — ощутил я в себе звук песни… Поистине, моя мысль постепенно претворялась в радость песни…» [347] . Но эта духовная, внутренняя мелодия — sweet ghostly song — мало имеет общего с внешней, земной музыкой. Она непередаваема другим [348] .

346

Aufzeichnungen iiber das mystische Leben der Nonnen von Kirchberg bei Sulz… hrsg. von P. W. E. Roth, Alemannia, XXI (Bonn, 1893), стр. 131.

347

Rich. Rolle 1. c. bk. I c. 16.

348

Ibid., bk. П, chaps. Ш, ХП.

Это переживание души — ощущение внутренней мелодии, которое описывает английский мистик, особенную роль играло в духовной жизни великого германского мистика и поэта (также 14 века) Heinrich’a Seuse. В своей автобиографии он очень много говорит об этом внутреннем пении. «Однажды рано утроим сидел он (Seuse рассказывает про себя в третьем лице) в тишине и покое, тут услыхал он, как что–то внутри его звучало столь сердечно–сладостно, что все сердце его всколыхнулось (do hort er neiswaz in siner innewendekeit als herzklich erklingen, daz alles sin herz bewegt war), и этот голос пел с прозрачным и сладостным звучанием, в то время, как всходила утренняя звезда, и пел он следующие слова: «Stella Maria maris hodie processit ad or turn — Звезда моря Мария грядет сегодня к восходу» [349] . Это пение звучало в нем с такой сверхъестественной сладостью, что все чувства его вышли из себя и вместе с ним радостно пели…

349

Seuses Leben, Кар. V (Deutsche Schriften, hrsg. von Bihlmeyer, 1907).

Иногда — у Seuse это особенно часто — эта внутренняя мелодия души объективируется еще больше, так сказать выносится, проицируется во вне — в ощущении ангельской, небесной музыки. Так в другой раз, — рассказывает про себя Seuse, — «в ночь на чистый понедельник принялся он за свое молитвословие в ожидании, пока ночной сторож не протрубит приближение рассвета. И подумал он про себя: «посиди немного прежде, чем встретишь светлую утреннюю звезду». И как только чувства его пришли немного в успокоение, — вдруг небесные юноши запели громким голосом этот чудный антифон: «Светися, светися, Иерусалиме!» и это так безмерно сладостно звучало в его душе. Едва они пропели немного, как душа до такой степени переполнилась небесных звуков, что больное тело его не смогло выдержать, и глаза его открылись, и сердце его излилось от избытка чувства и полились горячие слезы» [350] . И еще: «В ночь Св. Ангелов было ему, словно он слышит ангельское пение и сладостные небесные звуки. От этого стало ему так хорошо, что он забыл о своем страдании. И один из них сказал к нему: «смотри, с такой же радостью, с какой ты слышишь от нас песню вечности, с такой же радостью и мы слышим от тебя песнь о Вечной Премудрости» … Ив другой раз Ангелы посещают его и поют ему небесные песни и увлекают с собой в небесный хоровод, и сладостное имя Иисуса, которое звучит в их песне, исцеляет все его муки [351] .

350

Ibid.

351

ibid.

Эта небесная песнь, «неснь Ангелов», вообще весьма часто встречается в мистических переживаниях средневековой Германии, — так обширный материал дают нам записи, рисующие внутреннюю жизнь некоторых южно–германских женских монастырей в 14–м и 15–м в. в.: монастырей Kirchberg, Toss, Engeltal, Unterlinden [352] . Интересно напр., как сестра Adelheid von Hiltegarthaysen, будучи восхищена в видении, слышала «музыку неба», небесной сферы — das firmamenten Klanck. «Она была приведена к месту вращения неба, и оттуда исходил такой сладостный звон и звучанье, что это превосходило все чувства» … [353] .

352

См. H. Wilms. Das Beten der Mystikerinnen, dargestellt nach den Chroniken der Dominikanerinnen–Kldster… 1916, стр. 149–151.

353

Aufzeichnungen liber das mystische Leben der Nonnen von Kirchberg. (Alemannia XXI) … стр. 131.