Обещание сердца
Шрифт:
Обнаружилось несколько мокрых тряпичных кукол. По крайней мере, в глазах фон Аугсбурга женщины и дети выглядели именно так. Найденных швырнули в общую кучу, словно отбракованный мусор, смешав их рвоту, менструальную кровь и испражнения с выделениями и мозговой жидкостью их мужчин. Вонь была нестерпимой. Разносимая ветром, она попадала в ноздри наблюдавших за операцией.
– Отличная работа, gut gemacht, gut gemacht kameraden! 1
Теперь завалите всё сосновыми ветками. Сделайте аккуратную рождественскую горку. Прикройте на ночь, чтоб не замёрзли. Завтра утром запихнёте их промеж друзей. Земля просядет, найдётся место и для компании.
1
Хорошая
Все рассмеялись, довольные, что их старания пришлись по вкусу начальству. Они вконец измотались, насквозь промокли, зверски проголодались и, получив шанс отдохнуть, хотели как можно скорее закончить работу. Фон Аугсбург подозвал Мантаса к лимузину, который по-прежнему был заведён. Он спросил, немец ли водитель грузовика. Мантас кивнул и тут же получил распоряжение отпустить водителя. Курьер на мотоцикле и его стрелок не меняя позиции наблюдали за украинцами. Те штыками и ножами обрубали сосновые ветки, чтобы, как приказали, накрыть ими пышущую плоть.
– Довольно, ребята, довольно. Хватит на сегодня. Время отдыхать. Schnell, Schnell… Вас ждет палатка. Там есть водка, шнапс, пиво и куча американских консервов. Закончите работу завтра. А сейчас ешьте, пейте и спите. Heil Hilter! Gute Nacht. Gute Nacht. 2
Десяток с лишним уставших новобранцев СС дождались вожделенного приказа. После целого дня с лопатой в руках их ладони пузырились мозолями, а промокшие тела ныли от боли. Еда, питьё и сон манили их в хозяйственный тент, подальше от непрерывного дождя, в сухое место с армейской дровяной печью, шерстяными одеялами и дюжиной складных коек. Рай посреди ада.
2
Слава Гитлеру! Доброй ночи. Доброй ночи. (нем.)
Вернулся Мантас. В его глазах читался вопрос, но он держал язык за плотно стиснутыми зубами. Увидев, как разношёрстный отряд негерманских солдат СС вошёл в тент, литовец решил, что командир отправится в свой временный дом и штаб. Задавать вопросы было запрещено. Только ответы имели значение. Он не читал приказа фон Аугсбурга, но слышал устный доклад унтерштурмфюрера СС. Ему не давала покоя мысль о местных партизанах, воевавших за русских на литовской земле. Он ненавидел славян, русских вообще, а русских евреев в особенности. У немцев, конечно, были свои недостатки. Но, по крайней мере, с ними объединяла ненависть к красным. На том и держался добровольный союз. Сейчас Мантасу нужен был знак, подтверждение, что недочеловеки во главе с большевистскими комиссарами не смогут победить Германию. Он увидел, как фон Аугсбург указал на «мерседес». Фары по-прежнему работали, освещая гору сосновых веток.
– Иди, подгони мой автомобиль. Вели мотоциклисту и его напарнику подъехать на это место. И выключите фары. Schnell.
Было темно. Полный мрак нарушал лишь сочившийся из тента свет. Как всегда голова фон Аугсбурга опережала его действия на несколько шагов. Он получил чёткий приказ из Ставки Верховного Командования и как оберфюрер СС намеревался исполнить всё в точности. Буря затихала, унося с собой ледяной ливень. Только молнии рассекали вдалеке серое небо и временами доносились громовые раскаты. Можно было курить и ждать, пока люди в палатке наедятся и упьются до беспамятства. Он наблюдал, как одни с лопатами уходили гадить в лес, а другие мочились тут же с бутылкой водки в руках. Мантас подъехал к военачальнику СС, мотоциклисты следом за ним. Фон Аугсбург бросил молодым курьерам пачку сигарет, отчего их мрачные лица просияли улыбками. Затем он взглянул на Мантаса и привычным щелчком пальцем подозвал к себе.
