Обещание
Шрифт:
Питер еще никогда не признавался себе в этом, но сейчас, в разговоре с Нэнси, он почему-то смог сказать об этом откровенно. Впрочем, на нее Питер не смотрел — его взгляд был устремлен к далекому горизонту. Нэнси, напротив, внимательно разглядывала его, и от нее не укрылась ни горькая складка в уголке губ, ни глубокие морщины, собравшиеся на его обычно чистом лбу.
— Почему вы прекратили встречаться? — спросила она, чтобы что-нибудь сказать.
«А может быть, они вовсе и не прекращали? Может быть…» При мысли об этом она невольно вспыхнула, но Питер ничего не заметил. В эти мгновения он был слишком
— Извини, мне не следовало бы совать нос в твои дела… — все же пробормотала Нэнси. В конце концов, она мало что знала о его прежней и настоящей жизни, да у нее и не было на это никакого права.
— Полно, Нэнси, — ответил Питер и посмотрел на нее с нежностью, к которой она уже успела привыкнуть. — Ты можешь спрашивать меня о чем угодно… — Он снова помолчал. — Нет, мы не перестали встречаться. Просто она умерла. От рака. Это было четыре года назад. Когда Ливия заболела, я был с нею почти все время, за исключением последнего дня… И, я думаю, Ричард в конце концов узнал о том, что было между нами, но это уже не имело никакого значения. Мы оба ее потеряли, и, как мне теперь представляется, он был благодарен ей за то, что она так и не ушла от него…
Питер протяжно вздохнул:
— Мы оплакивали ее вместе. Она была совершенно исключительной женщиной. И она была очень похожа на тебя… — закончил он и посмотрел на Нэнси. В глазах его стояли слезы, и Нэнси тоже почувствовала, как горло перехватил спазм. Повинуясь внезапному порыву, она подняла руку и тыльной стороной ладони отерла его мокрые щеки. Потом она опустила руки ему на плечи, прильнула к Питеру и поцеловала его в губы.
Они долго стояли молча, очень близко друг от друга, и глаза у обоих были закрыты. Потом Нэнси почувствовала, как Питер обнял ее и крепче прижал к себе. Уже давно ей не было так покойно и хорошо. Впервые за все семнадцать месяцев одиночество отступило, и она почувствовала себя… в безопасности.
Питер все не отпускал ее, и Нэнси показалось, что прошло много времени, прежде чем он снова пошевелился.
— Знаешь, Нэнси, я, кажется, люблю тебя. С этими словами он выпустил ее и, отступив на полшага назад, поглядел на нее сверху вниз с какой-то странной улыбкой, какой она еще ни разу у него не видела. От этой улыбки на сердце у нее одновременно стало и радостно, и грустно — должно быть, оттого, что Нэнси еще не знала, готова ли она дать ему столько же, сколько он дал ей. Разумеется, она тоже любила его, но не так… не такой любовью, о какой говорил сейчас его взгляд.
— Я тоже люблю тебя. По-своему, но люблю…
— Пока мне хватит и этого…
Когда-то, в самом начале их знакомства, Ливия тоже говорила ему эти слова. Между ней и Нэнси было так много общего, что Питера это подчас пугало.
— Когда она умерла, — сказал Питер, — Фэй очень помогла мне. Вот почему я подумал, что общение с ней может быть полезно и для тебя.
Фэй утешила, помогла ему и в других отношениях, но он не стал распространяться об этом. В конце концов, сейчас это было не важно.
— Ты не ошибся, — кивнула Нэнси. — Фэй — удивительная женщина. Вы оба были бесконечно внимательны и добры, и я искренне признательна вам обоим… — Взяв его за руку, Нэнси медленно повернулась, и они тронулись в обратный путь, к шоссе. — Видишь
— Я не спешу, Нэнси. Я вообще очень терпеливый человек, так что пусть тебя это не беспокоит. Я подожду, сколько надо.
В том, как он произнес эти слова, было что-то такое, отчего у Нэнси сразу стало теплее на душе. «Может быть, — подумала она, — я люблю его сильнее, чем мне кажется, а может, здесь что-то другое…»
Но ответа на этот вопрос она не знала, да и не хотела знать. Во всяком случае, сейчас. Время, одно только время способно было расставить все по своим местам.
Потом ей в голову неожиданно пришла новая мысль. Нэнси заколебалась, неуверенная в правильности задуманного, но желание воплотить свою идею в жизнь всецело захватило ее. Питер, заметив в ее глазах озорные огоньки, слегка замедлил шаг и, покосившись на нее, с шутливым подозрением спросил:
— Ну, что еще ты придумала?
— О нет, не важно…
— О боже! — Он вздохнул. — Давай выкладывай, что у тебя на уме?
Несколько недель назад Нэнси позвонила ему в половине пятого утра и потребовала, чтобы он вышел на балкон полюбоваться исключительной красоты восходом. Должно быть, решил Питер, и сейчас она задумала нечто подобное.
— Эй, Нэнси… то есть — Мари, отныне и впредь — только Мари! Скажи мне, эта Мари будет такой же непредсказуемой, как Нэнси, или она будет держаться солиднее, как и подобает знаменитому фотографу?
— Что ты придумал, конечно, нет! У Мари в голове столько планов, столько новых идей, столько…
— О боже, избавь меня от этого! — простонал Питер в комическом отчаянии, но, глядя на его лицо, Нэнси догадалась, что он это не всерьез.
— Может, хотя бы намекнешь мне, в чем дело? — просительно сказал он, но Нэнси-Мари только улыбнулась и отрицательно покачала головой.
Так, пересмеиваясь и подшучивая друг над дружкой, они дошли до того места, где Питер оставил машину. Нэнси уселась на пассажирское сиденье, и Фред легко запрыгнул к ней на колени. Питер захлопнул за ней дверь, обошел «Порше» и, сев на водительское место, завел мотор.
— Ладно, не хочешь — не говори, — сказал он с легким сожалением. — Я и сам кое-что придумал. Последние штрихи на твоем лице я нанесу примерно к Рождеству. Как насчет того, чтобы отметить наступление нового года персональной выставкой работ фотографа Мари Адамсон? Что ты на это скажешь?
— Не знаю. Пожалуй, это было бы здорово… Эта идея действительно нравилась ей все больше и больше, к тому же сегодняшний разговор с Питером помог Нэнси снова почувствовать себя храброй, с уверенностью смотреть в будущее. Неужели это потому, что они откровенно поговорили о Майкле? Или потому, что Питер рассказал ей о женщине, которую он любил? Нэнси не могла этого сказать, и тем не менее она чувствовала себя гораздо увереннее.