Обернись моим счастьем
Шрифт:
— Ни в коем случае! Это мой подвиг. Я или выживу, или Алекс меня простит. Без нее… Без нее жизнь все равно не имеет смысла.
Питер Марлоу улыбнулся, но спорить не стал:
— Удачи.
Герцог Арктур кивнул. Не оборачиваясь, мужчина легко перемахнул через высокую кованую решетку и направился к парадному крыльцу.
— Мальчишка… — вздохнул Питер Марлоу и принялся ждать, спиной прислонившись к решетке.
Мало ли, придется вытаскивать этого упрямого льва.
— А какие у этой парочки пойдут дети! — вслух продолжал ворчать он и вдруг широко
Артефактор тихонько рассмеялся собственным мыслям. Потом посмотрел на дом. Сердце сжалось. От невыносимой боли. От невосполнимой потери. От счастья, которому не суждено было сбыться. От любви, что все эти годы жила в нем.
— Амелия, Амелия…
Лев подкрался к дому, нюхая носом ночную тишину. Желания ворваться в дом — решительно и нахрапом — не было. Он только усмехнулся, вспоминая, как в азарте собирался брать штурмом дом Питера Марлоу. Там он, кстати, не чувствовал особой опасности, исходившей от дома, который, понятно, является главным артефактом хозяина. А тут… чувство иррациональной жути пронзило насквозь — каждая шерстинка дыбом встала! Он обернулся. Руки дрогнули. Значит, не просто морок был на доме…
По замыслу хозяйки он, похоже, должен был броситься наутек. Но он не может. Не сегодня. Не в этот раз. Вместо этого герцог Арктур приложил ладони к стене особняка и как в тот страшный момент, когда понял, что Алекс в ее доме нет, и они опоздали, тихо попросил:
— Мне надо зайти. Пожалуйста…
Он вспомнил Алекс. Ее смех. Решительный, упрямый взгляд. Ее губы — сладкие, манящие. Ее холодное: «Нет, я не буду вашей женой». Тяжело выдохнул. И почти не удивился, когда замок едва слышно щелкнул.
Ральф вошел вовнутрь и замер. Надо же! Ни следов разрушения, ни даже пыли. Все ждало хозяев, которые вот-вот должны вернутся.
Он прошелся по первому этажу, открывая и закрывая двери. Потом прислушался к себе и отправился в кабинет. В подвал он все-таки не полезет. Да, он сошел с ума от любви, готов на подвиги, но… Не настолько.
Первое, что обнаружилось в кабинете — коллекция алкоголя. И не шампанского или изысканных сортов вина. Крепкие напитки. Присутствует ром. Вот от кого у Питера Марлоу страсть к подобным коллекциям. Или наоборот? Бокалы чистые, словно прислуга их только что намыла и перетерла до блеска.
Он снял картину со стены. Улыбнулся. Пейзаж написан явно детской рукой. Льярра. Несколько песчинок и огненных волосков прилипли в углу. В детстве они все это делали — мастерили кисточки из собственной шерсти вместе с сильфами.
Алекс… Тот же самый оттенок. Его огненная львица. Как она прекрасна! Льва бросило в жар. Он подумал о том, что его возлюбленная волею судеб была лишена всего этого. Решил, что все это он ей обязательно вернет, только бы она его простила, зарычал и отбросил рисунок в сторону.
Осмотрел сейф. Маленькое клеймо говорило о том, что артефакт принадлежит дому Марлоу. Кто бы сомневался. Любопытно, что держали здесь. Понятно, в таком — ничего особенного. Но все же… ему же надо чем-то поразить Алекс.
— Надо было Моргана с собой взять, — проворчал он, соображая, как управится с этим чудом артефакторской мысли.
— На дело идти без Питера и его дворец кого? — раздался женский голос у него за спиной. — В этот дом? Занятно…
Он резко обернулся. На пороге стояла женщина. Точь-в-точь Алекс, лет двадцать спустя. Давно вышедшее из моды платье выгодно подчеркивало фигуру. Оборотень жадно рассматривал гриву черных, непокорных волос с алыми прядями, уложенных в замысловатую прическу тех лет.
— Амелия, — догадался он. — Как же так? Вы… живы?!
— Судя по вашему вопросу, к сожалению, нет. Это Питер любит объявить себя мертвым, исчезнуть, а потом удивляться, отчего все произошло так, как произошло.
Ральф кивнул.
— С ним теперь дочери не разговаривают. Он… делал так и прежде?
— Питер женился? — проговорила дама, игнорируя его последнее замечание.
— Нет. Удочерил двух девочек, которые были в беде. Одна из них — дочь… Ваша, как я понимаю. Может быть, и его?
— Нет. К сожалению — нет.
— Значит Питер…
— Да. Он любил меня. А потом умер. Слишком… надолго. Когда возлюбленный воскрес, мое сердце уже было отдано другому. Прошло много времени. Не думайте, что я ветрена…?
— Ральф. Ральф Арктур. Я… Я люблю вашу дочь, Амелия.
Дама покачала головой и слегка замерцала.
— Вы… призрак? — быстро спросил Ральф.
— Нет.
Дама чуть улыбнулась, прошла в кабинет и привычно села за стол.
— Я — создание Амелии. Странный эксперимент. Странный даже для артефактора. Я сделала это, понимая, что могу не остаться в живых. Отдала часть своей жизни. Обратного хода нет, но я рискнула. В надежде, что кто-то выживет и станет искать ответы на вопросы. Я хотела помочь. И как видите — не ошиблась. У нас мало времени, Ральф Арктур, любящий мою дочь…
— С ума сойти, — в который раз за этот вечер, повторил Ральф. — Мне жизненно необходим такой подарок Алекс, чтобы она меня простила.
— Мужчины, — закатила глаза женщина, исчезающая прямо у него на глазах. — Вы считаете, что подарками, пусть даже и самыми оригинальными, можно загладить все свои ошибки?
— Если нет — я просто в отчаянии, — искренне выдохнул лев.
— Вы поссорились с Алекс?
— Она сбежала и упорно остается в Льярре, куда мне нет хода. Я не могу ни поговорить с ней, ни что-то предпринять.
— Какая она, моя девочка? — вдруг тихо спросила дама.
— Упрямая. Какая же она упрямая, — помимо воли губы Ральфа сложились в улыбку. — Самоотверженная. Чересчур. Гордая. Гениальная. И… я бы все отдал, лишь бы она вернулась. На самом деле, я так боялся ее потерять, что… потерял.
— Я знаю, что вам нужно, — улыбнулась дама. — Но, принципа ради, я вам не просто отдам артефакт. Добудьте его.
Алекс
— Какая свадьба?! — рычала Ариадна. — У меня брат пропал!