– Открой багажник. Поешь сам и накорми ребят. Как закончите, принесёшь мой автомат и все обоймы.
В багажнике «мерседеса» фон Аугсбурга, в левом углу Мантас нашёл разнообразную провизию, аккуратно уложенную в коробки из гофрированного картона: швейцарский шоколад, французский коньяк, вездесущие консервы, банки с греческими оливками и сардинами, несколько бутылок бельгийского пива и американские сигареты «Lucky Strike». Было ещё много чего, но Мантас начал с шоколада и сардин. Он повертелся туда-сюда, стоя по щиколотку в грязи и бросая продукты мотоциклистам, а потом сам сдержанно принялся за еду, заботясь о том, как выглядит в глазах командира-арийца.
Вольно. Они ели. Курили. Ганс и Эрик назвались, когда их имена спросили, но говорили очень мало, глубоко затягиваясь «Lucky Strike», ждали, пока старший по званию офицер покончит с оливками и вином. Обоим казалось, что уходящая буря с её громом и молнией ещё вернётся и отомстит. Меньше чем в двадцати метрах в прямоугольном рву под слоем свежей земли сто двадцать тел отдавали последнее тепло, задержавшееся в их изуродованной плоти. Слева были навалены трупы стариков, женщин и детей. Получившийся холм прикрывали мокрые сосновые лапы. В остальном было всё в порядке. Только время вело себя странно. Так, по крайней мере, казалось четырём мужчинам, вынужденным сдерживать свои биологические потребности. Стоящий у кромки хвойного леса тент больше не гремел голосами, тени замерли. Был слышен храп и покашливание. Кто-то напевал под нос. Оберфюрер СС фон Аугсбург проглотил последнюю оливку, взглянул на часы, поправил фуражку и очки и вставил магазин в автомат. Шёпотом сказал.
– Пришло время поработать, парни. Ганс, ты с пулемётом прикроешь тент справа. Эрик и я возьмём не себя вход. А ты, Мантас, достань из багажника гранаты. Трёх-четырёх будет достаточно. Встань позади меня и бросай, когда скажу.
Все понимали, о каком объекте говорил оберфюрер. Они видели, как он засунул в кожаные карманы ещё два 32-зарядных съёмных магазина. Вопрос повис в воздухе. Как бы то ни было, обречённые на смерть люди были членами СС. Оберфюрер прошептал.
– Стреляйте понизу. Там все лежат. Никакого перекрёстного огня. Никто не должен покинуть тент. Займите позиции и ждите моей первой очереди.
Отличное было ощущение. Почти как устраивать русским засаду на Восточном фронте. Наконец-то небольшая тактическая операция по зачистке и как минимум с двумя чистокровными арийцами. Один даже истинный унтерштурмфюрер СС. Командование настоящими солдатами опьяняло фон Аугсбурга. Куда лучше, чем смотреть, как одна группа недочеловеков истребляет другую. Коварная четвёрка крадучись заняла условленные позиции. Её одолевал охотничий голод. Полковник фон Аугсбург незаметно подобрался к тенту и откинул брезентовый край, служивший дверью. В приглушённом свете фонарей он разглядел неспящего человека с оголённым торсом, который склонился над печью, чтобы взять чайник. Тот медленно повернулся и, увидев знакомое лицо оберфюрера, хотел было отдать честь, когда автоматная очередь прошила ему грудь.
Тент содрогнулся от выстрелов, пронзавших всё, что было в метре от земли. Тела трепыхались, как свежевыловленная рыба на льду, забрызгивая кровью подпорки и стенки тента. Фон Аугсбург опустошил магазин, отшвырнул его в сторону и крикнул Мантасу бросать ручные гранаты. Они побежали. Оберфюрер прокричал:
– На землю, лицом в землю. Быстро, быстро, быстро.
Короткой трёхсекундной задержки хватило, чтобы отыскать дерево или броситься в грязь. С практической точки зрения в гранатах не было нужды. Излишество, чтобы потешить самолюбие. Двести выстрелов на восемь спящих и одного несчастного, которому пришлось увидеть всё своими глазами. Но в пылу сражения фон Аугсбургу и этого показалось мало. Когда два взрыва сорвали верхушку тента, он снова вошёл внутрь и сделал каждому контрольный выстрел в голову.