Оберег от нечистой силы
Шрифт:
В комнате было темно и пусто. Только эта приступочка в центре и одна короткая свеча, которая еле-еле освещала небольшой круг у входа в комнату.
Деваться было некуда. Костер все еще горел рядом… и маячил монастырь, что в моем понимании не многим лучше.
Так что скинула одежду, улеглась и накрылась. И, как святоша велел, громко заорала, что готова к изгнанию демона.
Святоша вошел и, обойдя приступочку по кругу, по очереди привязал руки и ноги, распиная меня. Я была к этому готова, так что не нервничала. Видела же
Но святоша, обездвижив меня, медленно снял свою рясу, рубаху и принялся развязывать завязки на широких штанах…
– Святой отец, – прошептала я, во все глаза глядя на эти недвусмысленные приготовления, – а как вы демоново яйцо изгонять будете?
– Так удом, дитя мое, – невозмутимо ответил святоша, – удом…
Я на секунду замерла, а потом расхохоталась. Я смеялась и никак не могла остановиться. Ведь попалась, как дурочка… хотя, с другой стороны, я же вчера готова была к такому исходу. Вот, получи и распишись. Сама просила.
А святоша забрался на приступочку и, стоя надо мной на четвереньках, заглянул в глаза.
– Ты чувствуешь, дитя мое? Это демон в тебе смеется и плачет, – а потом откинул покрывало и с молитвой на устах начал процесс изгнания демона и его яйца…
Утром я проснулась в той же келье, на той же самой приступочке, которую здесь использовали вместо кровати. Потянулась, растягивая мышцы, и засмеялась. Все оказалось совсем не так уж и страшно. Собственно, совсем не страшно. Но вчера я понервничала.
Еще бы, когда голый мужик привязал тебя к кровати, разделся сам и встал на четвереньки прямо над тобой, меньше всего ждешь, что он будет просто молиться.
А он молился… просто молился, изредка прерываясь, чтобы сунуть мне в рот маленькие кусочки сухой, но жутко соленой булки и дать запить до приторности сладким вишневым компотом. В первый раз я даже сопротивлялась. Мало ли что этот придурок мне в рот сунуть собрался. Но он просто зажал мой нос, и я была вынуждена открыть рот, чтоб не задохнуться.
Когда оказалось, что меня не травят, а кормят, пусть невкусно и мало… но у меня-то с утра маковой росинки во рту не было… я уже не сопротивлялась. Жевала и глотала все, что дают.
А еще ждала, когда святоша меня насиловать будет. А он все стоял надо мной, с висящим на полшестого удом, и бормотал свою молитву.
Успокоилась я быстро. А чего трястись-то, если ничего плохого не происходит? Еще бы мяса дали, вообще бы хорошо было.
От нечего делать святошу хорошенько рассмотрела… ну, сколько видно было. Свеча же далеко стояла и горела еле-еле.
Красивый. Даром, что священник, а все при нем.
И фигура такая, как мне нравится. Такой же огромный и массивный, как Тит и Фрол. Я рядом с ним со всеми своими немалыми габаритами, как дюймовочка. А еще, хотя на четвереньках стоял, живот не висел. Значит, масса не от жира, а от мышц.
И внешне симпатичный. Темненький, ночью-то масть не разобрала, глаза в темноте чернющие, зрачка не видно, нос прямой, чуток длинноватый, а губы твердые, жесткие, мужские…
И, вообще, мужик настоящий, никакого маникюра, вся грудь от яремной ямки волосами густо заросла, и дорожка кобелиная широкая такая, заметная… Но никакого запаха пота, как ни странно.
Святоша старше, конечно, чем все мои бывшие, но ему это даже шло. Мелкие морщины в уголках глаз и седина на висках, делали его добрее и мудрее, чем он был на самом деле…
А еще уд, несмотря на то, что без дела мотался, размерами поражал.
Были бы руки свободны, я бы пощупала…
Вот так лежала, я лежала… и уже прямо ерзала от нетерпения, ожидая, когда святоша уд начнет прилаживать к делу. А что? Я женщина свободная, незамужняя… ну, вдова теперь… мне для здоровья даже полезно.
– Вот и все, дитя мое, – после очередного кормления-поения святоша легко соскочил с приступочки и принялся одеваться.
– Как, это все?! – возмутилась я, задыхаясь от негодования, – а уд?!
М-да, оказалось Уд Божий – это молитва с поглощением крови и плоти Его, то бишь булки и компота. И молитвой этой демоны из тела человеческого изгоняются. На четвереньках святоша стоит, чтобы в глаза мне смотреть. А обнажен по той же причине, что и я, чтобы демон под его одежду не залез.
Развязал меня святоша, велел тихо сидеть и из кельи никуда не выходить. А если приспичит, так в углу за шторкой ведро стоит. А сам опять сбежал.
И вот сижу я на постели. Расстроенная, огорченная и обиженная до глубины души. Даже, черт побери, прости Боже, что в храме ругаюсь, святошу моя красота женская не возбудила. Что же так не везет-то мне с мужиками? Ни в том мире, ни в этом…
– Дитя мое, ты уже можешь одеться, – святоша-козлина в келью мою вернулся. С большой тарелкой каши с мясом и литровой кружкой горячего взвара с травами и медом. Это я по запаху определила.
В келье было тепло, святоша меня уже видел, а голод был сильнее стыда и обид. Так что я плюнула на все и впервые за несколько дней нормально поела.
А святоша мне войлок приволок на приступочку подстелить, чтоб помягче было. И одеяло шерстяное. Сказал, что ночью печь остынет, холодно будет. И в храме я могу спать не в ящике, а в нормальной постели.
– Дитя мое, – после завтрака святоша присел на мою приступочку, – куда ты сейчас направляешься? Где твой отец живет?
– Никого нет у меня, святоша. Одна я совсем, – вздохнула я грустно. Тут мне даже врать не пришлось, правда все. И слова, и чувства.
– Деньги есть?
Я помотала головой. Нет… Вернее, есть, но на карточке. И вряд ли в этом мире есть банкоматы Самого известного Банка. Он, конечно, вездесущий, но не до такой же степени.