Объект номер 13
Шрифт:
— Да, работала на круизном судне.
— Какие круизы — во время войны? — ошалела я.
— Для самых претенциозных клиентов, на планеты, войной не затронутые… или затронутые настолько, что местные на всё готовы ради денег.
Я криво улыбнулась и прикрыла глаза.
— Вон оно как… Я не сторонник всякой кармической чухни, но, уж прости, итог с пиратами закономерен.
— Знаю, — ответила она с деланным спокойствием. — Но, брось я эту работу, меня бы тут же направили на линию фронта. В качестве военного медика. Жить я люблю, потому надеялась на удачу… Не повезло.
Я хмыкнула.
Что уж
— Можешь звать меня Кат, — сказала я. — И на “ты”.
— Елена, очень приятно, — кивнула девчонка.
Я прислушалась к себе. Вроде ничего и не меняется, но…
— Мы уходим в гипер?
— Да, я только что отправила разрешение.
Не поняла.
— Родас спрашивает у тебя разрешение?
— Он весьма сильно заботится о твоём здоровье. Я запретила уходить в гипер до того, как тебя не удастся полностью стабилизировать. Он принял мои аргументы.
Ну ошалеть теперь. То есть, он болтался в небезопасном космическом квадрате только ради того, чтобы минимизировать мои риски? Что-то я начинаю понимать, что ничего не понимаю. А идеи, которые в голову таки приходят, отдают или паранойей, или дешёвым мылом для домохозяек.
— Кое-кого из наших тоже нужно было подлечить перед уходом в гипер, — добавила Елена.
Я встряхнулась, с удовольствием переключившись на более понятную и близкую тему.
— Как ребята? Тяжёлые есть?
— С какой стороны посмотреть. С физической скорее нет: нас готовили на продажу, со всеми вытекающими. Я наблюдала, как обошлись с остальными, потому есть с чем сравнивать. А вот с психологической стороны… Несколько золотых деток, официантка, бизнес-леди, молодой акробат. Никто из них не был готов к подобным вещам. Война казалась чем-то далёким, а пираты — благородными и весёлыми персонажами страшных сказок. Если честно, то для меня… всё было точно так же. Когда-то.
Она отвернулась, настраивая приборы.
Что уж там, понять можно.
— Ты справишься, — сказала я. — Серьёзно. Знаешь, после первых дней на фронте я тоже думала, что поеду кукухой. Это всё кажется совсем другим в вирте, голо-фильме и даже учебке. Но настоящее насилие совсем другое, тут словами не объяснишь. В реале даже с подготовкой это ощущается как эмоциональная, моральная и физическая мясорубка. Но ты, я смотрю, не из опилок сделана.
— Надеюсь, — бледно улыбнулась она. — А теперь поспи немного. Тебе будет лучше.
— Мне и так хорошо!
— А станет ещё лучше! — отрезала она. — И… спасибо, что вступилась за нас.
— Моя работа, — зевнула я, — защищать и служить. Всё по списку.
Ложемент сместился, перестраиваясь под режим сна. Я вздохнула и прикрыла глаза.
Когда я проснулась, Родас снова был в комнате. Правда, без троганья на этот раз обошлось. Зато альданец устроился в кресле неподалёку и нечитаемым выражением на лице таращился на меня.
— Подрабатываешь медбратом?
— Наблюдаю за тем, как функционирует твоя модификация, — ответил он невозмутимо. — Я получил от медика твои ТТХ и озадачен. Для чего тебя вообще создавали?
Я фыркнула.
— Слушай, ну это прямо философский вопрос…
— Я не о тонкости бытия и прочих сомнительных глупостях. Меня интересуют факты. В возрасте пятнадцати лет ты начала получать модификации иммунитета, выносливости, зрения, регенерации. Это всё объяснимо и вполне соответствует программе обучения в лётной школе ЗС. Но некоторые изменения в гены были внесены ещё до твоего рождения. И, честно признаюсь, я не смог уследить за логикой. Какая модификация в тебе изначально заложена?
— У, парень, поверь: этого не знает никто. Ибо логика моей матушки не поддаётся анализу.
— Любая логика априори поддаётся анализу.
— Сразу видно, что ты мало общался с бабами…
— С тобой я уже общаюсь довольно долго.
— Это не считается.
— Почему? Ты совершенно определённо женщина. Даже медик это подтвердила.
Да уж, умеет же он в аргументы…
Пришлось пуститься-таки в объяснения.
— На самом деле, основные идеи моей матери оригинальностью не блистали. Другой вопрос, что она никак не могла определиться, чего ей по жизни надо. Так всегда у них было с папой, так закономерно получилось и со мной. Когда у неё спросили, какие изменения вносить, она застопорилась. Понятно, что базовые: почистить от генетических болезней, предрасположенностей и прочего шлака. Но а дальше-то что? Ещё и с отцом у них тогда всё медленно, но верно катилось к разводу, и они никак не могли решить… Чуть срок не проворонили. В итоге худо-бедно сошлись на том, что подкрутят мне гибкость, реакцию и силу. Тут во многом папино влияние было. А вот когда они окончательно погрызлись, мама посреди процесса попыталась всё переиграть. Даже взятку врачам дала, чтобы сделали меня красивей и женственней. Ну, с первым пунктом хоть худо-бедно выгорело, а вот со вторым явно подкачали.
— Предсказуемо, — задумчиво сказал Родас. — С вашими технологиями. А ведь тебя ещё и создали на пятнадцать лет раньше, чем меня, что ещё больше повышает вероятность ошибки.
— Ага… Что?!
Я подозрительно уставилась на бледного и красивого, как картинка, альданца.
— Родас, — позвала ласково, — а тебе сколько лет?
И я снова увидела это: тень смущения, промелькнувшую в его глазах.
— Физиологически — тридцать. Я почти твой ровесник.
Физиологически, значит…
— А фактически? — не отставала я.
— Ну, как я упоминал, до девяти лет нас дорастили за два года, в специальных капсулах. И потом ещё два раза упаковывали туда же, чтобы прыгнуть до тринадцатилетнего и пятнадцатилетнего возраста…
— Так, сформулируем иначе: сколько лет назад тебя создали?
— Работу надо мной начали около двадцати лет назад.
Отлично, Кат. Тебя можно поздравить. Ещё же и думала, что он странновато себя ведёт… Так стоп. Тут ещё важный вопрос.
— А из этих двадцати лет ты сколько вне лаборатории провёл?
— Суммарно? Около десяти, пожалуй. А какое это имеет значение?
Ну действительно. Совсем никакого…
Блин. Бедный парень.
— Ты выглядишь удивлённой, при том что это я тут должен удивляться. Почему ты стала пилотом? Это же нелогично.
— Почему это?
— Тебя пытались сделать модификантом удовольствия. Это объясняет мою… объясняет. На тех гонках было видно, как на тебя реагируют. Но почему ты выбрала полёты? Это же нелогично!
— Хотела, — пожала я плечами. — Сначала — в память о папе и в лоб маме, а потом загорелась. Это просто моё, знаешь?