Обед у людоеда
Шрифт:
День мой катился как всегда. Сначала, усиленно растопыривая пальцы веером, я изображала из себя подругу торгашки рыбой, потом вернулась в офис и пошла в кабинет к Сене.
– Молодчина, – похвалил начальник, – можешь быть свободна до завтра. Явишься к одиннадцати, будет новый заказ.
Я обрадованно закивала. Заказчик – это хорошо, просто отлично, каждый клиент – деньги.
– Устала? – поинтересовался Семен и повернулся к бару.
– Очень, – вздохнула я, – набегалась сначала с этой рыбницей, а потом пришлось три часа болтать с ее мужем, прямо караул!
– Ничего, ничего, – приободрил меня хозяин. – Хочешь коньячку?
– Ну разве что капельку! Ты же знаешь, я косею даже от запаха!
– Это хорошо, – засмеялся Сеня и наполнил пузатый фужер, – пьяная женщина согласна на все.
Он пригубил напиток и причмокнул губами.
– Хорош!
– Борзой щенок? – усмехнулась я, разглядывая бутылку.
– Именно так, – вновь засмеялся Сеня, – подарок благодарного клиента. Не все же такие, как госпожа Воробьева!
Я невольно поморщилась. Мадам Воробьева оказалась редким по зловредности экземпляром. Сеня, как правило, берет с заказчиков деньги и только потом принимается за работу. Когда он только начинал бизнес, его пару раз обманули, и теперь мужик твердо придерживается принципа: утром деньги – вечером стулья. Прощаясь с клиентом, Сеня производит окончательный расчет – случаются у нас непредвиденные расходы, счета выдаются клиенту на руки. Люди, как правило, безропотно расстегивают кошельки, но Елена Павловна Воробьева оказалась не из таких. Сначала она с карандашом и калькулятором все проверила, потом стала возмущаться:
– Это что за сумма?
– Купили единый на январь для человека, который ездил по вашим делам, – кротко пояснил Сеня.
Елена Павловна нахмурилась.
– Единый?! На целый месяц? Но сегодня только двенадцатое число! Нет, так не пойдет, заплачу лишь половину.
Сами понимаете, ожидать от такой коньяк в подарок не приходится. А напиток, которым Сеня меня сейчас угостил, и впрямь был высшего класса, на языке остался маслянистый привкус, и цвет у него красно-коричневый, самого благородного тона.
– Лампа, – начал Сеня, – ты ведь знаешь, что я считаю тебя своей лучшей работницей.
Я кивнула.
– Так вот, именно поэтому хочу дать совершенно особое, эксклюзивное задание.
Я опять кивнула. Это очень хорошо, значит, и заплатят мне больше, чем обычно. Словно подслушав эти мысли, Сенечка продолжил:
– Естественно, и гонорар соответственный.
– Какой?
– Сто долларов в день.
Что ж, совсем неплохо, но вот что придется делать за эти деньги?
– Особых хлопот не потребуется. Некая Анна Ремешкова хочет, чтобы ты проследила за ее мужем, причем сделать это надо у них в доме. Госпожа Ремешкова занимается бизнесом, часто разъезжает по командировкам, а муж ее – человек творческий, художник, существо увлекающееся, натурщицы всякие ходят. Сама понимаешь.
«Алиби» официально оформлено как сыскное агентство, и к нам частенько обращаются люди с подобными просьбами, только, как правило, Сеня старается отвадить таких клиентов. И почему он назвал задание эксклюзивным? Самая обычная рутина, только зарплата, положенная мне, выше обычной, что довольно странно.
– Эта самая Анна – лучшая подруга Леки, – со вздохом сообщил Сеня.
Все сразу стало на свои места. Лека, Ольга Гаврилова, третьесортная артисточка из мало кому известного театра, – бывшая жена Сени. Развелись они года три тому назад, и Сенечка до сих пор шарахается от баб, как от чумы. Примерно раз в неделю Лека заявляется в контору и устраивает жуткий скандал, требуя у бывшего мужа деньги. Она пребывает в твердой уверенности, что он, несмотря на полный разрыв, обязан содержать ее до гроба. Гребнев – человек мягкий, любящий решать все конфликты миром, поэтому ему легче заплатить, чем ругаться с базарной бабой.
