Объемный взрыв
Шрифт:
– А что на Троктарке? – спросил мичман.
– Демон их знает, – сказал Аунгу, бегая глазами. – Вроде бы военная станция слежения.
– Если наша парочка внаглую ломанется на Троктарк, – сказал Бангатахх, – их могут завалить еще в атмосфере. И нас, между прочим, тоже, захоти мы туда наведаться.
– Так серьезно? – усмехнулся Нунгатау, который о Троктарке ничего казусного не ведал, но ни на секунду не поверил в неосведомленность своих подчиненных.
– Военная станция, – сказал Аунгу. – Режимный объект повышенной секретности. Орбитальное патрулирование.
– А говоришь – вроде бы… Что
– Не могу знать, – нагло соврал паршивец, а остальные подчеркнуто равнодушно принялись изучать грязные разводы на стенах кают-компании.
«Врешь, мисхазер, – подумал мичман со злорадством. – И что не знаешь, врешь, и про военную базу тоже врешь так, что глаза враскос. Чую: не база там военная… на кой бы она сдалась этому келументари?! Он вам не шпион зачуханный… будто ему на самой Анаптинувике режимных объектов мало! Нет, воля ваша, а на Троктарке упрятано кое-что похлеще. Вот только что? Вы все, мудорныть оглохарная, мне беспрестанно и с самого начала врете. И я уже начинаю не только загривком чувствовать вашу ложь, но и привыкать к ней. Но однажды мне это надоест, ой надоест, и я вытряхну из каждого, а то и ножичком из печенок вырежу, всю правду до последней крупицы…» Вслух же молвил назидательно и даже миролюбиво:
– Когда некто, в грунт его по уши, лжет и таится, и таким нехитрым способом тешит демона-антинома Юагрморна, внушая ему сладостные иллюзии о всеобщей порочности эхайнского рода, а потом вдруг ни с того ни с сего скажет правду, чем означенного демона-антинома с его кознями от себя отринет, то в сердце у него поселяется ни с чем не сравнимая легкость, а душа воспаряет навстречу надзвездной Атрани, Стихии кротости и всепрощения.
– А когда некто обременит свой разум чрезмерным знанием, – возразил сержант Аунгу, – то вышепоименованное знание не только на разум его тяжким бременем возляжет, но и сердце притеснит преизрядно. Не знаю, какой из благословенных Стихий это придется по нраву, но эта сволочь Юагрморн определенно своего не упустит.
– Мы уж как-нибудь… того… – подхватил ефрейтор Бангатахх. – Помучимся с тяжким сердцем.
– Грешники вы все, – сказал мичман с удовлетворением. – Будут вас у Юагрморна на камбузе в ржавой мясорубке на фарш проворачивать.
– Будут, янрирр мичман, – радостно согласился сержант Аунгу, – ой будут! А вас, я так думаю, в ступке разотрут на специи…
Нунгатау развернул над столом экран монитора и вывел туда фрагмент записи из «Зелья и порока». Увеличил, насколько позволяло качество материала.
– Это он? – спросил рядовой Юлфедкерк отчего-то шепотом.
– Да, – сказал мичман. – Это наш келументари.
Почти с минуту все молча вглядывались в лицо келументари, словно бы пытаясь найти в нем признаки потаенной угрозы.
– Совсем пацан, – наконец промолвил ефрейтор Бангатахх.
– Кадет-первогодка, – сказал рядовой Юлфедкерк. – Мы в училище таких даже не чморили.
– Все же он другой, – отметил сержант Аунгу. – Может быть, в метрополии он мог бы затеряться, но здесь всякий ткнет в него пальцем.
– Потому он и удрал отсюда при первой возможности, – сказал Нунгатау. – А теперь ответьте: куда этот болезненный дохляк направится, чтобы собраться с мыслями
– Чего тут думать, – сказал сержант. – За неимением лучшего – на Шокхагу.
– Согласен, – кивнул Бангатахх.
– А я вот что скажу, – промолвил мичман. – Вижу, вам ужасно не хочется на Троктарк. Да чего уж – вы боитесь. Военная база, режимный объект, орбитальное патрулирование… чего вы там еще наврали мне с три короба… Но я кое-что знаю об этом парне. Из всех возможных путей он выберет наихудший. Значит, и мы вслед за ним. Мы зачем сюда прибыли – искать, где безопаснее, или рискнуть своими никчемными шкурами и добыть-таки келументари для гранд-адмирала?
– Нас собьют, – сказал сержант упрямо.
– Что за глупости, – фыркнул Нунгатау. – Как нас могут подбить, с таким козырным парнем в кресле пилота?!
7. К вопросу о человеческих реакциях
– Это, – капитан Ктелларн совершил плавный жест в направлении стены, – просто технологический стык. Ни к каким сокровищам Али-бабы или тайнам Мадридского двора он вас не приведет. – Капитан прошел к столу, выдвинул кресло и сел спиной к двери. Как бы между делом извлек на свет личное оружие – скерн и положил перед собой. – Но поднимать доски пола не следует.
– Что там?
– Ничего любопытного. Инженерные коммуникации.
– Хоакин Феррейра жив? – сразу же спросил Оберт.
– Это философский вопрос. Странно, что он не заинтересовал вас раньше.
– Мы такие ненаблюдательные, – сказал Оберт с каменным выражением лица.
– Что же изменилось? – спросил Ктелларн, ни к кому специально не обращаясь, вперивши стеклянный взор в пространство. – Отчего, когда минуло столько времени с момента последней вспышки вашей активности, не столько драматической, сколько комической, вы вновь стали задаваться вопросами?
– Но мы же не растения, – сказал Оберт. – Ставить вопросы и искать решения – в человеческой природе, «и кто истребил бы в человеке зачатки этих качеств, тот уничтожил бы основания, на которых зиждется наша жизнь» [4] .
– Кстати, вы правы, – заметил капитан. – Я действительно не считаю вас растениями. Я склонен относить вас к разряду высокоорганизованных животных, наделенных выраженным стадным инстинктом. Или стайным, в зависимости от того, что вам диктует самооценка. Потому я и озадачен. Никто не ждет, что животные, которые мирно пасутся, питаются и совокупляются, вдруг начнут ставить вопросы.
4
Мишель Монтень. Опыты. Пер. А. Бобовича.
– И как же вы намерены поступить? – с живым интересом осведомился Оберт. – Оставить вопросы без ответов или успокоить разволновавшееся стадо?
– Давайте проведем эксперимент. Быть может, в том, что вы узнаете о себе и о мире, где пасетесь, чуть больше обычного, есть некий резон.
– Так что насчет Хоакина Феррейры?
– Он определенно не мертв, – с удовольствием сообщил капитан Ктелларн.
– Где он находится?
– Гм… Он не покидал территории поселка.
– Что происходит с временами года?