Об имитационно-провокационной деятельности

СССР Внутренний Предиктор

Так в начале 1950-х гг. «центром» было предложено отстранить от должности первого секретаря ЦК Белоруссии Н.С.Патоличева, что должно было предшествовать формально юридическому причислению его к лику «врагов народа» со всеми вытекающими из этого последствиями. Согласно существовавшей тогда традиции член партии не мог предстать перед судом, и в отношении него нельзя было вести следственные действия: для этого было необходимо предварительно исключить его из партии. Однако партийная организация Белоруссии не поддержала выдвинутые «центром» против Н.С.Патоличева обвинения и не только не исключила его из партии, но проголосовала за него как за первого секретаря ЦК республики. На этом посту Н.С.Патоличев проработал до 1956 г. [102]

Полезно

обратить внимание на то, что этот случай явного сбоя в работе машины партийно-государственного единоначального централизма принадлежит эпохе сталинизма, почитаемой многими эпохой беспощадной, тупой и бессмысленной тоталитарной диктатуры, всевозможного подавления внутрипартийной и внутригосударственной демократии, осуществляемых исключительно в целях удержания единоличной диктаторской власти. И эту точку зрения казалось бы подтверждает то обстоятельство, что та же самая эпоха знает множество случаев, когда партийные организации сдавали своих руководителей и своих рядовых членов сразу же либо, если по результатам первого голосования предложенное «сверху» решение не проходило, переголосовывали по нескольку раз до «победного конца», не выходя из зала. Однако последующие — казалось бы более демократичные — эпохи «оттепели», «застоя» и «перестройки» такого рода сбоев на уровне хотя бы области, а тем более на уровне союзной республики или СССР в целом — не знают [103].

Одной из причин этого было то обстоятельство, что после смерти И.В.Сталина прекратились партийные чистки. В партийных чистках сталинской эпохи, которые проходили в коллективах по месту работы или службы членов партии, участвовали и беспартийные, благодаря политической активности и искренней заботе которых о действительно авангардной роли партии ВКП (б) очищалась от множества примазавшихся к ней рвачей-карьеристов и извратителей-имитаторов. И это было действительной демократией, периодически подчинявшей себе правящую партию; это было дополнением общенародного народовластия ко внутрипартийному централизму. Когда чистки прекратились, партия стала быстро набирать численность за счет вступления в её ряды тех, кто готов был “поддерживать” партийные организации, но не желал в них лично работать, иначе как для осуществления своекорыстных личных и клановых целей. Так партия, сохранив в своем уставе ленинскую формулировку о членстве в партии, превратилась в партию мартовского типа, о которой анекдот времён застоя говорил: все вместе коммунисты «за» линию ЦК, а каждый по одиночке — «против».

И видя множество злоупотреблений со стороны чиновников партийно-государственного аппарата и администрации предприятий государственной и кооперативно-колхозной собственности, миллионы людей думали и говорили: «что я один могу поделать?». И ныне многие миллионы продолжают воспроизводить этот порочный стиль поведения: «что я “один” могу поделать?».

Прямая вина М.С.Горбачёва и всех без исключения благонамеренных членов КПСС в том, что чистка партии с участием в ней беспартийных не предшествовала началу перестройки. Порядок в интересах трудового народа надо было наводить в одной партии — в КПСС, переименовав её снова ВКП (б); порядок надо было наводить в общем всем государстве — Союзе Советских Социалистических Республик.

Сказанное означает, что под руководством И.В.Сталина и партия, и СССР в целом были , нежели в последующие эпохи и, особенно, в сопоставлении с эпохой правления носителей кулацкой нравственности, мировоззрения и психологии: М.С.Горбачёва и сменившего его (в границах юрисдикции РСФСР) Б.Н.Ельцина [104].

То есть, если принцип демократического централизма в каких-то случаях и оказался работоспособен в нашей истории, так это при И.В.Сталине. Но это утверждение приводит к необходимости увидеть в явно недемократичных формах единоначального правления той эпохи выражение некой своеобразной демократии — народовластия.

Сказанное — не стремление обелить И.В.Сталина задним числом в целях

создания нового исторического мифа, предназначенного для выпаса толпы в будущем. Надо понимать эпоху и, в частности, знать, что своеобразную демократичность жизни общества в СССР сталинской эпохи, отличавшую его от западных представлений о демократии, признавали и многие современники, у которых не было причин восхвалять режим из страха за свою жизнь и жизнь своих близких. И от такого рода мнений современников, например Лиона Фейхтвангера, просто так не отмахнуться (сноски в цитируемом источнике наши):

«Демократический диктатор.

“Чего Вы, собственно, хотите? — спросил меня шутливо один советский филолог, когда мы с ним говорили на эту же тему. — Демократия — это господство народа, диктатура — господство одного человека. Но если этот человек является таким идеальным выразителем народа, как у нас, разве тогда демократия и диктатура не одно и то же?”

Культ Сталина.

Эта шутка имеет очень серьезную почву. Поклонение и безмерный культ, которым население окружает Сталина, — это первое, что бросается в глаза иностранцу, путешествующему по Советскому Союзу. (…)

Основания.

Не подлежит никакому сомнению, что это чрезмерное поклонение в огромном большинстве случаев искренне. Люди чувствуют потребность выразить свою благодарность, свое беспредельное восхищение. И хотя это обожествление Сталина может показаться прибывшему с Запада странным, а порой и отталкивающим, всё же я нигде не находил признаков, указывающих на искусственность этого чувства. Оно выросло органически, вместе с успехами экономического строительства. Народ благодарен Сталину за хлеб, мясо, порядок, образование и за создание армии, обеспечивающей это новое благополучие [105]. Народ [106] должен иметь кого-нибудь, кому он мог бы выражать благодарность за несомненное улучшение своих жизненных условий, и для этой цели он избирает не отвлечённое понятие, не абстрактный «коммунизм», а конкретного человека — Сталина. (…)

Великая цель.

В общем и целом новая демократическая Конституция, которую Сталин дал Советскому Союзу, — это не просто декорация, на которую можно посматривать, высокомерно пожимая плечами. Пусть средства, которые он и его соратники применяли, зачастую и были не совсем ясны — хитрость в их великой борьбе была столь же необходима как и отвага, — Сталин искренен, когда называет своей конечной целью осуществление социалистической демократии» (Л.Фейхтвангер. “Москва 1937. Отчёт о поездке для моих друзей”, Москва, «Художественная литература», 1937 г. [107], стр. 58 — 65, фрагментарно).

Но прежде, чем написать это, Л.Фейхтвангер указал на следующие обстоятельства и признал их справедливость:

«Построение социалистического государства или свобода ругани?

Хотя я и сожалею, что статья 125-я Советской конституции пока еще не вполне проведена в жизнь, всё же, с другой стороны, я прекрасно понимаю, что Советский Союз не хочет слишком поспешно пройти остаток пути, отделяющий его от полного осуществления построения социалистического государства. Никогда Советскому Союзу не удалось бы достичь того, что он достиг, если бы он допустил у себя парламентскую демократию западного толка. Никогда при неограниченной свободе ругани не было бы возможно построить социализм [108]. Никогда правительство, постоянно подвергающееся нападкам со стороны парламента и печати и зависящее от исхода выборов, не смогло бы заставить население взять на себя тяготы, благодаря которым только и было возможно проведение этого строительства. Руководители Советского Союза оказались перед альтернативой, предлагавшей им либо тратить значительную часть своих сил на отражение бессмысленных и злобных нападок [109], либо бросить все свои силы на завершение строительства, высказались за ограничение свободы ругани [110].