– Понятно, – улыбнулась я.
Сеня развел руками:
– Ну извини, Анна – еще та штучка. Боюсь, кроме тебя, ее никто не сумеет выдержать, а ты, с твоим умом и…
– Ладно, Сенечка, – прервала я хозяина, – под каким видом проникать в дом?
– Им нужна домработница, – ответил Сеня, – прежнюю Анна с треском выгнала, заявив, что она хамка.
Я аккуратно поставила бокал на стол. Домработница так домработница, мне, собственно говоря, все равно.
Глава 2
Утром, не успев проснуться, я подлетела к балконной двери и глянула на улицу. Шел крупный, просто новогодний снег, пейзаж больше напоминал январь, чем апрель. Но кенгуру на балконе не было. Убедившись в собственной нормальности, я быстро оделась, просто и неброско, и помчалась к госпоже Ремешковой.
Жила удачливая бизнесменша недалеко от метро «Киевская», в красивом доме из светлого кирпича. Нужная квартира располагалась на седьмом этаже. Не успела я позвонить, как на пороге возникла полная девица в весьма экзотическом наряде. Верхняя часть ее фигуры была обтянута ядовито-зеленой кофточкой с блестками, нижняя втиснута в розовые брючки-капри с вышитыми отворотами.
– Чего надо? – не очень вежливо поинтересовалась девушка и прищурилась.
– Анну Николаевну Ремешкову, – смиренно ответила я.
– Ма, – завопила отроковица, – к тебе какая-то нищенка явилась.
– Иду, – раздалось хрипловатое меццо, и в коридор вышла дама.
При виде ее я сначала испугалась, но потом постаралась взять себя в руки. Представьте, что на вас надвигается стог сена двухметровой высоты и такой же ширины. Сходство с пожухлой травой навевали волосы дамы-монстра. Кудри у нее были выкрашены самым невероятным образом – у корней светло-коричневые, посередине желтоватые, на концах почти белые. Так выглядит начинающая подгнивать солома. И одета она была «восхитительно». Тучный, похожий на арбуз зад обтягивали такие же, как у дочери, брючки, только не розовые, а ядовито-зеленые. Невероятный бюст, напоминающий все те же астраханские арбузы, только размером поменьше, угрожающе выпирал из ажурной кофточки. На шее сверкала цепь, в ушах блистали слитки золота, а пухлые запястья крепко обхватывали массивные, как наручники, браслеты.
– Ты, что ли, новая прислуга? – отрывисто поинтересовалась хозяйка и, не дождавшись ответа, приказала: – Ботинки сымай и иди на кухню.
Я покорно выполнила приказ. Ремешкова плюхнулась на диванчик, налила себе чай и рявкнула:
– Значит, слушай! Готовить что велю, убирать, стирать, гладить. Ежели сопрешь чего – найду и удавлю.
Я отметила, что «хозяйка» не предложила мне разделить с ней чаепитие, и, подвинув табуретку, тихо, но весьма категорично сказала:
– Надеюсь, вы понимаете, что я совершенно не собираюсь вести ваше домашнее хозяйство, насколько знаю, в мои обязанности входит проследить за вашим супругом.
– Да тише ты, – шикнула Анна, – готовить могешь?
– Ну, я, конечно, не шеф-повар «Арагви»…
– А нам такого и не надо, – заржала хозяйка, – люди мы простые, едим как все, лишь бы чисто да сытно. Не дрейфь, становись к плите, а на уборку я другую найму. Только имей в виду, ежели чего сопрешь, мало не покажется.
Я посмотрела в ее крохотные голубенькие глазки, похожие на две кнопки по обе стороны толстого картофелеобразного носа, и неожиданно спросила:
– Чем торгуете?