Обещание Метеора. Прозрение

Хантер Эрин

Переливчатая прошла через поляну, села рядом с Метеором.

–  Почему ты не заходишь проведать Серебринку?
– спросила она.

–  Там слишком тесно, - ответил Метеор, не сводя глаз с детской.

Миновала четверть луны с ночи смерти Вербовейной. Речное племя ходило на цыпочках вокруг осиротевшего Метеора, сочувствуя его страшному горю. Но он все больше молчал, посвящая все свое время заботам о племени. Он был одержим мыслью во что бы то ни стало доказать всем, что Ледозвезд не ошибся, выбрав его своим преемником.

Метеор очень обрадовался, когда

Солнечная окотилась и у его осиротевшей дочери появились товарищи по играм. Теперь у Серебринки была собственная семья. Он ей не нужен. Тем более, что приближалась пора Голых деревьев, а вместе с ней и новые хлопоты. У него было столько дел, когда ему бегать в детскую!

Метеор взмахом хвоста подозвал к себе Лягушатника и Цветенницу, которые вплетали свежую осоку в стены палатки старейшин, готовя ее к скорым холодам.

–  Да?
– со всех лап бросился к нему Лягушатник. Цветенница вплела между ветками кончик непослушного стебля и тоже подбежала к предводителю.

–  Мне кажется, наша куча с добычей поредела, - заметил Метеор.
– Лягушатник, возьми с собой Камыша, Оцелотку и Черного Когтя, сходите порыбачить. А ты, Цветенница, позови Можжевельника, Мягкокрылую и Волнореза, и отправляйтесь проверить Нагретые камни.

Цветенница смущенно поскребла лапой песок.

–  Чащобник только утром помечал границу.

–  Значит, пометьте еще раз!
– повысил голос Метеор.

Переливчатая встала и отошла к палатке старейшин.

–  Займусь-ка я стенами, - пробормотала она, шевеля усами. В ее голосе Метеор ясно услышал недовольство, но решил не обращать внимания на бурчание старой кошки. Воины должны повиноваться без возражений!

Он прошел по поляне, взрывая лапами сухие листья. Остановился перед детской. Он уже не раз подходил сюда и стоял, глядя на маленькую палатку, где умерла вся его прежняя жизнь. Оттуда часто доносился звонкий голосок его дочери, но Метеор не хотел его слышать. Он поворачивался и уходил прочь.

Метеор часто слышал, что воины и старики говорят, что никогда не видели такого красивого котенка, как Серебринка. Но и эти разговоры были ему неприятны.

Из детской выскочил Жуконос.

–  Серебринка просто чудо какое-то!
– промурлыкал он, убегая в сторону камышей.
– Сама маленькая, не больше лапы, но до чего же хорошенькая! Страшно подумать, какой она станет, когда вырастет!

Метеор насторожил уши, придвинулся ближе к стене. Он услышал, как крохотные лапки скребут по веткам гнездышка.

–  А я самая большая! Я родилась раньше вас!

Наверное, это была Серебринка. Интересно, какая она сейчас? Похожа ли на Вербовейную?

–  Солнечная! Она не пускает меня в гнездышко!

–  Ш-шш, Лисонька, - раздался воркующий голос королевы.
– Она непременно тебя пустит, если ты вежливо попросишь.

–  Я просто хочу, чтобы ты быстрее подросла!
– снова зазвенел тоненький голосок Серебринки.
– Вырастай скорее! Я так хочу выбраться отсюда и пойти исследовать наш лагерь!

Метеор услышал шаги за спиной и обернулся. Перед ним стоял Желудь.

–  Почему ты не зайдешь и не посмотришь на нее?
– спросил брат.

–  Потому что у меня полно других дел.

–  Да неужели?
– Желудь повел ушами.
– Ты не сможешь вечно прятаться от нее. Она растет, ты и опомниться не успеешь, как она начнет бегать по всему лагерю и охотиться на лягушек. Неужели ты не хочешь, чтобы она узнала, кто ее отец?

–  Подумаешь!
– огрызнулся Метеор.
– Можно подумать, твои дети знают, кто их отец!

Желудь съежился под его взглядом.

–  Это другое… Тем более что я всегда рядом… Я играю с ними, охочусь для них. А Серебринка даже не знает, что ты есть на свете.

–  Отстань от меня, - разозлился Метеор и отвернулся.
– Это не твое дело.

Но Желудь снова встал перед ним:

–  Вообще-то, это мое дело.
– Он сердито сверкнул глазами.
– Ты же мой брат! А Серебринка - дочь моего брата, моя кровь! Ты ведешь себя, как рыбоголовый, и все племя об этом знает. Просто я единственный, у кого достаточно храбрости сказать тебе это в глаза.

–  И у тебя хватает наглости называть себя храбрым?
– взвился Метеор.
– Да ты вообще не имеешь права говорить об этом! Ты струсил даже сказать мне о том, что Синегривка носит твоих котят! Ты держал все это в тайне! Если бы она не бросила их, чтобы стать глашатой, ты бы продолжал молчать!

–  Уверен?

–  Да, еще как уверен!
– Метеор выпустил когти.
– И не притворяйся, будто ты понимаешь, что я чувствую! Ничего ты не понимаешь!

–  Я не притворяюсь!
– теряя терпение, завизжал Желудь.
– Я понимаю, что бедная Серебринка осталась без матери, а живой и здоровый отец знать ее не хочет!
– Шерсть его встала дыбом, он выпустил когти.
– Как ты можешь возглавлять племя, если боишься взять на себя ответственность за одного маленького котенка?

–  Ты-то взял, я посмотрю!

–  Да, взял!
– взревел Желудь, в бешенстве глядя на брата.
– У тебя что, камень в груди вместо сердца? Как ты можешь позволить малышке расти с пониманием, что родной отец ее не любит?
– Он покачал головой.
– Ведь ты, больше, чем кто бы то ни было, должен понимать, как это ужасно. Почему же ты готов подвергнуть собственную дочь тому, через что прошел сам?

–  Да как ты смеешь обвинять в этом меня?

Слепая ярость охватила Метеора, он бросился на брата и повалил его на землю. Желудь зарычал и забил лапами, расцарапав брату щеку.

–  Ах ты, змеиная душонка!

Встав на задние лапы, Метеор с такой силой ударил Желудя в грудь передними, что тот кубарем покатился по земле. Быстро вскочив, он принял стойку и уставился на Метеора прищуренными глазами, превратившимися в две узкие злые щелочки.

–  Остановите их!
– завизжала Переливчатая, бросаясь на поляну.

Чащобник выскочил из воинской палатки и беспомощно забегал вокруг дерущихся.

–  Оставьте их, - рявкнул Пачкун, отгоняя всполошившихся соплеменников.
– Порой это лучший способ выяснить отношения.